Соприкосновение - Андрей Ливадный

Мысль, получив опору, заработала быстро и четко.

Я скрою истребители в трюмах фрегата. Никто и никогда не узнает о них, при соблюдении осторожности.

– В звездных системах была война, – обратился он к Алгитам. – Мне неизвестно, что происходит там сейчас. Мы ведь не хотим быть разрушенными?

– Мы не хотим.

– В таком случае необходимо восстановить боеспособность фрегата. Как Алги отнесутся к внедрению в бортовую сеть незнакомых кибернетических систем?

– Мы постараемся их понять.

И вот он тут.

На борту станции "Н-болг" системы Нерг.

Сложно описать состояние человека, оказавшегося в окружении абсолютно чуждых ему существ.

Ни одна деталь технического оснащения, конструктивных особенностей или интерьеров отсеков космической станции не находила понимания, все буквально кричало о своей чуждости, давление на психику не ослабло, напротив оно усиливалось с каждой прожитой минутой, с каждой новой мыслью…

Его учили выдержке, моральной стойкости, но личное соприкосновение рассудка капитана Логинова с существами иных цивилизаций, похоже, не выдерживало контакта с «братьями по разуму».

Ц'Осты, получив часть причитающейся им платы, снабдили Андрея всей информацией, которой владели.

Информацией, что обрушилась на сознание, будто могильная плита.

Навигационные базы данных, сохранившиеся еще с древнейших времен, откорректированные лишь в той части, что касалась разрушенных в современности участков внепространственной сети, не содержали никаких сведений о Земле или Солнечной системе.

Смутные намеки Ц'Остов, о том, что сеть постоянно достраивалась, и, возможно, в тысячах световых лет отсюда Андрею встретятся иные, более полные данные, нисколько не успокаивала.

Несколько суток он провел за изучением сложной сетки существовавших в прошлом внепространственных маршрутов, из которых в современности сохранились лишь единичные гиперпространственные тоннели, все четче осознавая, что и десяти жизней не хватит, чтобы пройти через тысячи звездных систем, сохранить независимость среди раздоров и хаоса, процветающего на руинах великой цивилизации Армохонтов, павшей под ударами загадочных механоформ.

История современно мира, скупо преподанная ему метаморфами, несла больше противоречий, чем ясности.

– Андрий, продай нам свой корабль, – Ц'Ост, подсев за столик к Логинову, выставил угощение – два бокала с прозрачной, будто слеза жидкостью.

– Что это?

– Напиток забвения. Он снимает усталость и тревожные мысли.

Логинов чувствовал, что с трудом сдерживает себя. С каждой минутой, проведенной на станции, ему становилось все труднее сохранять самообладание.

Кто хоть однажды путешествовал по миру, должен понимать, что такое семантический шок. Даже в рамках родной планеты, попав в другую страну, расположенную в иной климатической зоне, оказавшись среди незнакомых людей, чуждой природы, неизвестных обычаев, человек, каким бы сильным и "морально подготовленным" он не был, испытывает шок, так что говорить о Логинове, оказавшемся в полнейшем, абсолютном одиночестве, среди существ, с которыми он не сталкивался вообще, либо соприкасался с ними в бою?

– Зачем мне продавать корабль?

– Неправильно… Не "зачем", а "почему", – Ц'Ост оскалился в дружелюбной улыбке.

– Объясни. Я не понимаю.

– Андрий, ты привел к станции боевой фрегат Армохонтов. По закону, боевыми кораблями может обладать только старшая раса. Эшранги.

– Я не из вашего мира. Мне нет сейчас дела до "старших" и "младших" рас. Я ищу свою родину, а без корабля…

– У тебя его отнимут, – Ц'Ост сделал глоток "напитка забвения". – Эшранги разделены на кланы, они враждуют между собой, но когда идет речь о господстве в космосе – они едины.

– Допустим. Что я получу взамен?

– Гостеприимство Ц'Остов. Навсегда.

Очевидно, по разумению метаморфа предложение было более чем щедрым.

– Извини, но фрегат не продается.

– Подумай Андрий. Мы подождем. Хорошо подумай о своем одиночестве в нашем мире.

Ц'Ост встал и, не оборачиваясь, покинул отсек.

Рефлексия…

Андрей не подозревал всей глубины истинного смысла скрывающегося за этим словом.

Сейчас сидя в "баре" станции "Н-болг" он в полной мере испытывал на себе глубину повторяющийся переживаний, связанных с глобальной утратой.

Он потерял все. Окружающее выглядело настолько чуждым, что лишь многократно усиливало нервный стресс.

Я никогда больше не увижу людей.

Мысль билась в рассудке, и спасения от нее не было.

Нужно сказать, что на станции царили порядки, которые по человеческим меркам можно было назвать анархическими. Сюда прилетал кто угодно, в отсеках общего пользования нередко случались потасовки, а то и перестрелки.

Ведающие всем Ц'Осты относились к инцидентам с абсолютным равнодушием, до тех пор, пока дело не касалось порчи имущества.

Рефлексия. Она затягивала рассудок, как омут, рука невольно тянулась к узкому неудобному бокалу с "напитком забвения" – смесью всякой дряни, выращиваемой здесь, на станции, в отсеках гидропоники и обладающей легким наркотическим воздействием.

Забвения не наступало. В голове плавал дурман, мысли становились обрывочными, воспоминания рыхлыми, но не менее болезненными.

Потом появлялась немотивированная злоба.

Часто вспоминался один разговор, случайно услышанный еще в академии астронавтики, но почему-то запомнившийся, засевший в памяти, или вытащенный на поверхность сознания сообразно обстоятельствам.

Беседовали два кадета, после просмотра очередного фильма:

– Не понимаю, что случилось, – говорил один из них. – Фильмы пошли какие-то дурацкие, герои – комплексующие, рефлексирующие сопляки. Как будто интересно смотреть, как они мучаются.

– Да, – соглашался второй, – уж куда лучше старые фильмы, там хоть герой – железный парень, знающий, что ему нужно в жизни. И без всяких комплексов и стрессов…

Андрей понимал: он ведь был тем самым "железным парнем", а что случилось сейчас? Куда он падает, где дно пропасти и чем завершаться его моральные муки?

Нечего сидеть на станции и смотреть на "братьев по разуму", пытаясь их понять. Нужно искать Землю.

Опять внутри начала копиться иррациональная злоба, хотя вряд ли кто-то находящийся сейчас в этом зале имел прямое или косвенное отношение к его проблемам.

Однако Андрей в некоторые моменты просто не контролировал себя. Он потерялся. Осознание своего полнейшего одиночества било, как контузия.

За три дня, проведенных на борту станции "Н-болг", он достаточно полно ознакомился с нравами пестрого конгломерата обитателей космического поселения.