Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь - Стивен Ландсбург

Адам Смит отмечал, что «представители одного и того же вида торговли или ремесла редко собираются вместе даже для развлечений и веселья без того, чтобы их разговор не кончился заговором против публики или каким-либо соглашением о повышении цен». Эта истина лежит в основе антимонопольного законодательства, которое призвано предотвращать попытки таких заговоров и махинаций. Когда президент United сталкивается на пикнике с президентом American, то по закону ему запрещено произносить «я не стану снижать цены на направлении Чикаго—Лос-Анджелес, если вы не станете снижать цены на направлении Нью-Йорк—Денвер». И все же мы позволяем лидерам республиканцев обращаться к демократам с предложениями, вроде: «Я поддержу программы жилищного строительства для ваших городских избирателей, если вы поддержите сельскохозяйственные программы для фермеров моего округа».

Когда люди становятся богатыми, руководя авиакомпаниями, я могу предположить, что они обладают редкостным талантом оказывать качественные авиауслуги. Когда люди становятся богатыми благодаря своей принадлежности к политическому истеблишменту, я не склонен считать, что они обладают редкостным талантом представлять качественные правительства. Экономическая наука предлагает альтернативное объяснение: отсутствие антимонопольного законодательства в политике.

Предлагаю, чтобы на все политические компромиссы — впрочем, как и на все дискуссии между кандидатами, государственными служащими или должностными лицами конкурирующих партий — в полной мере распространялись те же положения Антимонопольных актов Клейтона и Шермана, которые регулируют деятельность частного бизнеса в Америке. Полагаю, что политическое антимонопольное законодательство наделит избирателей теми же преимуществами, какими экономическое антимонопольное законодательство наделяет потребителей. Как только богатство на северо-западе Вашингтона растает в результате политических ценовых войн, политикам, возможно, придется конкурировать, предлагая более эффективное управление.

Перед свадьбой вы заключаете помолвку. Руководствуясь обещанием в вечной любви, данным вашей невестой, вы отвергаете других поклонниц, а она в конечном итоге не приходит к алтарю. Закон позволяет обратиться в суд с иском о нарушении обещания.

Вы голосуете на президентских выборах. Руководствуясь заявлением кандидата «Читайте по губам: никаких новых налогов», вы упускаете возможность проголосовать за других кандидатов. В результате ваш кандидат побеждает и одобряет одно из самых значительных повышений налогов в истории. Что можно сделать с тем, кто не сдержал обещания?

Можно, конечно, пообещать никогда впредь не отдавать свой голос за этого кандидата. Как можно пообещать никогда не воссоединяться со своей бывшей невестой? Почему обманутые избиратели не могут обратиться в суд с коллективным иском против кандидата, который их предал?

Наш опыт работы за пределами области политики показывает, что кандидаты могут поддерживать идею введения действенных гарантий исполнения обещаний. Способность давать юридически обязывающие обещания чаще являются возможностью, нежели бременем. Потому что если вы можете сделать юридически обязывающее обещание погасить свои кредиты, то вы можете получить ипотеку на дом. Если суд откажется заставлять вас исполнять обещание, вы не сможете получить ипотеку.

Экономисты знают, что есть много случаев, когда правительства могли бы выиграть, если бы их обещания были обязательными к исполнению. Теория и данные наблюдений говорят о том, что если ожидания относительно инфляции не оправдываются, совокупный объем производства может упасть. Правительство, которое может убедительно пообещать не следовать инфляционной политике, может избежать даже возникновения ожиданий, которые обходятся очень дорого.

То, что верно в частных делах и в государственном управлении, также верно и в политике. Кандидат, чье заявление о том, что он не станет вводить новых налогов, встречено со скепсисом, не получит голосов; кандидат, который берет на себя личную ответственность за свое обещание не вводить новые налоги, получит большой кредит доверия.

Мой коллега Алан Стокман предлагает разрешить кандидатам делать имеющие юридическую силу обещания. Было бы неправильно привлекать политиков к суду за каждое обещание, которое они дают в ходе избирательной кампании в ответ на неожиданные вопросы, так что лучше ограничить этот замысел теми обещаниями, которые кандидат сам называет обязательными к исполнению.

