Первая жена (сборник) - Ольга Агурбаш

К счастью, все прошло хорошо. Анечка поступила. Можно было выдохнуть и расслабиться, что, собственно, и предложил Глеб. Вся семья собралась на курорт и две недели нежилась под жарким солнцем в теплом море.

Но и на отдыхе Надежда оставалась печальной, хотя, Глеб видел, она старалась выглядеть веселой. Хватало ее ненадолго. Начнет, например, наряжаться к ужину, – возле зеркала крутится, губы красит, с Глебом может посоветоваться, какими духами лучше воспользоваться, – и пойдут они под ручку в ресторан, и разговор вроде бы начнет завязываться общий… А сядут за столик, и все… Кончилась энергия у Надежды, устала она как будто резко, выдохлась. Кое-как еще блюда для себя выберет и сидит молча весь ужин. Отец с дочерью общаются, смеются, планируют поход на ночную дискотеку, перемывают кости отдыхающим, а Надя сидит, будто и не с ними… Так, пару слов незначащих кинет, да и все.

К концу отдыха, правда, немного разошлась, оттаяла. Уходила вдоль берега далеко-далеко, много плавала, и Глеба радовала ее активность. Когда человек в движении, считал он, депрессия отступает. Хотя при чем тут депрессия? Ну пусть не депрессия, уговаривал он сам себя, а снижение жизненного тонуса, плохое настроение, внутренний кризис.

У него у самого тоже кризис. Еще и какой! Не кризис даже, а полный внутренний раздрай! И что ему с самим собой делать, неясно. И не посоветуешься ни с кем, не поделишься. Кто его поймет? Он ничего не мог сделать со своей тягой к первой супруге – к Жене. Причем тяга была, скорее, не сексуальная, а человеческая. Секса между ними не было лет двадцать, с тех пор как развелись, а человеческое тепло, как оказалось, оставалось все эти годы. И в свои пятьдесят Глеб должен был признать, что сердце его полно ну если не любовью, то очень большой нежностью к Жене, гораздо большей, чем к нынешней его супруге.

Отдых Глеба расслаблял всегда. Он старался не замечать недостатков сервиса и был ориентирован только на положительные моменты. Номер небольшой? Зато море теплое! Убираются в номере не слишком тщательно? Зато еда прекрасная! Он очень любил пребывать на пляже, бездумно сидеть у самой кромки моря, любоваться закатом. Он мало разговаривал в отпуске и не любил курортных знакомств. Он не вливался ни в какие русскоговорящие компании, предпочитая уединение и покой. Почти не посещал экскурсий. Мог взять напрокат лодку или автомобиль. И если супруга с дочерью отказывались с ним ездить, то с удовольствием уезжал один. Бездумно, бесцельно… Просто побыть самим собой либо в море, либо в дороге…

Такой отдых не только расслаблял, но и наполнял энергией. Он возвращался бодрым, подвижным, активным, хотя на отдыхе выглядел спокойным, безынициативным и чуть ли не вялым. Но видимо, необходим был ему этот контраст, релакс и полное отстранение от надоевшего за год общения, порой навязанного работой, порой необходимого, но все же утомительного.

В этот раз отдых был несколько видоизменен. Глеб почему-то волновался за Надежду и считал, что лучше им быть все время вместе. Он не хотел оставлять ее одну. Поэтому, взяв машину напрокат, он настоял на поездке по побережью всей семьей. И на лодке тоже поплыли все. Экскурсии по прибрежным местам, по близлежащим островам… Все остались довольны.

Остаток лета Аня провела в приподнятом настроении. Поступление, свобода от бесконечных занятий, новые знакомства – все это положительным образом сказалось на ее внешнем и внутреннем облике. Она расцветала на глазах, меняясь в сторону взросления и женственности, и Надя какими-то другими глазами смотрела на дочь, отмечая в ней черты уже больше женские, чем девичьи. Больше внимания к себе, к своему здоровью, регулярная уборка комнаты, помощь матери по хозяйству… И в то же время легкость общения с новыми приятелями, частый смех, походы в кино и в кафе, позднее возвращение домой, всегда, правда, предварительно оговоренное или подтвержденное звонками.

Надежда не волновалась за дочь. Ее поведение Ани устраивало и даже радовало. А вот Глеб… Однажды он не вернулся с работы. Звучит как-то странно, но тем не менее. Можно сказать иначе: не пришел ночевать. Ситуация была новой для Нади, и она не понимала, как ей реагировать.

Днем муж позвонил и предупредил, что задержится. Надежда восприняла звонок абсолютно спокойно. Такие ситуации были привычны. Единственное, что она спрашивала в этих случаях: нужно ли ждать с ужином? Как правило, задержка после работы предполагала деловую встречу в ресторане или общение с друзьями в кафе. Бывали, правда, и поздние совещания, и переговоры. Тогда домашний ужин оказывался актуален, и Надежда, будучи хорошей хозяйкой, о приготовлении еды всегда заботилась заранее.

