Кавказский пленник - Александр Пушкин

Примечания

Написано в 1820—1821 гг. Напечатано в 1822 г. Это — первая романтическая поэма Пушкина. Поэт, создавая ее, ставил перед собой несколько задач. Во-первых, создать поэтический образ нового, «романтического героя», переживания которого близки самому автору и в то же время характерны для эпохи. «Я в нем хотел изобразить это равнодушие к жизни и к ее наслаждениям, эту преждевременную старость души, которые сделались отличительными чертами молодежи 19-го века», — писал Пушкин В. П. Горчакову в октябре — ноябре 1822 г. Вторая задача — противопоставить отвергаемой романтиком обыденной, прозаической действительности яркие и впечатляющие картины могучей и дикой природы Кавказа и быта черкесов. Третьей задачей Пушкина было — выработать для этого совершенно нового содержания новый язык и стиль, эмоциональный, романтически приподнятый и в то же время поэтически неясный, «туманный». Пушкин очень много работал над этой небольшой поэмой. В разделе «Из ранних редакций» приведен первый вариант начала поэмы, носившей название «Кавказ». Отвергнув этот вариант, Пушкин начал писать снова, упорно работая над каждым образом, каждым словом и выражением. Дописав поэму в черновике до конца, он трижды переписывал ее собственноручно набело, всякий раз то уничтожая написанное, то вставляя новое, то меняя композицию произведения. Много трудился молодой поэт над образом пленника. Кроме «старости души» и «равнодушия к жизни», ему хотелось воплотить в этом лирическом образе и страстную любовь к свободе, и ненависть к рабству, свойственные ему самому, и его же собственные страдания от неразделенной любви. Такое сочетание делало характер героя неясным и противоречивым. Пушкин сам был им недоволен; он писал в упомянутом письме 1822 г.: «Характер пленника неудачен; доказывает это, что я не гожусь в герои романтического стихотворения». В 1830 г. он повторил то же в неоконченной статье «Опровержение на критики»: «Кавказский пленник» — первый неудачный опыт характера, с которым я насилу сладил».

Гораздо более удалось Пушкину описание Кавказа и черкесов. Наблюдательность Пушкина помогла ему создать (правда, в несколько идеализированной форме) верные картины малознакомого читателям быта и природы. Признавая, что эти слишком разросшиеся описания недостаточно мотивированы сюжетно, Пушкин все же был ими доволен: «Черкесы, их обычаи и нравы занимают большую и лучшую часть моей повести; но все это ни с чем не связано и есть истинный hors d'oeuvre»[13] (то же письмо). «Сам не понимаю, каким образом мог я так верно, хотя и слабо, изобразить нравы и природу, виденные мною издали», — писал он позже («Путешествие в Арзрум», черновой текст).

В эпилоге к этой лирической поэме Пушкин касается военно-политических вопросов. Несомненно, что поэт-романтик не собирался воспевать завоевательную политику русского правительства. «Пылкий Цицианов», Котляревский, «бич Кавказа» Ермолов, от приближения которого «Восток подъемлет вой», — в них молодой романтик искал живого воплощения того же идеала «романтического героя», который, по его словам, и «ужаса людей и славы был достоин».

Романтический стиль, созданный Пушкиным в «Кавказском пленнике», надолго сделался образцом стиля всех романтических поэм.

Несмотря на критические высказывания Пушкина по поводу своей поэмы, он все же любил ее. В черновом варианте его письма к Н. И. Гнедичу от 29 апреля 1822 г. читаем: «Вы видите, что отеческая нежность не ослепляет меня насчет „Кавказского пленника“, но, признаюсь, люблю его, сам не зная за что; в нем есть стихи моего сердца. Черкешенка моя мне мила, любовь ее трогает душу». В 1829 г. в «Путешествии в Арзрум» он писал: «Здесь[14] нашел я измаранный список «Кавказского пленника» и, признаюсь, перечел его с большим удовольствием. Все это слабо, молодо, неполно; но многое угадано и выражено верно».

«Кавказский пленник» посвящен Н. Н. Раевскому (сыну героя Отечественной войны 1812 г.), близкому другу молодого поэта, поддержавшему его во время тяжелых событий весны 1820 г., предшествовавших ссылке на юг. «Ты знаешь нашу тесную связь, — писал Пушкин о Н. Раевском своему брату, — и важные услуги, для меня вечно незабвенные…» (письмо от 24 сентября 1820 г.).

