Гонка за счастьем - Светлана Павлова

— Я не сплю уже больше месяца…

— А вот это очень нехорошо. Давно нужно было обратиться к терапевту, а то и проконсультироваться у психиатра.

— Вы же знаете, что такие консультации — клеймо на всю жизнь.

— Ну, с вашими возможностями это всегда можно устроить конфиденциально.

— Пожалуй, не стоит, а то ведь еще и поверю, подстроюсь под диагноз и внушу себе какой-нибудь психоз…

— А знаете ли вы, что наша психика, как и все сущее, подвижна, порой неустойчива, и все мы, в силу разных жизненных обстоятельств, регулярно балансируем между психическими расстройствами и здоровьем, находясь в пограничных ситуациях?

— Да, теперь могу себе представить.

— Многие и не подозревают, что с ними творится, и выходят из этого сами. Хорошо, когда такое не имеет последствий…

— Может, так получится и у меня…

— Обязательно получится, пугаться не стоит, но и игнорировать такой срыв тоже нельзя, тем более что у вас случились большие перемены в жизни, вы находились под сильным стрессом — все это, к сожалению, здоровья не укрепляет. Я не специалист и не могу ставить точного диагноза, но, судя по внешним проявлениям, у вас, скорее всего, что-то близкое к психоастеническому состоянию, все основные признаки налицо — тревожная мнительность, навязчивые сомнения, излишние копания в своих поступках в сочетании с самообвинениями.

— Именно этим я без остановки и занимаюсь…

— На завтра я назначил вам консультацию психиатра, и, возможно, после нее вы почувствуете себя лучше. Этот доктор — особый, у него свои штучки, не опасайтесь, он никогда не торопится приступать к медикаментозному лечению…

— Вы хотите сказать, что я нуждаюсь в психиатрическом лечении?

— Я ничего не утверждаю, я говорю лишь о симптомах и общих тенденциях, возникающих в результате стрессов. В таких случаях следует обратиться к специалисту — просто проконсультироваться.

— Я пока к этому не готова.

— И не надо ни к чему готовиться. Просто придет доктор — кстати, второго такого не найти, он работает, в основном, с особой публикой — космонавтами, всякими засекреченными и таинственными личностями или особо важными персонами. Обыкновенному смертному наш чародей недоступен, здесь благодарите дядюшку, это он попросил Романа Борисовича подлечить вам нервишки. Кстати, поклон ему от меня.

— Обязательно передам.

— Я работаю в хирургии свыше сорока лет и знаю тысячи историй болезней. Так вот послушайте, к какому выводу я пришел — очень многое зависит от нашей жизненной силы, которая и является решающим фактором в процессе выздоровления. Ваши телесные шрамики заживут сами по себе, а вот душевное состояние — говорю вам еще раз — не стоит недооценивать. Поэтому мне очень хочется, чтобы молодая, красивая, умная женщина, у которой есть для кого жить, правильно поняла, что исход в ее ситуации сейчас зависит только от нее самой.

— И что же мне делать?

— Для начала, как минимум, перестать страдать — тут ведь и ежу понятно, как говорит наш сантехник дядя Федя, что от вас в таком состоянии никакого проку не будет. Расслабьтесь, отдыхайте, а завтра будет наш кудесник, милейший доктор Ольховский, он вами и займется…

— Нет, доктор, спасибо, мне не нужен психиатр, я не позволю себе никуда скатиться, я смогу позаботиться о себе сама. Ведь такой надрыв — впервые, может, и не повторится больше… как вспомню… какой-то кошмарный сон… и как все это пережить…

— Подумайте о том, что вам нужно не просто пережить все одной, закопавшись в себя, у вас есть сын, пожилые родители. Не произошло ведь ничего непоправимого, а решение поищете позже.

— Раньше я была уравновешенной, спокойной, а последнее время живу с содранной кожей… Если бы хоть на время отключиться от мыслей!.. Может, принять снотворное?

— Да, сейчас самым правильным будет — отоспаться, набраться сил.

— Доктор, благодарю вас, я все поняла и постараюсь научиться управлять собой…

— Вот и славно, дружок, такой подход — единственно правильный, но все это — завтра, а сейчас отдыхайте, сестричка принесет снотворное. От консультации же не отказывайтесь, мой вам совет.

— Пожалуйста, успокойте родителей…

— Обещаю. Сию же минуту позвоню им. Больше никаких вопросов, разговоров, на сегодня — все!

Сестра принесла снотворное, она выпила, некоторое время без сил и мыслей лежала, глядя в одну точку, а потом почувствовала, как постепенно начинает отключаться сознание… Почти засыпая, сказала себе, что не допустит никаких психозов и выкарабкается.

