Система Кудрина. История ключевого экономиста путинской России - Евгения Письменная

Путин выслушал, сказал: «Подумай еще». Кудрин пообещал подумать. Напоследок Путин попросил Кудрина провести ближайшее заседание Совета при президенте по развитию финансовых рынков.

Этого заседания, которое проходило 10 октября в штаб-квартире ВТБ в деловом центре «Москва-Сити», все ждали с особым интересом. И дело было не в финансовых рынках, а в том, что это была первая публичная встреча Кудрина и Медведева после отставки первого.

Перед советом Кудрин попросил Медведева о короткой встрече. Медведев его принял.

— Дмитрий Анатольевич, полагаю, что нам неудобно совместно работать. Я опять буду вынужден публично объяснять свою позицию, в чем наши с вами разногласия. Оставаться в одном совете с вами — это некомфортно ни вам, ни мне. Поэтому я принял решение выйти из всех комиссий и структур, в которых сейчас состою. В том числе из совета по развитию финансовых рынков. Могу это сделать не сразу, а постепенно.

— Хорошо, Алексей Леонидович. А на Центральный банк вы готовы пойти?

— Нет, не готов.

Совет прошел как обычно, поговорили о состоянии финансовых рынков и улучшении инвестиционного климата.

На следующий день помощник Медведева Дворкович сообщил, что Кудрин покидает посты во всех структурах, в том числе международных, где он представлял интересы России. «Эти позиции должны замещаться действующими государственными служащими», — объяснил Дворкович. Спикер Кремля Наталья Тимакова после этого нейтрального сообщения Дворковича зачем-то добавила: вчера президент лично «проинформировал Кудрина о невозможности его участия в ряде структур, так как он отправлен в отставку».

За это Кудрин на Медведева обижаться не стал.

Заключение

ЕСЛИ БЫ КУДРИН НИКОГДА НЕ РАБОТАЛ в правительстве, то его надо было придумать.

Исполнительная власть в России — машина, в которой каждый человек — винтик. Это вовсе не означает, что в правительстве работают одни карьеристы и приспособленцы. Нет, туда часто приходят работать с благими намерениями, с жаждой реализовать интересный проект. Но в большинстве случаев намерения не исполняются, а жажда не утоляется. Известно множество случаев, когда образованные и профессиональные люди, попадая на государственную службу, слишком часто шли на компромиссы со своими профессиональными убеждениями, а с годами и вовсе забывали о них. Был человек хорошим экономистом, а после работы в исполнительной власти становился чиновником, терял авторитет у бывших коллег.

Кудрин — тот редкий случай, когда все вышло наоборот. Он попал во власть молодым, не успев к тому времени заработать авторитет. Экономистом с большой буквы Кудрин стал, именно работая во власти. И всегда главным мотивом его работы оставались преобразования в экономике. Бюджет как матрица всей национальной экономики позволял ему видеть главные взаимосвязи, сильные и слабые стороны госуправления.

Став либералом в молодые годы, Кудрин никогда не менял своих убеждений. Он не старался быть оригинальным и для выздоровления экономики всегда прописывал один и тот же рецепт: низкая инфляция и финансовая дисциплина. Обычно таких людей, как Кудрин, которые долго и системно работают в единой системе координат, называют концептуалистами. К 2011 году таких людей, кроме него, в правительстве не осталось.

Работая над книгой, я встречалась со множеством людей, которые работали с Кудриным или просто хорошо знали его. Мне удалось найти только одного человека, который презирает Кудрина и, говоря о нем, морщится от отвращения. Хотя и этот враг Кудрина преклоняется перед тем, как министр финансов воевал за своего заместителя Сергея Сторчака. «В истории современной России нет больше ни одного примера, когда бы человек так упорно отстаивал члена своей команды», — признает он. Кудрин его не только отстоял, но приложил усилия, чтобы Сторчак и после пережитых трудностей продолжал заниматься любимым делом.

Десятки людей, у которых я брала интервью, признавали: Кудрин нужен. Один из членов правительства объяснил: «Понимаешь, Кудрин — это не просто человек, это наш ста-би-ли-за-тор». Так по слогам и сказал. Он говорит «нет», когда надо сказать «нет», он называет вещи своими именами, когда остальные молчат. Я пыталась спорить: «Кудрин смелый — не потому, что смелый, а потому что с Путиным в хороших отношениях». На что мне бывший коллега Кудрина по правительству признался: «Мы все давно работаем с Путиным, кто-то меньше, а кто-то больше, все уже достаточно давно его знаем. Но стабилизирует ситуацию только Кудрин».

