Студенты. Книга 2 - Анатолий Аргунов

Деньги, слава, известность и, главное, внимание бесконечного количества женщин окончательно погубили Гиви. Его детское желание обладать самыми красивыми, самыми сексапильными женщинами стало воплощаться в жизнь. Он переспал практически со всеми женщинами, идущими к нему на аборт, приходящими на лечение, их подругами и просто знакомыми. Слава Гиви стала почти равной славе Гришки Распутина. Но случилось то, что должно было случиться, — Гиви погиб.

Смерть Гиви наступила при страшных обстоятельствах: его тело, изуродованное до неузнаваемости, нашли в перевернувшейся, разбитой в дребезги элитной иномарке «Порше». Таких машин на всю Москву было две: у генсека Леонида Ильича и у Гиви. Криминалисты посчитали, что погиб Гиви, ударившись об опору линии электропередачи. Он превысил скорость и не справился с управлением на крутом повороте.

На десятилетии со дня окончания института, Савва узнал эту страшную весть. Аудитория встала и молча почтила память первого ушедшего из жизни сокурсника. Сестра Гиви, встретив потом Савву в коридоре, лишь грустно улыбнулась:

— Нет больше Гиви. Ты, наверное, рад?

Савва ничего не ответил, решив, что любое мнение не будет ею воспринято как искреннее.

— Ты же с ним враждовал, я знаю. Он не раз отзывался о тебе неважно… — Нино посмотрела на Савву большими, как у брата, глазами. — Что молчишь? Савва, ты же его ненавидел, ведь так?

— Послушай, Нино. Как ты могла даже подумать так? Гиви мой однокурсник, и этим все сказано. Я не могу к нему плохо относиться, тем более когда его не стало. Просто я не разделял его убеждений. Это верно, но вражды между нами не было.

— Ладно, Савва, я остаюсь при своем мнении. Прощай. — Она подала Савве руку и посмотрела так пронзительно в его глаза, словно этим взглядом хотела сказать все, что думала о нем. Сомнения, любовь, гордость, страсть, ненависть — все обозначилось в ее взгляде.

Савва поцеловал ей руку:

— Не поминай лихом!

Так разошлись жизненные пути Саввы и этой грузинской пары: брата и сестры, его сокурсников и знакомцев прекрасной юности.

Савва Николаевич вспомнил об истории взаимоотношений с Гиви не случайно. Жизнь день за днем подкидывала уравнения с одним, а то и с двумя неизвестными. Вот и сейчас, сидя на экзамене, он решал для себя трудную задачу — казнить или помиловать. Перед ним сидел молодой повеса, красивый парень с армянской фамилией: кучерявый, с черными, как маслины, большими нагловатыми глазами. Он чем-то неумолимо напоминал его однокурсника Гиви. Студент явно не знал билета и пытался измотать профессора посторонними рассуждениями. Психология поведения таких студентов была проста: профессор — интеллектуал, значит, многое может простить, главное, найти тему, даже ключевое слово, которое бы его задело, было бы ему интересно. И тогда он сам все расскажет, только поддакивай. Но как найти тему, о которой профессору было бы приятно порассуждать?

Савва Николаевич догадывался о причине поведения экзаменуемого и уже хотел вернуть зачетку без оценки. Двойки он не ставил принципиально, говоря: «Придете в следующий раз, когда лучше подготовитесь. А сейчас вы перенервничали и смешали все в кучу — каша какая-то, а не ответ…»

Савва Николаевич только собрался это сказать, как вдруг студент произнес: желание пациента излечиться является главным условием предоперационной подготовки.

Савва Николаевич чуть не поперхнулся словами, готовыми исторгнуться из его гортани. Проглотив комок в горле, Савва Николаевич спросил:

— Вы что, действительно так считаете?

Студент понял — он напал на золотую жилу.

— Конечно, профессор! Желание является сильнейшим стимулом для жизни, вернее, жизнь без желаний и мечты скучна, можно сказать, что невозможна…

Студент продолжал развивать тему, уже понимая, что он сдаст экзамен.

Вот ведь как, его мысли, вынашиваемые годами, спокойно озвучивает студент-третьекурсник. Браво! Не зря преподаватель читал лекции.

— Почему? — И Савва Николаевич попытался найти ответ: — Ну хорошо, желания бывают ведь разными: в одном случае победить болезнь, в другом — умереть… Вы же знаете, что на Западе широко дискутируется идея эвтаназии по просьбе пациента или родных. Как вы смотрите на эту проблему?

— А что на нее смотреть? Ее нужно решать.

— И как же, молодой человек?

