Первая жена (сборник) - Ольга Агурбаш

Она с видимым усилием сглотнула вязкую слюну, опять заметив першение в горле. Говорить не хотелось, да и не моглось. Он тоже молчал, стоял близко к ней, гладил ее косынку. Странная картина, особенно если понимать, что это преподаватель разговаривает с мамой своей ученицы. Стоят двое возле окна в шумном холле, стоят молча, почти касаясь друг друга. А между ними – не струна, нет… Между ними напряжение такой силы! Если какой-нибудь сторонний наблюдатель захотел бы повнимательнее оценить эту ситуацию и посмотрел бы на данную картину издалека, чуть прищурив глаза и абстрагируясь от окружающего шума и мельтешения, он бы явно увидел энергетическое поле, окутывающее двоих, поле, искрящееся по краям и в максимальном своем напряжении сконцентрированное между двумя телами. И то, что эти двое стоят, будто бы отрешенно и незаинтересованно друг в друге – все это визуальный обман. Или самообман. Или нежелание признаться себе в зарождении нового чувства, в преддверии романтического приключения, отказаться от которого еще вполне возможно… Пока еще вполне реально… Однако редко отказываются люди от подобного счастья… Даже если это и иллюзия. Ведь, пока не вступишь в отношения, не поймешь…

Надежда, сидя в своем кресле, задумалась над словами услышанными недавно: «Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть». Естественно, что думала она в тот момент о возможной своей связи с Вадимом. Хотя слово «думала», наверное, не совсем правильно отражало ее состояние. Тело ее не думало. Тело ее для себя уже все решило, определило и было абсолютно искренне в своем желании. Оно рвалось, томилось, изнывало, стремилось, мечтало, наливалось соками и бурлило такими откровенными фантазиями, которые Надежда в себе и не предполагала до этого.

А голова… Голова, конечно, сопротивлялась. «Как же так можно? Замужняя дама, верная супруга, добропорядочная женщина… И вдруг! В сорок с лишним лет, имея взрослую дочь и хорошую семью…» Аргументы казались ей вескими, серьезными, но абсолютно нелогичными в данный момент. Телу было наплевать на аргументы, на логику, на изыскания мозга. Оно жило своими желаниями, своей жизнью, собственными намерениями, которые никак, ну никак не находили общего языка с головой.

Единственное, что смогла сделать Надежда, – позволить себе ласку своего же тела, упиваясь картинами желанных объятий, смелыми признаниями и испытывая невиданное доселе наслаждение, пусть не столь полное, как при истинном контакте, но все же освобождающее. Хотя, надо признаться, что физическая разрядка спасла ненадолго, если вообще спасла. Чуть сняла напряжение тела, оставив мысли и чувства в полном сумбуре… И уже были ясны ей самой ее тайные желания, уже был внутренне озвучен интерес к Вадиму, уже душа была освещена светом ожидания.

Первая супруга Глеба Женя жила настолько бурной жизнью, что порой удивлялась самой себе. После длительного затишья на нее вдруг обрушился такой поток мужского интереса, что она еле успевала переходить из одной истории в другую. Они – эти истории – подчас захлестывались одна на одну. Ухаживания, романы, не состоявшееся второе замужество, новая связь… Круговерть событий, развитие отношений, эмоциональность встреч… Она ловила себя на мысли, что столь насыщенная личная жизнь в ее годы (а ей уже исполнилось сорок семь) – это, скорее, редкость, чем правило. Ее подруги и знакомые женщины вели размеренную семейную жизнь или выживали в одиночестве. И если у кого-то из них случалась интимная близость с новым партнером, то это становилось событием столь важным и значимым, что обсуждалось с придыханием, возбуждением и даже неким удивлением: ну надо же?!

Женина жизнь представлялась ее подругам уникальной, фееричной, вызывающей зависть и, как следствие, осуждение. Поэтому Женя не слишком-то делилась своими личными новостями. Тем более что с некоторых пор первый муж стал оказывать ей повышенное внимание, а такое поведение бывшего супруга настораживало. Все Женино окружение знало, что отношения с Глебом прерваны давно и все их нечастые разговоры касаются лишь детей. Ну и некоторой помощи в Женином бизнесе. Все. И вдруг новая волна заинтересованности. Да ладно бы только с его стороны. Женя чувствовала, что ей приятны звонки Глеба, что разговаривают они всегда ровно, спокойно и в то же время с каким-то внутренним волнением, которое ни он, ни она явно не выказывают, но оба чувствуют. И как таким поделишься? С кем? Даже с самой близкой своей подругой Татьяной, которая прекрасно знала Глеба, поскольку дружила с Женей со студенческой поры, даже ей Женя не рассказывала подробностей бесед с бывшим супругом. Да, звонил, да, интересовался делами детей, да, все в норме.