Встречалась я и с людьми, у которых в разное время с Кудриным возникали конфликты на профессиональной почве, и у которых до сих пор осталась обида на него. Но даже им без Кудрина плохо, и они это признают. Один из этих людей, высокопоставленный бюрократ, так и сказал: «Если бы было возможно, я всегда бы работал с Кудриным».

Кудрин ушел из правительства, но оставил после себя большое наследство. Главное, конечно, — это Стабилизационный фонд, который позже был преобразован в Резервный фонд и Фонд национального благосостояния. Там накапливаются доходы, полученные от высоких цен на энергоресурсы. Когда Кудрин с коллегами создавали стабфонд, многие чиновники упрекали его в том, что он отбирает деньги у народа и складывает в кубышку. Теперь, когда Кудрин ушел, снова звучит та же риторика, слышны предложения потратить большую часть собранных в фондах средств.

Но стабфонд прошел проверку временем. Он пришелся как нельзя кстати. Если бы не было собранных в резервных фондах средств, неизвестно, как страна пережила бы кризис 2008–2009 годов. Деньгами фондов заливали кризис. Во многом именно они помогли сохранить в неспокойное время экономическую стабильность. Если бы деньги тратили, как того хотели оппоненты Кудрина, то расклад был бы совсем другим: недостроенные объекты по всей стране, банкротства предприятий, высокая безработица и, как результат, политическое ослабление власти. Именно поэтому Кудрина называют стабилизатором и произносят это слово по слогам.

Сам Кудрин всегда подчеркивал: резервы нужны, чтобы сдержать укрепление рубля под напором нефтедолларов. Это укрепление увеличивало импорт и тормозило экспорт. Таким образом, Кудрин пытался предотвратить «голландскую болезнь».

Налоговая система — еще одна важная составляющая наследия Кудрина. Понятно, что люди никогда не довольны налогами. Но после прихода Кудрина налоговая система кардинально преобразилась. Взять хотя бы то, что в начале 1990-х налогов было больше 50, а стало всего 15. Между этими цифрами — огромная пропасть и масса затраченного труда, споров, баталий, сломанных судеб.

Когда Кудрин пришел в Минфин в марте 1997 года, налог на прибыль составлял 35 %. В 1999 году его уменьшили до 30 %, а когда он стал министром, то опустил ставку до 24 %. В пик кризиса — в 2009 году — налог был снижен еще — до 20 %. Кудрин всегда подчеркивал, что именно этот налог «убегает» в офшоры и отпугивает компании показывать результаты своей деятельности в России.

Страховые взносы в государственные внебюджетные фонды всегда были головной болью для бизнеса. Кудрин тоже занимался ими всерьез. В 1997 году взносы составляли 38,5 % с учетом существовавшего тогда Фонда занятости. В 2002 году взносы преобразовали в единый социальный налог с общей ставкой 35,6 %. Причем этот налог уплачивался с любых доходов без регрессии; спустя три года его снизили до 26 %, но ввели регрессию.

Кудрин был противником повышения ставки взносов до 34 %. Но в 2011 году правительство под напором роста пенсий отказалось повысить пенсионный возраст, как предлагал Кудрин, и увеличило ставку. Путин позвонил и уведомил: «Я знаю, что ты против, но решение такое». Позже по инициативе Медведева ставку снизили до 30 %.

Считать своей заслугой Кудрин может и введение налога на добычу полезных ископаемых. Этот налог в первый же год после его принятия принес в бюджет дополнительно 5 млрд долларов.

Кудрин, конечно, не успел провести налоговые преобразования до конца. Ему так и не удалось разобраться с налогообложением «Газпрома». Газовый монополист до сих пор платит меньшую налоговую ренту, чем его коллеги из нефтяных компаний, и предпочитает вместо этого оплачивать прихоти власти — строит стратегически важные газопроводы, престижные для страны объекты и т. д.

То, что государственный долг больше не мучает Россию, — тоже во многом заслуга Кудрина и его команды. В 1998 году государственный долг составлял 140 % ВВП, а в 2008 году — только 9 %. Авторитет России в международном сообществе сильно вырос, когда страна перестала быть зависимой от денег кредиторов. И Россия не только отдала долги, она сделала это виртуозно и профессионально. Финансисты наверняка еще долго будут изучать опыт Сергея Сторчака — заместителя министра финансов, который вел эти переговоры.