Выйдя из больницы, она поселилась у родителей. Андрею предстояло провести в больнице еще два дня.

Перед выпиской он сам позвонил ей и сказал, что через сутки будет дома и просит ее приехать сразу же — не хочет откладывать того несостоявшегося разговора.

Она впервые увидела мужа в их бывшей квартире в тот день, когда его выписали из больницы. Они не виделись почти два месяца. За это время он изменился — побледнел, постарел, похудел, и по его внутреннему напряжению она сразу почувствовала — что-то должно произойти.

Сняв туфли, прошла в гостиную — все было таким знакомым и теперь таким чужим. Ей вдруг стало безразлично — пусть говорит, что хочет, ей, конечно, жаль его, но сюда она все равно ни за что не вернется…

Он принес из кухни бутылку «Хванчкары» и, не спрашивая Калерию, налил вино в бокалы.

— Предлагаю тост — за дружбу.

Что ж, за дружбу, так за дружбу… Странное поведение, неужели он совсем потерял чувство меры, не желает смотреть правде в глаза и следующий тост будет — по нарастающей?

Она выпила свой бокал до дна, чтобы хоть как-то избавиться от странного состояния безразличия.

Он допил свой и снова разлил вино по бокалам.

«Будь что будет», — подумала она и взяла бокал.

— А теперь, прежде чем выпить, хочу сообщить тебе новость — собирался сделать это неделю назад, но не успел, загремел в больницу.

Увидев ее напрягшиеся глаза, он быстро, каким-то бесцветным голосом произнес:

— Не пугайся. Под Новосибирском открывают новый НИИ биотехнологий и мне предложили возглавить его… обещают ставки, новейшее оборудование, фонды.

— И что же ты?

— Я уже согласился. Теперь можешь сказать тост ты.

Новость была такой ошеломляющей, что она не сразу нашлась и машинально сказала первое, что ей пришло в голову:

— За тебя и твой успех… но…

— Никаких но. Давай выпьем до дна. Успех мне действительно нужен.

Он выпил до дна, а она лишь слегка пригубила… Он взял ее за руку, на которой уже не было обручального кольца, и тихо проговорил:

— Это — лучший выход… для всех. Прости, что пытался быть жестким, пытался давить… это все — не мое. Я, конечно, дам тебе развод.

— А с кем же будет Робка?

— Он все равно больше живет у бабушки, бедный мальчишка, нельзя делать его заложником в этой и без того тяжелой истории… пусть все так и остается. Постепенно он привыкнет к тому, что мы живем раздельно, жить вместе не будем — по объективным обстоятельствам. Главное — в его глазах родители не совершат предательства. А там и он, и все остальные постепенно привыкнут к разрыву, и без скандала разведемся.

— Ты делаешь это ради меня?

— Ради всех нас. Может, хоть кто-нибудь из нас сумеет стать счастливым.

— Спасибо, Андрюша, милый, спасибо. Господи, какой ты хороший, я этого не стою… прости меня…

Она заплакала. Он впервые видел ее плачущей, и это так подействовало на него, что некоторое время он сидел и беспомощно смотрел на нее, не зная, что делать. Сидя с бокалом вина в одной руке, она другой рукой пыталась стереть набегающие слезы, не замечая лежащих на столе салфеток. Андрей наконец очнулся и, взяв бокал из ее рук, поставил на стол. Потом так же молча протянул ей салфетку. Она вытерла слезы, и тут до нее дошло, что все кончилось, она свободна… В порыве благодарности она схватила его руку и попыталась поцеловать, но он отдернул ее и печально сказал:

— Перестань… Давай-ка просто допьем бутылку, как в старые времена по пятницам.

ГЛАВА 10

Родители Андрея и сын были доставлены в Москву спецрейсовым военным самолетом. Через день после их приезда Андрей улетел в Сибирь.

Все закончилось тихо, без надрыва, если не считать звонка матери Андрея — примерно через месяц после его отъезда, — очевидно, что-то почувствовавшей. Она была вполне дружелюбно настроена, спрашивала о здоровье, о работе — по ее голосу ничего понять было нельзя, обыкновенный семейный разговор свекрови, пытающейся выяснить у невестки ее дальнейшие планы. Калерия лицемерить не стала и прямо ответила ей, что уезжать из Москвы не собирается, а что будет дальше — не знает. Видимо, Андрей нашел-таки в себе силы дать родителям нужные разъяснения — звонков к ней больше не было, внук же продолжал бывать у них, как в старые времена.