Месть. Все включено - Ярослав Зуев

– Ничего у вас на меня нет! – выпалил он минуты через две. – Так что, сами прыгайте, если припекло!

– Да ты что? – Украинский злобно осклабился. Его трясло от желания кинуться на Протасова с кулаками и бить, до потери пульса. Сдержаться полковнику помогало только осознание того, что слова иногда бывают гораздо смертоноснее кулаков. – Ты, правда, так считаешь?

Вместо ответа Протасов кивнул.

– Ну, так я тебе скажу, что ты крупно ошибаешься, дружок. У меня на тебя столько, что не вынырнешь, даже не сомневайся.

– Огласите весь список, – сказал Протасов, подумав, что терять, в общем-то, нечего. Если полковник не врет, то, так или иначе пропадать придется. «С музыкой, – добавил он мысленно. – С музыкой лучше, чем без». Да и фамильярное обращение «дружок» сыграло не последнюю роль. В общем, Валерий решил играть в Зою Космодемьянскую. До каких-то там, пока и ему самому неясных пределов.

– Без проблем, – Сергей Михайлович снова успокоился, почувствовав себя хозяином положения. – Начнем с экономики, так, Протасов?

– Начинайте, – согласился Валерий великодушно. – «Начинай, старый ты долбанный бандерлог».

– Итак, – Украинский раскрыл толстую картонную папку, – начнем вот с чего. Ты, Протасов, вступив в преступный сговор с женой, с бывшей женой, – поправился Сергей Михайлович, – гражданкой Капонир, урожденной Артемьевой, произвел хищение государственных средств в особо крупных размерах. Что скажешь на это, Протасов?

– А где такое написано? – осведомился Валерий. – Что-то не припомню, когда это было?

– Не припомнишь? – тон Украинского стал приторным. – Может, Нина Григорьевна Капонир, управляющая банком на Оболони, оживит твою память, а? – быстрый, пытливый взгляд из-под кустистых бровей, острый как бритва и короткий, как фотовспышка. – Она как раз дает показания, дружок. Описывает, как ты ее обхаживал, что предлагал. Как мозги морочил, короче говоря.

Протасов пожал плечами:

– Пурга это, командир. Не сходится ни шиша. А у меня и фирмы нет.

– Зря отпираешься, – ласково пожурил Украинский. – Ни старшая, ни младшая гражданки Капонир тебя выгораживать не собираются. Это тебе так, по секрету. Из-за хорошего отношения, чтобы ты знал. Так что… потом – хуже будет, Протасов.

– Пурга.

– Ну, да ладно, хозяин барин. – Послюнявив пальцы, Сергей Михайлович перевернул страницу. – Документы ты оформлял на общество с ограниченной ответственностью «Кристина». При обществе еще банька числится, тебе знакомая, я думаю.

Валерий предпочел промолчать. Мало ли, какие еще козыри прячет полковник в рукаве. «Пускай достает, – решил Протасов, – пока вешаться не из-за чего».

– Так, – продолжил, между тем Украинский, – с документиками тебе помогала разбираться гражданка Кларчук Мила Сергеевна. Стройная такая. Блондинка. – Полковник выжидающе поглядел на Протасова. – «Ну же, давай, колись, сынок, – говорили его глаза. – По-хорошему».

– Не знаю я никакой Милы, – отрезал Протасов.

– И Бонасюка Василия Васильевича не знаешь? – совсем уж приторным тоном осведомился полковник Украинский.

– Впервые, в натуре, слышу это гребаное погоняло, – не моргнув глазом, сказал Протасов. – Вот вам крест, начальник.

– Странно, – сказал полковник, – а ведь ты его убил.

– Я? – сказал Валерий, ощущая краску, заливающую лицо. Было похоже, что его умыли чем-то теплым и красным. Уши пекло огнем.

– Видишь как, – не меняя тона, сказал Украинский. – Я же предупреждал, только хуже будет.

– Не убивал я никакого Бонасюка, – не очень убедительно сказал Протасов. События двухдневной давности на ночной дороге в лесу встали перед глазами, отчетливые, совсем, как наяву. Он явственно услышал отвратительный шорох, с каким джип тащил по грунтовке застрявшего в колесном просвете банщика. На лбу выступила испарина. Она не ускользнула от полковника.

– Еще как убил, – сказал Украинский. – И за город вывез. Чтобы закопать на старом кладбище. – Что, тоже не припоминаешь? Может, тебе джип память освежит, в котором вы с дружками труп привезли? И который утопили потом в Десне?

– Мне до вашего джипа нет никакого дела.

– Ну, нет, так нет, – подозрительно легко согласился Украинский, – тем более, что он не мой, а Олега Петровича Правилова. – Он вздохнул сочувственно. – Впрочем, хочу тебя заверить, Правилова ты увидишь не скоро.

– Почему это?

– Да потому что тюрьма тебя ждет. На долгие годы.

