Одна из тридцати пяти - Елена Романова

— У моста, милорд.

— Почему не остановили?

В комнате находился лорд Тесор, начальник стражи, но он молчал, опустив взгляд долу. Конечно, он и его люди, стоящие в дверях, понимали: спокойствие Берингера — лишь видимость.

— Не было оснований, ваше сиятельство.

Взгляд — ох, дьявол — взгляд темных, как омут, зорких цепки глаз вспорол пространство. Деш Кайетан, прошедший войну и видавший ни одного дикаря, вздрогнул.

— Не было оснований? — все еще мягко проговорил советник. — Кровь на ее руке? Платье благородной дамы? И этот ублюдок, который, как мне кажется, не похож на знатного джентльмена? Это все не показалось странным вашим солдатам, капитан?

— Было слишком темно…

Лорд Берингер вскинул руку, прерывая поток оправданий, готовых сорваться с губ Кайетана.

— Перевернуть все вверх дном, — холодно, властно, резко произнес Райт, — достать мне этого сукиного сына из самой преисподней.

— Да, милорд.

— Утром я хочу собственноручно вырвать из груди его сердце. И если я его не увижу, я вырву ваше, капитан. Даю слово.

Деш громко сглотнул, исполняя поклон. Сомнений в том, что советник сдержит слово, не было, посему капитана ждала бессонная ночь.

— Тесор, — мирно сказал Берингер, когда за Кайетанам захлопнулась дверь. — Я искренне надеюсь, что ее найдут. Приказ оберегать эту женщину я давал тебе. Понимаешь, что это значит?

— Да, милорд.

— Возвращайся во дворец.

— А вы? Вы должны отбыть в Лауртан.

— Только, когда найду ее.

— На кону стоит…

— Я знаю. — Резко отчеканил Райт, — и я приказал тебе вернуться во дворец. Все остальное — не твое дело.

Тесор потянулся к ручке, но сжал пальцы в кулак и обернулся:

— Ваше сиятельство, позвольте сказать: вы не имеете права рисковать всем из-за собственных интересов.

Райт не разозлился, лишь вяло усмехнулся.

— Послушай меня, — вымолвил он, скрещивая на груди руки и откидываясь на спинку стула, — из-за собственных интересов не буду, обещаю. Но ради этой девчонки я заставлю вас всех рыть землю, понятно.

— Вы потеряете Хегей.

— Ни в этой жизни.

Сто пятьдесят восемь, сто пятьдесят девять…

Скрип половиц — я вздрагиваю, приподнимаюсь, напряженно вслушиваясь в каждый шорох, затем опускаюсь на постель, снова глядя в окошко моей комнатушки.

«Хочешь уснуть — сосчитай звезды на небе, — говорила моя старая нянюшка». А спать надо, без сна я не смогу убежать. Правда, отчаяние не давало мне сомкнуть глаз. Что, если мои похитители посчитают, что я нужнее им мертвой, чем живой?

Я заворочалась на койке — на неудобной, жесткой койке — вздохнула, прикрыла веки. Надеюсь, Райт вытрясет из моих похитителей всю душу, когда найдет, и надеюсь, я буду в добром здравии и смогу на это полюбоваться.

Снова скрип половиц. Хозяин дома не спит. Значит не дурак и понимает, что идти против начальника тайной канцелярии — идея крайне неудачная. Райт найдет их, вытащит из-под земли, накажет. Он могущественный, сильный, умный… он… он самый безудержный, властный, гордый, упрямый из всех мужчин. Он обязательно найдет меня…

Боюсь его чертовски. Боюсь его близости. Но сейчас мне никто не нужен так, как он.

Перевернулась на другой бок, подогнув ноги к груди. Наивная мечтательница Джина, возомнившая, что из-за нее, простой деревенской девчонки, начальник тайной канцелярии «поднимет на уши» всю столицу. Да он уже и забыл, что такая была в его жизни…

Я прижала к губам кулак, сдерживая слезы.

Хочу, чтобы он пришел… ох, черт! Осознаю только сейчас, как хочу этого!

Внизу, на первом этаже, раздался какой-то шум, затем треск, звук разбившегося стекла и мужские крики. Я сползла на пол, забралась под кровать, зажмурилась. Было страшно, нет, было дьявольски страшно!

Послышался топот, шаги на лестнице, затем дверь затрещала от резких ударов. Я едва дышала, лежа под койкой, глядя, как дверь поддалась и раскололась надвое. Внутрь ввалились чьи-то ноги — уйма солдатских ботинок.

— Ее здесь нет! — послышался разочарованный стон. — Ваше сиятельство!

Его шаги были степенными и тяжелыми. Только теперь я заметила, что Берингер чуть задерживал в шаге правую ногу. Вспомнилось, что принц говорил о его хромоте. Но, едва бы я заметила это, если бы не лежала под кроватью.

— Прикажете обыскать подвал? — спросил кто-то.

— Не стоит. Оставьте меня, — раздался голос, от которого мое сердце буквально выпрыгнуло из груди.

На мгновение повисла пауза. Носы солдатских ботинок Райта обратились в мою сторону, и я приподнялась и выглянула из-под койки с самым глупым видом на свете. Хотелось плакать, а может мне хотелось прижаться к этому сильному мужчине?

Его взор ожег меня. Советник поднял меня на руки, сел на кровать, притянул к себе на колени, молча оглядел. В его руках, в опаляющей близости от его тела я чувствовала себя на удивление спокойно.

— Кто-нибудь из них тебя обидел? — спросил мужчина, — кто-нибудь из них к тебе прикасался? — в его взгляде, полном тревоги, промелькнуло что-то болезненное. — Девочка моя… — какой же ласковый у него был голос.

Он никогда не говорил со мной так, с такой заботой, нежностью. Я уткнулась лицом в его шею, вцепилась рукам в его куртку и разрыдалась.

— Джина, — сказал он, наконец, — больше никто и никогда не посмеет тронуть тебя. Ты — моя. Всех, кто обидел тебя, я заставлю умыться кровью. Клянусь собственной жизнью, это правда.

Он с легкостью поднял меня и пошел к лестнице, держа на руках мою дрожащую, всхлипывающую фигурку, не смеющую сказать ни слова, тем более возразить.

Густая свободная ночь, полная умиротворения встретила нас. Райт посадил меня на лошадь, а сам бросил в сторону: «Сжечь!» На недоуменный вопрос одного из воинов: «А что делать с преступниками?», отозвался довольно резко: «Я же сказал — сжечь!» И в этом голосе, в этом тоне не было ни капли сомнения и сострадания.

Когда он вскочил в седло, притянул меня к себе, я вымолвила:

— Вы их убьете?

— Да, — спокойно отозвался мужчина, обвивая руками мою талию.

— Они могут быть вам полезны…

Райт усмехнулся.

— Нет, не могут, — бескомпромиссно и предельно серьезно. — Их ждет смерть в любом случае, так зачем оттягивать неизбежное?

Лорд Берингер был человеком, которого воспитала война. И который никогда не шел на компромиссы.

Мир в серой дымке тумана представлялся принцу Эдмунду безумно радужным. Он оглаживал бархат кожи одной из своих постоянных фавориток, глядя в потолок и смакуя густой наркотический дурман. Неторопливый взгляд обратился на другую фигурку — спящая служанка, которая стала невольным участником их любовных игр — она заслужила пару золотых лир.