ТораДора! - Ююко Такэмия

Айсака и Китамура стояли внизу, в этом самом неподходящем месте. Всякий, у кого есть хоть капля ума, знал бы, что любой, зайдя в туалет, сможет услышать всё, что говорится в саду под окном!

«Серьёзно… почему ей… нужно было выбрать место прямо за окном туалета…»

… Идиотка!

Рюдзи обхватил голову и простонал, а затем скорчился под окном. Пусть даже там никто не ходит — но это всего лишь потому, что здесь иногда воняет.

Сидя в неудобной позе, Рюдзи едва не задыхался, зажав от отчаяния голову между коленями. Айсака, ты самая настоящая дура! Что бы было, если бы кто-то, как я, вошёл и открыл окно? Разве их обоих не будет видно, как на ладони?!

Просто не верится… Рюдзи решил оставаться здесь некоторое время. Если кто-нибудь войдёт, я просто гляну на них своими свирепыми глазами. Таков был его план.

Но всё равно, мне лучше закрыть окно. Не хотелось бы их подслушивать. Только Рюдзи собрался встать…

— «Погоди-ка секундочку!»

Услышав голос Китамуры, он остался на месте.

— «Кажется, я знаю, что ты хочешь сказать. Но я буду выглядел идиотом, если угадал неправильно, так что прежде, чем я тебя выслушаю, мне бы хотелось кое в чём убедиться… Ладно, вопрос такой: ты встречаешься с Такасу?»

Его сердце пропустило один удар. Я не могу стоять и подслушивать… или скорее сидеть и подслушивать. Хотя он сказал это себе, но когда услышал своё собственное имя, то не мог заставить себя не слушать. Так нехорошо, мне надо закрыть окно или сейчас же выметаться отсюда…

— «Т-Такасу-кун…»

Несмотря на то, что он об этом думал…

Он не мог двинуться. Высокий нервный голос Айсаки как будто связал Рюдзи по рукам и ногам.

— «Такасу-кун, он… он, он… он…»

Но после бесконечного «он» больше никаких слов не из неё не вышло.

Дура! Что ты делаешь?! Чего ждёшь?! Давай уже признавайся! Или зачем тогда ещё ты торчишь рядом с туалетом?! — мысленно прокричал Рюдзи, тихо сидя под окном. Но Айсака была просто не в состоянии продолжать.

В такой наряжённой тишине у неё даже не получалось сказать «он». На этом этапе нормальный парень обычно встревожился бы от такого накала страстей и сказал что-нибудь вроде «Если это всё, то я, пожалуй, пойду!» А Китамура… ну, у него больше забот, чем у обычного среднего парня. Поэтому, если он сейчас уйдёт, то так никогда и не узнает о чувствах Айсаки.

Давай же, скажи это! Ты просто обязана! Рюдзи до боли сжал кулаки и стиснул зубы, он даже дышать перестал, но Айсака всё молчала. Похоже, этому молчанию было суждено длиться и длиться.

Неужели эта миссия была невыполнима с самого начала? Она даже не могла нормально позвать его в классе, а теперь хочет признаться в любви?! Слишком безрассудно! И это конец? Смирившись, Рюдзи закрыл глаза.

И в этот момент…

— «Мои отношения с Такасу-куном — одно сплошное недопонимание со стороны Минори! Тот, кто мне действительно нравится — это…»

Подул лёгкий ветерок.

— «… Китамура-кун!»

Ах-х-х!!!

Ноги Рюдзи ослабли, и он чуть не шлёпнулся на зад. Он поспешно схватился за стену.

Сдерживая дыхание и стараясь не шуметь, он держал рот на замке. Потом он даже закрыл рот руками, внутренне без конца восклицая: Правильно, девочка, так и надо!

Хотя она даже не могла заговорить с Китамурой и сильно нервничала, Айсака всё-таки смогла признаться ему в своих чувствах. Я, наверное, так бы не смог; если бы мне прямо сейчас нужно было идти признаваться Минори так же, как сделала она, то думаю, у меня бы не вышло. Хоть я и подгоняю Айсаку, чтобы она старалась, если бы мне, как её, правда пришлось идти и признаваться… я бы не смог. Я ни за что не смог бы сказать так же прямо, как она.

Как только слово «нравится» было произнесено, невольный свидетель, то есть Рюдзи, почувствовал, как будто в него попала сияющая стрела, полная решимости и чистоты. Стрела, несущая чувства Айсаки, без сомнения выстрелила в сердце Китамуры, и во всё его тело.

Да, всё хорошо. Теперь чувства пойдут туда, куда положено, и будут доставлены по назначению.

Так что это чувство подавленности — всего лишь игра моего воображения.

— «Я тебе нравлюсь…? Случай с Такасу был сплошным недопониманием? Кусиэда не так поняла? Она ошиблась насчёт вас с Такасу?»

— «… Д-да. Я ей сказала, но Минори никак не хочет верить…»

Китамура некоторое время размышлял и не двигался, в итоге до него, наконец, дошло, и он сказал:

— «Понятно. Тогда я извиняюсь, что тоже не понял. Это из-за того, что Кусиэда может быть довольно самоуверенной в своих догадках… Да, думаю, теперь я понимаю».

«Ам-м…»

Голос Китамуры был так же спокоен, как обычно.

Поведение Айсаки было таким же непонятным, как всегда.

Рюдзи вздохнул, не отнимая рук ото рта, чтобы ни один звук не вылетел.

Тишина неслышно заполнила мужской туалет, пока он, сидя на корточках, изо всех сил старался не шуметь. Рюдзи чувствовал, как тишина вибрирует вокруг него.

Рюдзи хотел перестать дышать сквозь пальцы, встать, закрыть окно и пойти домой…

— «Н-н-но! Но!»

В этот момент голос Айсаки за окном снова прозвучал громко.

— «Но у меня определённо нет ненависти к Такасу-куну! Абсолютно нет! Когда я была с ним, мне дышалось совершенно свободно! Я думала мне будет трудно вздохнуть… Но Такасу-кун… Рюдзи даже готовил мне вкусный жареный рис! Когда мне требовалась чья-нибудь поддержка, рядом был только Рюдзи! Он меня подбадривал, даже если это значило, что ему придётся соврать! Так всегда было, я… я так думаю! Даже сейчас! Такое болезненное чувство, как будто я разрываюсь на части, я и Рюдзи… когда бы ни было… даже сейчас! Потому что Рюдзи был на моей стороне! Именно потому, что он был рядом, я сейчас могу стоять здесь…!»

Рюдзи тут же оцепенел.

Что ты делаешь?! ДА ЧТО Ж ТЫ ТВОРИШЬ-ТО?!

В этот момент Айсака громко объявляла с надрывом, чуть не плача:

— «Я правда не могу его ненавидеть. Рюдзи для меня… он…»

Это звучит в точности, как… как…

— «Это правда?»

Голос Китамуры звучал радостно.

— «Всё хорошо, думаю, я понимаю чувства Айсаки. В любом случае… ты и Такасу действительно довольно неплохо ладите. Теперь, когда ты мне это сказала, мне стало легче».

— «Л-легче…?»

— «Ага, ты ведь помнишь? В это же самое время я признался тебе в прошлом году. Помнится, я говорил, что был сражён твоей красотой и прямотой, потому что ты никогда не скрывала свой гнев, кажется так».