– Шутите, – сказал Протасов.

– Не до шуток мне, – заверил Украинский, и тут совершенно не преувеличивал. В первую очередь потому, что время поджимало. Ситуация в Пустоши грозила вот-вот выйти из-под контроля. Дело затребовала областная прокуратура. Следовательно, Сергею Михайловичу ничего другого не оставалось, как заставить Валерия заговорить, чтобы выяснить, куда он подевал отобранные у Милы Сергеевны деньги, а потом заставить замолчать навеки. «Чтобы не болтнул лишнего, – добавил Украинский про себя. – Смерть – наилучшая подписка о неразглашении, какую только удалось изобрести человечеству». Он, больше для видимости, перелистал скоросшиватель. – Провернув дельце, ты немедленно обналичил средства. Похвальная оперативность, Протасов. Этим у тебя гражданка Кларчук занималась. Потом угнал машину, желтые «Жигули», я тебе напомню, если снова с памятью туго, и… – полковник сделал небольшую, но драматическую паузу, – …и переехал свою партнершу. Эту самую, гражданку Кларчук. Понимаю тебя, Протасов. Кому охота делиться, да?

– Не переезжал…

– Еще как переехал. На Подоле. Опять не помнишь?

– Когда это было? – спросил Протасов, удивившись собственному, неожиданно охрипшему голосу.

– Напомнить?

– Хорошо бы…

– В четверг.

Протасов тяжело вздохнул. Украинский затаил дыхание, подумав про себя: «Клиент готов».

– Ну, – подбодрил Украинский, – говори.

И только тут Валерка вспомнил об алиби, которое казалось стопроцентным. – «Как же это язабыл», – вздохнул он. И потянулся руками к спасительной страховке, как болтающийся над бездной альпинист:

– Е-мое, у меня ж отмазка имеется! – крикнул он так громко, что немного напугал Украинского, как раз заботливо пододвигавшего Протасову несколько листов белой писчей бумаги и шариковую авторучку.

– Вспомнил! – продолжал Валерий. – У меня отмазка есть. Алиби железобетонное!

– Алиби?

– Ну, да, конкретное! Меня, в натуре, и в городе не было! Как 8-го марта утром свалил, так… по самую, понимаешь, пятницу, бляха муха… с Олькой на даче отрывались. Только, блин, вчера обратно подался…

– И кто сие в состоянии подтвердить? – теперь лицо Сергея Михайловича приобрело кислое выражение.

– Олька! – сообщил Протасов с воодушевлением. – Жена моя. Бывшая. Ольга Капонир.

– И все?

– А чего, мало?

– Протасов, – Украинский подался вперед. Тон стал доверительным. Лицо излучало благожелательность, – Протасов, – позвал он, придвигаясь к Валерию и переходя на шепот.

– Чего? – в свою очередь, почти шепотом, переспросил здоровяк.

– Твое алиби – говно. Яйца выеденного не стоит. Понял? Пшик – и нет ничего. Сгорел ты…

– Почему?

– Сейчас узнаешь, – заговорщически продолжил Сергей Михайлович. – Потому, в частности, что наезд на гражданку Кларчук, дружек, это, по большому счету, так, пустячок.

– Пустячок, блин? – переспросил Валерий, не спеша радоваться.

– Конечно, – подтвердил Украинский. – Шалость. За которую, правда, отвечать все равно придется. Сбив гражданку Кларчук, ты выхватил у нее сумку, и попробовал скрыться. И вот тут, – Сергей Михайлович подошел к главному, – ты по-крупному вляпался. Облажался, по полной программе. Влип, как очкарик. Рванув на Оболонь, подозреваю, чтобы поменять колеса, ты напоролся на наших сотрудников, капитана Журбу и старшего лейтенанта Ещешина. Так было, Протасов?! Они, видать, задержать тебя собирались, да ты ловчее оказался. Ты их убил, Протасов. Убил и сжег. А вот это, пипец, дружок. За это светит вышка. Следишь за мыслью, да?! – Украинский, дойдя до кульминации, повысил голос.

Теперь Валерия бросило в пот. Самые мрачные прогнозы оправдались с лихвой.

– Я их не убивал. – Губы стали деревянными, как у Щелкунчика из советского мультфильма, который он смотрел в детстве. Губы стали чужими, как будто их обкололи новокаином.

– Машина твоя. Интерес – тоже твой. Да, что тут голову ломать – твоя, Протасов, работа.

– Алиби…

– Да никто, всерьез, мать твою, придурок, не будет слушать какую-то трахнутую головой шлюху, Протасов, мамаша которой, кстати, проходит подозреваемой по уголовному делу. По факту финансовых махинаций в особо крупных размерах. Ты чего, белены объелся, кретин?! Пойдет твоя Ольга соучастницей. Или за лжесвидетельство привлечем. Нравится такой оборот, Протасов?