Как общаться с вдовцом - Джонатан Троппер

— Хотите, уйдем отсюда? — предлагаю я. — Пойдем куда-нибудь, поговорим?

— Нет, — отвечает она. — Здесь хорошо.

— Я вас с трудом слышу за пулеметной стрельбой.

— Мне так нравится.

— Так что случилось?

— Этот человек ходил со мной на йогу. Бенни. Крупный такой, настоящий тяжеловес. Он обычно провожал меня после занятий домой, если Грег не мог меня забрать.

— Грег?

— Мой жених.

— А…

— Бенни всегда со мной заигрывал, но вполне невинно. Я думала, он относится ко мне как к младшей сестренке, он всегда вел себя так покровительственно, присматривал за мной. Ну, он же был почти в два раза меня старше. И много лет занимался йогой. Это не то чтобы важно, но человека, который занимается йогой, почему-то не воспринимаешь как потенциального насильника. Однажды вечером он провожал меня домой и спросил, можно ли ко мне зайти — ему нужно было в туалет. Я не подумала ничего такого, но как только мы вошли в квартиру, он прижал меня к стене и заявил, что любит меня и сейчас мне это докажет. Я велела ему прекратить, но он меня не слушал, а когда я попыталась его оттолкнуть, залепил мне пощечину — не сильно, но так, что было ясно: он может ударить сильнее, и от следующей оплеухи у меня голова отвалится. Понимаете, он был очень крупный, крупнее многих инструкторов. А потом он посмотрел мне прямо в глаза и снова ударил меня, чтобы дать понять, что первая пощечина не была случайной. Потом он взял меня за руку, как будто был моим парнем, отвел в спальню и изнасиловал.

— О господи, — произношу я.

Она кивает.

— Вы сами хотели это услышать.

— А что же Грег? Не смог с этим смириться?

— Ну что вы, он нормально отнесся к тому, что меня изнасиловали. — Она оборачивается ко мне. — Не просто нормально: он готов был спустить все на тормозах. Он только не смог смириться с тем, что я после всего не сошла с ума от горя.

— В каком смысле?

Она вздыхает.

— Думаю, я была нетипичной жертвой изнасилования. Предполагалось, что у меня будут все симптомы посттравматического стресса, как их показывают по телевизору: ночные кошмары, непрекращающиеся истерики, потеря веса, паранойя. Но я довольно быстро оправилась. Я не закрывала глаза на очевидное: я помнила, что со мной случилось. Но я не пострадала, не забеременела, у меня была куча хороших друзей, любимый человек, и жизнь была прекрасна, понимаете? Несколько дней я грустила, а потом решила, что мне просто не повезло, ну, как будто я попала в аварию, так что я обо всем забыла и стала жить дальше. Мне казалось (и кажется), что это абсолютно здравая позиция, но Грег с этим смириться не мог. Как будто его обманули, не дали сыграть роль любящего парня. Он рассердился и решил, что мне, наверно, в каком-то смысле это понравилось, что, может, я сама соблазнила Бенни и он меня изнасиловал. И это были не шутки: Грег перестал спать со мной, он вел себя так, словно я ему изменила. Вскоре я поймала себя на том, что думаю: а вдруг он прав? И от этого мне стало так тошно, словно меня еще раз изнасиловали. Мы попали в ловушку и не находили выхода из этого издевательского лабиринта. Мы бы смогли пережить мое изнасилование, только если бы я не смогла этого выдержать.

— Так вы расстались?

Она кивает.

— Разумеется, только после этого я поняла, что вообще-то перенесла травму, что очень зла на Грега за то, что он меня не защитил, и что я все так спокойно воспринимала, только чтобы его проучить, потому что знала: это сведет его с ума. А как только он ушел, я до конца осознала, что произошло, и тут-то все и началось — и ночные кошмары, и непрерывные истерики, и все прочие прелести. Я сломалась.

— И как вы очутились в Нью-Рэдфорде?

— Квартира была Грега, а снять свою мне было не по карману. Поэтому я вернулась домой, — она усмехается. — Мне двадцать семь лет, а я до сих пор живу с родителями. Отличный пример для детей, правда?

— У вас был кто-нибудь после Грега?

Она качает головой.

— Несколько неудачных романов. В какой-то момент я полагала, что непременно должна рассказать им об изнасиловании. После этого они либо боялись ко мне прикасаться, либо вели себя как тупые мачо. Так что я решила ничего не рассказывать, но поняла, что держусь на расстоянии, как будто что-то скрываю.

— Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть.

— Мне просто надо было все рассказать кому-то, кто поймет и при этом будет ко мне относиться, как прежде.