В этот раз про ужин было сказано: не надо. Ну не надо и хорошо. Анечка тоже обещала быть позже, и Надежда уселась перед телевизором в ожидании давно желанного фильма.

Однако фильм уже подходил к концу, дочь вернулась и готовилась ко сну, напевая в ванной очередной модный мотив, а Глеба все не было. Она дождалась титров, с тревогой посмотрела на часы и сама позвонила мужу:

– Тут такое дело… – невнятно промолвил он. – Давай я тебе потом объясню.

– Ну хорошо. Во сколько будешь? Поздно уже!

Он замялся, сказал: «Перезвоню!» – и опять пропал.

Ситуация была незнакомой. До сих пор ничего подобного в их семье не происходило, и Надежда, понятное дело, заволновалась.

Глеб не перезвонил, зато прислал смс: «Не волнуйся, со мной все хорошо». Ничего себе, успокоил. Сердце у Нади запрыгало резко и шумно. Она даже задышала открытым ртом. Никаких объяснений себе она дать не могла. То, что не деловая встреча его задержала, это было очевидно. Предположить ночное свидание мужа означало признать это дерзким и наглым, что тоже было невозможно, потому что за восемнадцать лет их совместного существования никаких ночных свиданий ее муж себе не позволял. Конечно, это иногда случается с мужчинами и Надежда вполне могла допустить подобную мысль, но только не в отношении собственного мужа. Кого угодно, только не Глеба! У соседки муж мог загулять, у подруги супруг мог влюбиться, а у нее, у Нади, – нет, никогда! У нее верный и прекрасный муж! И никаких измен с его стороны она не мыслила. Свой собственный адюльтер моментально отошел на задний план. Себя она оправдывала любовью и страстью, да к тому же роман закончен, все в прошлом, что о нем думать теперь. Думать надо о Глебе, которого среди ночи нет дома и, видимо, до утра не будет. Несмотря на выпитое успокоительное, уснула она только к утру. Весь следующий день была разбита и встревоженна, пыталась говорить с мужем по телефону, но на работе, понятное дело, он не мог себе позволить долгих личных разговоров, поэтому все выяснения были отложены до вечера.

Надежда продумывала тактику поведения. Она примеряла на себя образ обиженной дамы, но, посмотрев в зеркало на надутые губы и одутловатые щеки, поняла, что выглядит смешно. Образ оскорбленной жены с высокомерным взором тоже не очень подходил к ситуации. Она же не знала причину. Может, причина и не оскорбительна вовсе для нее, и высокомерие будет явно не к месту. Встревоженный вид она и так имеет, безо всякой игры. Заплаканные глаза, опухший нос, тревога во взоре – все это естественным образом отражает ее внутреннее состояние. Что тут сыграешь? Зачем играть? Тем более что ничего пока не выяснено.

Глеб пришел усталый и расстроенный. И хотя выглядел он виноватым, разговор начал уверенным голосом. Видимо, продумал заранее.

– Надя, сядь! – сказал он, не глядя на нее.

– Я сижу, – удивилась она. – Говори!

– Ничего страшного со мной не произошло. Просто вчера позвонила Женя.

– Женя? Это твоя первая жена?

– Ну да.

– И что?

– Может, лично я, конечно, и ни при чем, но Женя обратилась ко мне с просьбой побывать вместе с ней на собрании в качестве поддержки. Что непонятного?

– Все понятно пока, – ответила Надя.

– Мы поехали, собрание затянулось, разгорелись страсти. Там у них давний конфликт всплыл. Но дело не в этом. Короче, кое-как разошлись в одиннадцать вечера. Женя разнервничалась, расплакалась, долго не могла успокоиться. На нее председатель кооператива грозился в суд подать. Я стал выступать, образовалось два лагеря… Ну ладно… Это отдельная история. Она говорит: «Пожалуйста, не бросай меня! Давай на дачу зайдем, чаю попьем. Что-то мне совсем тяжело».

– Похоже, зашли? – ехидно взглянула на мужа Надя.

Он не заметил сарказма, а может, и заметил, но не захотел реагировать на ее едкий выпад. Ответил просто:

– Зашли, чай попили, перекусили… Не в этом дело, Надя. Не в этом…

– А в чем? – она начала заводиться. – В чем? Почему в Москву-то не поехали? Ну поздно, ну и что? Ты же выполнил ее просьбу! И уехал бы со спокойной душой!

– Сейчас, наверное, мое объяснение может показаться смешным или неубедительным, но вчера мне было абсолютно ясно, что Жене нужна помощь. Просто побыть с ней рядом, разделить грусть. Поговорить, помолчать – неважно. Мы же близкие с ней люди. Да что объяснять?! Ты и сама все понимаешь!