Странная девочка - Аделаида Александровна Котовщикова

— Да. И я так беспокоюсь! Та-ак беспоко-юсь!

Саша махнул рукой и задумался.

Катя сидела тихо, как притаившийся мышонок, и смотрела на него с надеждой. И не напрасно.

Саша оживился и заговорщически зашептал:

— А я знаю, чего делать! Очень даже просто… — Он заговорил шёпотом, хотя подслушивать их было некому.

Из Сашиной комнаты Катя вышла с широко раскрытыми, немного испуганными глазами, но тихая, как всегда, и спокойная.

Дядя спал на диване, укрывшись одеялом по самые уши. Катя постояла возле, рассматривая бледную дядину лысину, потом взяла лист бумаги и написала на нём своим красивым почерком, соблюдая все нажимы, как их учили в школе:

«Дядя Ваня, прости, пожалуйста, что я говорила тебе, будто соседские коты выпили и выплюнули твою микстуру. И будто сердечные капли тоже.

Катя».

Записку она положила к дяде на подушку.

Пришла из вечерней школы Фрося и стала кормить Катю ужином. В последние дни Катя ела очень плохо, а тут поужинала с аппетитом. И сейчас же отправилась спать.

— Иван Васильевич, чайку попейте, пирожков поешьте, — окликнула Фрося. — Что же болеть натощак?

Дядя поднял голову. Записка упала ему на нос. Он снял её с носа, прочёл, улыбнулся, покачал головой и пробормотал:

— Ты странная девочка, Катя!

ЕЩЁ ОДНА ЗАПИСКА

Наутро дяде стало лучше, и он пошёл на работу. Вернулся домой около восьми часов вечера. Встревоженная Фрося кинулась к нему. Это была девушка крупная, плотная, с густым голосом. Одним духом она не сказала, а прогудела над самым дядиным ухом:

— Иван Васильич! Кати всё ещё нет дома!

— Как всё ещё нет дома?

— Я её ещё после школы не видела. Хорошо, что мне сегодня на занятия не идти.

— Позвольте! — заволновался дядя. — Как вы могли её не видеть после школы? Где же вы были, когда она пришла?

— Я-то дома была. Ну, в магазин ходила. И по всем дворам бегала, аж в два сквера добежала.

— Учитесь в седьмом классе, а говорите «аж» вместо «даже». Так вы не видели Катю? — Дядя уставился на Фросю своими немного выпуклыми, близорукими глазами.

— Не видела, нет! — в страхе замотала Фрося головой.

— В школу почему не пошли?

— Добежала и в школу. А первоклассники оттуда давно все удалилися.

— Но, может быть, Катя всё-таки приходила домой и опять куда-нибудь ушла?

— Вот то-то и есть, что не знаю. Садитесь кушать скорее. Покормлю вас да побегу, что ли, куда. — Фрося торопливо и порывисто достала из буфета тарелки и побежала в кухню.

Дядя в волнении расхаживал по комнате.

— Нет, это просто никуда не годится! Фрося! Фрося! Да зачем вы тут с ужином?

Фрося ворвалась в комнату с большим блюдом в руках.

— Иван Васильевич, а вы сколько утром вчерашних пирожков съели?

— Какие вы глупости спрашиваете! — с досадой сказал дядя.

— А всё-таки сколько вы съели?

— Не считал, если вас это интересует, — язвительно ответил дядя.

— Потому что если вы съели восемь штук…

— Я?! Восемь штук?! — Несмотря на тревогу и волнение, дядя расхохотался. — Да вы меня удавом считаете!

Фрося торжественно объявила:

— Ну, значит, Катя побывала дома!

— С чего вы взяли? Какое имеют отношение вчерашние пирожки к тому, что Кати нет?

— А такое, что куда же восемь-то штук девались? Выходит, Катя забега́ла домой и съела.

Дядя покачал головой.

— Никогда в жизни Катюше восемь пирожков не съесть.

— А куда ж они делись? Может, даже девять, я так точно не считала.

— Ну, уж не знаю… Они где у вас стояли? Может быть, форточка открыта, и коты… — Дядя засопел и слегка усмехнулся, вспомнив Катину извинительную записку.

— Кухонный шкафчик котам не открыть, — сказала Фрося.

— Ах, да оставьте вы ваши предположения! Надо что-то делать! Где Катины подруги живут, вы знаете?

— Не знаю, нет!

— Да как же это можно? Вот Анечки-то нет! Она всё на свете знает. — Нервничая, дядя для чего-то рылся у себя в карманах, вынимал и засовывал обратно носовой платок, ключ от двери, записную книжку. — Ну тогда… Как это ужасно, что вы не знаете адресов девочек! Тогда сидите дома. А я пойду в школу, у какой-нибудь сторожихи, а может, и директор ещё там, узнаю адреса девочек, учительницы…

— А это чего такое? — вдруг протрубила своим густым голосом Фрося, кидаясь к двери и что-то поднимая с полу.

Это был клочок бумаги, явно вырванный из тетрадки по арифметике. Дядя поднёс его близко к глазам — не до очков тут — и прочёл вслух:

«Сегодня останусь ночевать у Иры Козловой. Телефона у неё нет.

Катя».

— Определённо девчоночка наша распустилась, — сказал дядя с удивлением и вместе с тем с облегчением. Он рассматривал записку. — Видно, торопилась, не так красиво написано, как всегда она пишет. Карандашом… «Телефона нет» — скажите, пожалуйста! Мол, не беспокойтесь, но и меня не беспокойте. А почему, собственно, записка валялась на полу, а не где-нибудь на столе была положена?

— Вы же и смахнули, должно быть, со стола, как пришли, — высказала предположение Фрося.

— А почему не вы, уважаемая Ефросинья, смахнули её со стола, когда бегали взад — вперёд, «аж» в два сквера, а записки не заметили?

— Может, и я ненароком, — миролюбиво согласилась Фрося.