— Вы рассказали мне.

— Но мы не встречаемся.

— А это чем не свидание?

— Дневной сеанс, фильм про зомби и попкорн?

— Я не говорил, что это хорошее свидание.

Она поворачивается боком и долго на меня смотрит. Взрывы на экране, точно падающие звезды, отражаются в ее темных глазах, от ее проницательной доброй улыбки лед в моей груди тает. Я раньше не замечал, что слева на краешке верхней губы Брук есть маленькая оспинка — старый след от угря, который слегка заходит на кожу губы, ломая изгиб и образуя маленький бледный рубец. Но меня это не отталкивает. Совершенство искусственно, холодно, неподвижно. Настоящая красота — электрический ток, который нужно заземлить, и небольшие изъяны как раз и созданы для этого. Необходим контекст, ориентир. Шрамик на ее верхней губе — приманка, ядро клетки, излучающее сияние.

— Нет, — отвечает она. — Это точно не свидание. Если бы это было свидание, мы бы держались за руки.

Она смотрит, как я медленно протягиваю руку, вытягивает ладонь и переплетает пальцы с моими. Брук нежно поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей кисти и кладет голову мне на плечо.

— Давай пойдем на другой фильм, — предлагает она.

— На какой?

— Который подлиннее.

Она не отпускает мою ладонь, даже когда мы идем по ярко освещенному холлу в другой зал, и я решаю, что это добрый знак.

Глава 31

На следующее утро я схожу вниз и вижу Клэр в блейзере, юбке и на каблуках. Она торопливо поправляет макияж перед зеркалом в холле.

— Чего это ты так разоделась? — интересуюсь я, присаживаясь на нижнюю ступеньку.

— Я не разоделась, — отвечает она, не отрывая глаз от своего отражения, — а просто нормально оделась. Не всем удается выглядеть, как ты, — словно спал в джинсах и футболке.

Она слегка поправляет прическу, выпячивает губы, как это делают женщины, накрасив губы помадой, а потом втягивает губы и чмокает, так что на секунду они скрываются из вида. Я сижу на лестнице в трусах и чувствую себя ребенком, который смотрит, как мать собирается на прослушивание. Накрасившись, она подолгу простаивала у зеркала, и я повторял с ней роль, читал сценарий, в котором не понимал ни слова, а она, отвечая мне, изучала свое отражение в зеркале, делала гримасы, отрабатывала поворот головы. Потом она говорила: «Пожелай мне удачи», и я отвечал: «Ни пуха, ни пера», она чмокала губами рядом с моей щекой и шла к двери, а я молился, чтобы мать взяли на роль, она стала звездой и мы переехали в Голливуд. Я стал бы одним из крутых голливудских парней, начал стильно одеваться, ходить на премьеры и зависать с красивыми шебутными девчонками в ночных клубах. Сейчас, глядя на Клэр, я пораженно замечаю, до чего же она похожа на мать. Я открываю рот, чтобы сообщить ей об этом, но красота нашей матери уже вышла в тираж, поэтому я не уверен, что Клэр воспримет мои слова как комплимент.

— Куда ты идешь?

— Я записана к гинекологу.

— Все в порядке?

— Обычный осмотр и ультразвуковая диагностика.

— А чего это ты так наряжаешься к доктору?

— Для доктора я сделала эпиляцию воском. А наряжаюсь я для себя.

— Хочешь, я поеду с тобой?

— He-а. Я уже опаздываю.

— Я соберусь за пять минут.

Она поворачивается и ерошит мои грязные, свалявшиеся от сна волосы.

— Тебе понадобится десять минут, только чтобы привести в порядок голову.

— Я серьезно.

— И я серьезно, — отвечает она и улыбается мне в дверях. — Ты видел, что у тебя на голове?

После ее ухода я прокручиваю в голове наш разговор, и меня беспокоит ее тон, поэтому я набираю номер сотового Дебби.

— Я иду на совещание, — говорит она вполголоса.

— Не ходи, мне нужно у тебя кое-что спросить.

— Перезвони потом.

— Мне надо было поехать с Клэр к гинекологу?

— Что?

— Она только что уехала.

— Подожди минуту… — В трубке слышен приглушенный шум и стук закрытой двери, потом снова появляется Дебби. — Она уехала одна?

— Она сказала, ничего серьезного.

— Ну разумеется, это серьезно. Когда она уехала?

— Только что.

— Ты знаешь, кто ее доктор?

— Нет.

— Я позвоню маме с папой. Встретимся на месте.

— А как же твое совещание?

— Дуг, — вздыхает она, — Клэр сейчас плохо, разве ты не заметил?