Однорогая жирафа (сборник) - Виктор Сапарин

Он попросил одного из своих помощников принести радиозонд — прибор для исследования верхних слоев атмосферы.

На веранду, куда нас пригласили, был доставлен тонкостенный резиновый шар, наполненный водородом.

Я думал, его сейчас запустят в воздух, но Шавров взял шар за веревочку, поднес близко к уху Петра Ивановича и вопросительно посмотрел на него.

Тот резко отдернул голову. Затем взял в руку веревочку от шара и несколько раз поднес радиозонд к своему уху. На лице Петра Ивановича появилось выражение заинтересованности. После этого Смородинов передал шар мне и стал ждать, какое впечатление произведет опыт на меня. Я поднес шар вплотную к уху и ощутил тупую боль, точно кто-то давил мне на барабанную перепонку.

Невольно я отодвинул голову.

Шавров улыбнулся.

— Голос моря, — сказал он. — Это и есть тот предвестник шторма, который почувствовал ваш больной-ревматик. Человеческое ухо в нормальных условиях не улавливает этого голоса. Море разговаривает на слишком низких тонах. Это инфразвуковые волны, они лежат за порогом слышимости для нас с вами. Некоторые животные, — добавил он, — обладают способностью ощущать инфразвуки. К их числу относятся медузы и морские блохи.

— И поэтому-то они заранее «знают» о приближении шторма? — воскликнул я.

— Совершенно верно. Вокруг района шторма распространяются инфразвуковые волны. Вот этот голос моря, неслышный для человеческого уха, и предупреждает медуз.

Петр Иванович весь расцвел от радости.

— Ну, конечно, — заговорил он, взволнованно теребя меня за рукав, — я так и думал, иначе и не могло быть. Невозможно, чтобы никто из здешних ученых не заинтересовался этим явлением, не начал бы работу и не достиг бы уже чего-то! Вот это молодцы… Ну, где он? — обратился он уже к Шаврову. — Показывайте, не томите.

— Кто он? — с улыбкой произнес Шавров.

— Бросьте, батенька, притворяться. Прибор, разумеется. Прибор, предсказывающий штормы. И не пытайтесь уверять, что у вас нет такого прибора или вы над ним не работаете. Ни за что не поверю!

— Прибор, действительно, есть, — сказал Шавров уже серьезно. — Но хвастать, откровенно говоря, еще нечем. Поэтому мы о нем особенно не шумим. Но вам показать можно.

Он провел нас в комнату, посредине которой стоял большой лабораторный стол. На столе возвышалось неуклюжее сооружение из нескольких ящиков, стойки и металлического шара с отходящим от него коротким горлышком.

— Вот, — сказал Шавров, — прибор, о котором вы спрашивали. Радиозонд заменен здесь, как видите, металлическим резонатором. Резиновый шар с водородом улавливает инфразвуковые колебания и отражает их вследствие того, что акустические свойства водорода и атмосферного воздуха различны. Резиновая оболочка, резонируя, усиливает отражаемые колебания и делает их ощутимыми для нашего уха, хотя и не в виде звука, а как давление на барабанную перепонку. Колебания эти порядка десяти в секунду, следовательно, они лежат за порогом восприимчивости нашего уха. Металлический резонатор настроен на те же десять колебаний в секунду. В горлышке прибора, когда он резонирует, возникают сильные колебания воздушных частиц. Мы поместили в этом месте тонкую платиновую нить, которая накаляется постоянным током от аккумуляторной батареи. Колебания воздуха при резонансе образуют в горлышке сильный воздушный поток, настоящий ветер. Он охлаждает нить, сопротивление ее изменяется, — и соответствующее измерительное приспособление сигнализирует нам об этом. Вот, в сущности, и все устройство прибора. Что же еще добавить? Однажды этот прибор предсказал появление шторма, когда барометры еще не подавали никаких вестей. Был такой случай. Он записан в дневниках станции.

— Однажды? — удивился я.

— Да. Была очень тихая погода. Полный штиль. И в этой тишине донесся голос моря, который это металлическое ухо уловило. Так было, к сожалению, только один раз.

— Почему же прибор не действовал в других случаях? — спросил я.

— Он действовал и во всех других случаях. Так мы, по крайней мере, полагаем. Но уловить его сигналы оказалось невозможным.

— Почему?

— Из-за местных помех. Небольшого ветра на берегу достаточно, чтобы показания прибора спутались. Полный же штиль перед штормом бывает очень редко.

— И поэтому вы держите его здесь в запертой комнате, а не снаружи, где он мог бы улавливать инфразвуки? — спросил я.

— Он улавливает их и здесь, — возразил Шавров. — Инфразвуковые волны способны проходить даже через крупные щели, а тем более в открытое окно, как здесь.

— И какую вы ставите перед собой задачу? — спросил Смородинов, с серьезным видом слушавший объяснения Шаврова.

— Борьбу с помехами, — Шавров пожал узкими плечами. — Что же еще? Если удастся устранить местные помехи, прибор будет действовать.

— Гм, — Петр Иванович произнес это свое любимое междометие как-то вопросительно.

Время наше подходило к концу. Автобус уже подавал призывные гудки.

К вечеру в бухту откуда-то приплыли дельфины. То тут, то там мелькали их проворные, сильные тела. Дельфины пригнали к берегу массу рыбы, и наши любители-рыболовы, промышлявшие до того бычками да барабульками, на этот раз взялись за удочки с надеждами на более солидный улов. Рыбаки с побережья готовились к выходу в море.

Из-за мыса, вдающегося в море, показалось небольшое низко сидящее судно с вытянутым носом. Оно бросило якорь метрах в ста от берега. От судна отвалила шлюпка.

— Дельфинер «Победа», — сказал кто-то. — А вот и его капитан Безрученко.

Шлюпка с ходу врезалась в скрипучую гальку, на берег вышел невысокий, крепкий человек в полотняном кителе.

Почти вся команда дельфинера и сам Безрученко были из селения, расположенного в приморской долине. В погоне за дельфинами они прибыли к родным берегам и решили заночевать здесь, чтобы с утра продолжать промысел.

Однако Безрученко пошел не прямо домой, а зашагал по тропинке в гору, где была расположена метеостанция.

Мы с Петром Ивановичем тоже направлялись туда по другой дорожке, со стороны санатория. Смородинов весь вечер был задумчив, и на лице его было выражение неудовлетворенности. Несколько раз он досадливо встряхивал плечами, точно отгонял какую-то докучливую мысль.

Костя Никитин, в течение утренней экскурсии с почтительным вниманием прислушивавшийся к разговору двух профессоров, а сам почти не раскрывавший рта, сейчас, вечером, был очень оживлен.

— Вот, — сказал он нам, указывая на Безрученко, — пришел благодарить за предупреждение, переданное ему по радио.