Но саму себя Женя обмануть не смогла. Она стала ждать этих разговоров и совсем не удивилась, когда они вошли в привычку. Сама она Глебу не звонила, а его звонков ждала и отвечала на них в любой ситуации – сидя в кинозале, лежа в ванной или расплачиваясь в супермаркете.

Мужчина, с которым у нее на тот момент развивался роман, был явно недоволен столь частым проявлением внимания бывшего супруга. Женя искренне изумлялась:

– А что такого? Ну волнуется человек за собственных детей! Разве это плохо?

– Жень! – кипятился мужчина. – Вашим детям больше двадцати лет. Они уже вполне взрослые люди. Не странно ли, что он звонит тебе в любое время? Не очень-то что-то верится в его интерес к детям.

– То есть? – откровенно удивлялась Женя.

– Это он тебе звонит! – он сделал ударение на слове «тебе». – Ты его волнуешь! Что непонятного?

Женя внутренне соглашалась, не спорила со своим собеседником, переводила разговор в другое русло. Мужчина успокаивался ненадолго, ровно до следующего звонка. Он чувствовал угрозу, он считал такое навязывание мужского участия вызывающим и в конце концов решился на серьезный разговор.

Мужчину звали Владимир, но Женя упорно звала его по фамилии. Королев. Ей нравилось звучание этого слова, и сама она с удовольствием бы сменила свою фамилию на Королеву, но для этого нужно было выходить замуж, а с замужеством как-то не складывалось. Ну не из-за фамилии же, ей-богу, ей идти под венец!

Владимир Королев был именно тем мужчиной, из-за которого она несколько лет назад отменила намеченную регистрацию брака с другим. Это именно с ним, с Королевым, она жила если не гражданским браком, то очень на то похожим союзом. Дело в том, что Владимир имел собственный дом в дальнем Подмосковье, километров за восемьдесят-девяносто от столицы. И не просто дом, а чуть ли не усадьбу, приусадебное хозяйство, сад, пруд, большое количество собак. Там же проживали его престарелые родители. Бросить все это и переехать жить к Жене, понятное дело, он не мог. Женя, в свою очередь, тоже не очень представляла себе переезд из столицы в глубинку. У нее здесь бизнес, дети, квартира… В общем, вроде бы вместе, а крыши над головой разные.

И даже если отбросить такие позиции, как «дети» и «квартира», то сбросить со счетов понятие «бизнес» было нереально. Он нуждался в ее участии, контроле и присутствии. Хотя… Хотя, как говорится, было бы желание. Нет ничего страшного в том, чтобы из загорода ездить на работу. Можно водителя нанять, чтобы не уставать. Дети и вправду выросли. Сын со своей девушкой снимают квартиру. Дочь, тоже вполне взрослая, запросто обходится без матери и уже давно мечтает зажить самостоятельной жизнью.

Дело было в самой Жене, в не до конца понятом ею сопротивлении и сомнениях относительно Королева.

Она частенько оставалась ночевать в его доме, но никогда почему-то не испытывала там полного покоя. И засыпала плохо, хотя, странно – воздух чистый, дом просторный. И волнительно ей было за дочь, хотя опять же, что волноваться за взрослую девицу. И дискомфортно чувствовала она себя рядом с его родителями. Почему, отчего? Она как-то пыталась глубоко и искренне заглянуть в глубь себя, чтобы выявить наконец причину беспокойства и неуверенности, которые охватывали ее в доме Королева. Но так и не докопалась. Самый простой ответ лежал на поверхности, но озвучить его даже самой себе Женя почему-то не решалась. Она не ощущала любви к нему. Вот, собственно, и весь ответ. Никто ни в чем не виноват. Уважение – да, интерес – несомненно, привычку – и это тоже имело место быть… И мужское плечо рядом, и интимную близость, и поддержку в его лице… Все так. Только слово «любовь» почему-то не выговаривалось. Видимо, в этом и крылась причина, почему не становилась Женя Королевой.

Точно так же, как не любила она ночевать в его доме, так же ей не нравилось оставлять на ночлег у себя Владимира. То ли стеснялась дочери, то ли не ощущала глубинной потребности в столь плотном его присутствии рядом с собой.

Поэтому, когда первый муж стал звонить чаще обычного, она восприняла это с радостью, хотя сначала не очень-то относила эти звонки на свой счет.

Ревность Королева была ей удивительна, поскольку реальных причин ревновать она не наблюдала, а лишнее выяснение отношений с ним ей было ни к чему. Она стремилась к дружеским взаимоотношениям, сама никогда не затевала ни ссор, ни скандалов, не допускала провокаций и сглаживала острые углы.