С. М. Бонди

Из ранних редакций

I. Первая редакция начала поэмы

КАВКАЗ

Поэма

1820

Gib meine Jugend mir zurück.

C'est donc fini, comme une histoire

Qu'une grand'mère en ses vieux ans

Vient de chercher dans sa mémoire

Pour la conter à ses enfants.[16]

Один, в глуши Кавказских гор,Покрытый буркой боевою,Черкес над шумною рекоюВ кустах таился. Жадный взорОн устремлял на путь далекой,Булатной шашкою сверкалИ грозно в тишине глубокойСвоей добычи ожидал.Товарищ верный, терпеливый,Питомец горных табунов,Стоял недвижно конь ретивыйВ тени древес, у берегов.

Прохлада веет над водами,Оделся тенью небосклон…И вдруг пустыни мертвый сонПрервался… пыль взвилась клубами,Гремят колеса! Конь кипит,Черкес верхом, черкес летит…

Зачем, о юноша несчастный,Зачем на гибель ты спешишь?Порывом смелости напраснойГлавы своей не защитишь!—Его настигнул враг летучий.Несчастный пал на чуждый брег.И слабого питомца негК горам повлек аркан могучий.Помчался конь меж диких горНа крыльях огненной отваги…Всё путь ему: болото, бор,Кусты, утесы и овраги…Кровавый след за ним бежит,И гул пустынный раздается.Седой поток пред ним шумит,Он в глубь кипящую несется…

На темной синеве небесЛуна вечерняя блеснула.Вот хаты ближнего аулаВо тьме белеют меж древес.С полей под желтыми скаламиВлекутся с праздными сохамиЧеты медлительных волов,И глухо вторится горамиВеселый топот табунов.В косматых бурках, с чубукамиЧеркесы дружными толпамиВ дыму сидели вкруг огней.

II. Из черновой рукописи поэмы

После стиха «Его закованные ноги…»:

Пред ним затмилася природа.Прости, надежда и свобода,Он раб…

                Усталою главойК земле чужой припал он снова,Как будто в ней от скорби злойИскал приюта гробового.Не льются слезы из очей,В устах сомкнутых нет роптанья,В душе, рожденной для страстей,Стеснил он горькое страданье,И в мыслях он твердит одно:«Погиб! мне рабство суждено».

Родился он среди снегов,Но в нем пылал сокрытый пламень,В минуты счастья друг пиров,Во дни гоненья хладный камень.

После стиха: «И упоительным мечтам!»:

Но поздно, поздно!.. неба яростьМеня преследует, разит,Души безвременная старостьВо цвете лет меня мертвит.Вот скорбный след любви напрасной,Душевной бури след ужасный.

Во цвете невозвратных днейМинутной бурною пороюУтраченной весны моейПлененный жизнию младою,Не зная света, ни людей,Я верил счастью: в упоеньеЛетели дни мои толпойИ сердце, полное мечтой,Дремало в милом заблужденье.Я наслаждался; блеск и шумПленяли мой беспечный ум,Веселье чувство увлекало,Но сердце втайне тосковалоИ, чуждое младых пиров,К иному счастью призывало.Услышал я неверный зов,Я полюбил — и сны младыеСлетели с изумленных вежд,С тех пор исчезли дни златые,С тех пор не ведаю надежд…

О милый друг, когда б ты знала,Когда бы видела чертыНеотразимой красоты,Когда б ты их воображала,—Но нет… словам не передатьКрасу души ее небесной.О, если б мог я рассказатьЕе звук чудесный!Ты плачешь?..Но зачем об нейТревожу я воспоминанья?Увы, тоска без упованьяОсталась от любви моей.Она мне враг. Одни мученьяОна послала мне в удел.И я отвык от наслажденьяИ для любви оледенел.

Последняя отброшенная строфа «Черкесской песни»:

Пастух с волынкой полевойНа влажный берег стадо гонит,Его палит полдневный зной,И тихий сон невольно клонит.Он спит, а с верною стрелойЧеченец ходит над рекой.

Смирились вы — умолкли брани,И там, где прежде только ланиЗа вами пробегать могли,Торжественно при кликах славы,Князья заоблачной державы,Мы наше знамя провели.

Примечания