Можно возразить, что обязывать кандидатов следовать той политике, которая может оказаться неразумной в непредвиденных обстоятельствах, не самая лучшая идея. Я отвечаю, что мы уже делаем это. Действительно, бывают непредвиденные обстоятельства, когда свобода слова, право на рассмотрение дела судом присяжных или разделение властей оказываются неразумными, но мы готовы признать эту возможность в обмен на гарантии определенных свобод. Разрешение политикам давать реальные обязательства будет способствовать проведению общественной дискуссии относительно того, какие дополнительные гарантии являются достаточно важными, чтобы обосновать отказ от гибкости.

Обязательное к исполнению обещание политика могло бы быть чем-то вроде временной конституционной поправки, действующей на период полномочий политика. Это обещание было бы обязательным только для самого кандидата: например, в ситуации, когда президент, обещавший наложить вето на любое повышение налогов, исполнил свое обещание, но вето это могло бы быть преодолено. В результате ограничения в отношении возможной политики стали бы гораздо менее строгими, чем положения Конституции Соединенных Штатов, многие из которых, похоже, в целом рассматриваются как желательные.

Рассмотрим этот вопрос более подробно. Если президент нарушил обещание наложить вето на любое повышение налогов, проигнорируем ли мы его отказ и будем настаивать на изначальном обещании, считая каждый новый законопроект, касающийся введения налогов, автоматически заблокированным? Или мы позволим ему нарушить данное обещание, а затем призовем его к ответственности посредством судебного иска или процедуры импичмента? Нужно ли вводить положение об освобождении от ответственности, в соответствии с которым должностное лицо, убедившись в том, что оно совершило нарушение, может избежать ответственности, подав в отставку?

Я поддерживаю предложение Стокмана в любом из этих вариантов. Раздел 10 статьи 1 Конституции США защищает право граждан вступать в договорные отношения, обеспеченные правовой санкцией. Почему же политикам, в отличие от всех остальных американских граждан, должно быть отказано в этом фундаментальном праве?

Постоянный американский кошмар: преступника, обвиняемого в совершении ужасного убийства, в ожидании предстоящего суда отпускают под залог на свободу. О судье, подписавшем ордер об освобождении, нелестно отзываются в прессе, а иногда и в кабинках для голосования. Политики осуждают мягкость системы правосудия и требуют подходить с более строгими стандартами к вопросам освобождения под залог.

Здесь есть две отдельные проблемы. Первая заключается в том, чтобы решить, какую позицию занимаем мы в вопросе баланса между общественной безопасностью и правами обвиняемого. Насколько мы должны быть уверены в заключенном, чтобы быть готовыми освободить его до начала судебного разбирательства? Разумные люди будут иметь разные мнения по этому вопросу. Обычно в нашей системе столь сложные вопросы баланса рассматриваются Законодательным собранием.

Вторая проблема заключается в том, чтобы, когда Законодательное собрание достигнет согласия относительно стандарта, побудить судей соблюдать его. Мы можем назначить надзорные органы, но они, скорее всего, будут обладать куда меньшей информацией о характере различных обвиняемых, чем сами судьи. Поэтому они никогда не смогут быть уверенными в том, что судья действительно использует всю имеющуюся информацию и делает все от него зависящее.

Экономическая теория подсказывает, что, когда мы не можем контролировать человека, принимающего решения, мы должны хотя бы попытаться предложить ему правильные стимулы. Судьи будут иметь правильные стимулы, когда осознают свою личную ответственность за уголовное преступление, совершенное обвиняемым, которого они выпустили под залог.

Личная ответственность, по крайней мере, задает правильные стимулы в одном направлении: судьям бы не захотелось освобождать тех обвиняемых, которых они считают наиболее опасными. К сожалению, им бы не захотелось освобождать вообще никого из обвиняемых. Поэтому я предлагаю еще и противоположный стимул в виде поощрения судей деньгами за каждого выпущенного обвиняемого.