— А просто — есть желание больного умереть, нужно дать ему такую возможность…

— Ну а если ошибочный диагноз и болезнь может быть излечена. Почему же пациент должен умереть по чьей-то вине, а то и по недоразумению, — пытался активно наступать на студента профессор.

— Согласен, Савва Николаевич. Но выбор все же за больным, там, где все ясно и других вариантов, как умереть, нет, лучше это сделать спокойно, не мучаясь. Такая моя точка зрения, — ответил парень, очень похожий на его студенческого оппонента Гиви.

— Вы верующий? — задал неожиданный вопрос Савва Николаевич.

— Нет, но я христианин и уважаю свою веру. Да и при чем тут вера? Понятно, что церковь против эвтаназии: мол, Бог терпел и нам велел. Но это ничем не доказанная гипотеза, — продолжал активно наступать студент…

Савва Николаевич внутренне удовлетворился ответом студента. Но тогда как поддержать и так исчезающий русский народ, если вдруг при наших существующих порядках разрешить эвтаназию? Он решил остановить студента.

— Нет и еще раз нет. Эвтаназия не для нас, мы еще к ней не готовы. Я ставлю вам четверку, вы неплохо владеете темой, но, к сожалению, не ответили на все вопросы билета.

Студент, сияющий, как самовар, вскочил со стула:

— Спасибо, профессор!

Оставшись один, Савва Николаевич еще долго ходил по кабинету, никак не мог успокоиться. Тема эвтаназии его волновала не сама по себе, у него умирал брат, тяжело и мучительно. И Савва Николаевич не знал, как поступить: дать брату тихо умереть от введенного лекарства или пусть он мучается до конца. И когда он не знал, что делать, то предпочитал анализировать прошлое в поисках ответа.

Глава 12. Судьба в руках студентов

Савву Николаевича вдруг ни с того ни с сего вызвали в милицию к следователю Тарану. Повесткой, которую Савва Николаевич обнаружил чисто случайно, просматривая газеты. В ней школьным почерком были написаны его фамилия, инициалы, адрес проживания и указано, когда и в какое время он должен явиться в кабинет № 38 к следователю такому-то. Савва Николаевич повертел повестку в руках и хотел было выбросить, мало ли кто и куда его приглашает. Если везде ходить, времени никакого не хватит. Он уже не в том положении, чтобы бегать по непонятным повесткам, тем более причина, по которой его вызывают, не указана. Ошиблись, наверное, адресом. Он еще раз перечитал повестку. Нет, все так — вызывают именно его, Мартынова Савву Николаевича. Стоп, сказал себе Савва Николаевич, что бы это могло значить? Какие такие вопросы могут быть у милиции к нему? Никаких правонарушений он не совершал, ни с кем не подрался, не поссорился, ни в каких аферах не участвовал. Так почему его приглашают? Савва Николаевич взял листок и аккуратно положил его в портмоне. Жене он не стал ничего говорить, у нее своих забот хватает. Работа участковым врачом отнимает все ее свободное время, и если бы не Савва Николаевич, который перестал дежурить по ночам из-за своей болезни, то дом был бы окончательно заброшен.

Последующие дни работа полностью захватила Савву Николаевича, и он попросту забыл о повестке. Телефонный звонок застал его на лекции. Савва Николаевич посмотрел на номер звонившего, соображая, чей это? Незнакомый, может, по срочному делу. Савва Николаевич, извинившись перед аудиторией, включил связь.

— Савва Николаевич, это вы?

— Да, я! С кем имею честь…

— Это следователь Таран Илья Юрьевич. Вы должны были сегодня быть у меня на беседе в 15 часов, но вас нет… Может, вы повестку не получили?

— Ах вот оно что… Извините, но я сейчас на лекции. Давайте перенесем нашу встречу на 17 часов, если не возражаете?

— Хорошо, договорились, я вас жду, — ответил, судя по голосу, энергичный, молодой человек.

— Извините, господа студенты, милиция, так сказать, при исполнении, не мог не ответить…

В пять вечера Савва Николаевич уже был в кабинете следователя. За столом сидел молодой человек в гражданской одежде. Откинувшись на спинку стула, он внимательно разглядывал Савву Николаевича.

— Извините, профессор, что пришлось вас побеспокоить, но, как говорится, служба. Садитесь поближе ко мне, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

— Я вас слушаю, в чем, собственно, дело?

— Савва Николаевич, возбуждено уголовное дело по факту взятки на сотрудника вашей кафедры, Синичкина Егора Алексеевича, — важно произнес следователь, наблюдая за реакцией профессора.

Савва Николаевич не ожидал такого поворота событий. Он лишь удивленно приподнял правую бровь, не сказав в ответ ни слова.