Остров Немого - Гвидо Згардоли

к маяку, стоял сарай. Хозяйство на этом заканчивалось – больше здесь не было ничего, кроме камней, кустарников и пустоты. Бундэвик поморщился: ни за что на свете он не стал бы жить в таком месте.

На вершине маяка показался мужчина – старше остальных. Бундэвик решил, что они ровесники, но тут же подумал, что в подобном месте время иначе отражается на людях – из-за ветра, солнца и постоянной усталости.

– Он хочет увидеть Сунниву! – закричал силач, сложив ладони рупором.

Мужчина на маяке кивнул и скрылся.

Тем временем к ним подошли две светловолосые девочки: та самая, в пальто, и еще одна, в мужской куртке. Они молча стояли, с любопытством рассматривая гостя, его промокшие бриджи и клетчатые гольфы. Все кого-то ждали.

Вскоре узкая дверь распахнулась, и появился он – смотритель маяка. На нем была фуражка с козырьком – из тех, что носят капитаны кораблей. Его загорелое и обветренное лицо обрамляла густая белая борода.

Бундэвик взглянул на него, и ему показалось, что они уже где-то встречались.

Мужчина в капитанской фуражке подошел к Нильсу и встал лицом к лицу. Он поправил ворот тяжелой накидки, надетой поверх фланелевой рубашки, и аккуратно завязанный шейный платок, а затем без лишних церемоний спросил:

– Зачем вам Суннива?

Бундэвик расслышал в его голосе какую-то скрытую угрозу.

– Я журналист и хотел бы сделать статью о ней.

– Что за статья?

– Она написала рассказ, – ответил Бундэвик, размахивая журналом, который он принес с собой. – Прекрасный, надо сказать! Я знаю, что Суннива работает на этом маяке. Она особенная женщина, достойная целой статьи! Разве вы так не считаете?

Смотритель маяка внимательно посмотрел на него. Ему тоже показалось, что они с гостем уже где-то виделись. Но где? Он взглянул на остальных – все молча замерли в ожидании.

– Следуйте за мной, – пригласил он журналиста и повел его на другой конец острова. Сильный ветер хлестал по лицу, ударял в нос запахом морской соли и нес по воздуху птиц – им даже не приходилось махать крыльями.

На другой стороне острова не было никаких построек, и Бундэвик на мгновение подумал, что этот человек смеется над ним. Он остановился и поднял воротник пиджака, прячась от ветра.

– Зачем вы привели меня сюда? – решительно спросил журналист, перекрикивая ветер.

– Вы же хотели увидеть Сунниву, – ответил смотритель.

– И где она?

Внезапный порыв чуть не сорвал шляпу-котелок с головы гостя, но он вовремя успел схватить его.

– Вон там. – Смотритель маяка указал на несколько простых деревянных надгробий, которые, казалось, вырастали из серой скалы. – Вы опоздали, – добавил он. – Суннива умерла полгода назад.

3

– От чего она умерла?

– Мы не знаем.

– Что? Не знаете?

– Возможно, от инфекции. В любом случае она мертва, и ее не вернуть. Суннива была хорошей женщиной. И теперь она покоится здесь, на острове. Это всё, что я могу сказать.

Из-за влажности воздух казался еще холоднее, и Бундэвик поежился.

– Пойдемте в дом, согреетесь! – предложил мужчина в фуражке.

Они подошли к дому с крыльцом – тому, что побольше, обшитому белыми вертикальными досками. Из мебели внутри было только самое необходимое. Посередине, окруженный стульями и лавками, стоял огромный стол, какой бывает в больших семьях либо там, где любят приглашать гостей. Многочисленная кухонная утварь мостилась в каждом свободном уголке и даже свисала с потолка. Пахло щелоком и табачным дымом. Тусклый свет, падавший через пару окошек, не достигал и середины комнаты. У очага грелась одна из собак, она посмотрела на гостей и зевнула.

Бундэвик растерялся.

– Садитесь, – пригласил его хозяин.

Две девочки, которых он видел ранее, играли на широком шерстяном ковре – когда-то красном, а теперь поблекшем. Одна из них держала фарфоровую куклу с печальными глазами. Неподалеку сидела молодая женщина в длинном синем фартуке, завязанном на шее, и чистила картошку – перед ней стояло целое ведро. Другая женщина, намного старше, ловкими привычными движениями проверяла, прокоптилась ли рыба, висящая над очагом. Она обернулась, взглянула на гостя и коротко кивнула в знак приветствия. На ней была свободная белая блуза, застегнутая на вороте камеей из раковины.

Из-за стола за Нильсом наблюдала третья женщина – старше первой, но моложе той, что занималась рыбой. Она возилась с тестом, и ее руки по локоть были в муке. Когда Бундэвик вошел в комнату, она перестала месить тесто, сдула с лица прядь волос и несколько натянуто улыбнулась, показав неровные зубы.

Самая старшая женщина предложила ему чашку горячего чая:

– Это согреет вас.

– Спасибо, фру, – ответил Бундэвик.

– Познакомьтесь. Моя супруга, – сказал смотритель маяка. Он снял фуражку и повесил ее на крючок за дверью. – Это Хедда и Агнес, наши дочери. А малышки – Карин и Сюннёве, дети Агнес.

Дверь распахнулась, и вместе с холодным ветром в теплый дом вошла молодая беременная женщина, укутанная в платок. С ней пришел румяный молодой человек. Они улыбались – просто так, непонятно кому. Парень держал корзину, с краев которой свисали головы петушков.

– Наш сын, Мортен. И его жена Лив. Скоро она нам подарит еще одного внука, – с нескрываемой гордостью сообщил хозяин дома.

При этих словах молодая женщина положила руки на живот и погладила его.

Бундэвик радушно посмотрел на всех и снял наконец шляпу.

– А я – Сверре Бьёрнебу, – представился смотритель маяка.

В памяти Бундэвика возродились утраченные, казалось, навсегда воспоминания. Ясные, четкие, они всплывали одно за другим. Он замер, потрясенный, и произнес:

– Сверре Бьёрнебу? Так?

– Именно так.

– Чтоб меня! Вот почему мне показалось, что я видел тебя прежде!

– Что вы