И нет конца паломничеству - Варвара Мадоши

— Ну-ка, — прищурившись, произнесла Картер.

— Позвольте, — сказал Грач. — Найдется ли у вас карта Европы?

Карта Европы нашлась — хорошая, сарацинская[47], - и он заговорил, водя по ней пальцем.

Риз никогда не считал, что он разбирался в крупной государственной политике, но Грач говорил такими простыми и четкими выражениями, что даже Ризу не составляло труда следить за его разъяснениями, а Фаско и вовсе имел скучающий вид, словно все это слышал триста раз. Грач указывал на крупнейшие государства в Европе — империю Фридриха Барбароссы, владения Плантагенетов, захлестнувшие Британию и половину Франции, земли вассалов французского короля, указывал на богатые, но мелкие итальянские островные и прибрежные государства, вроде Сицилии, Венеции и Генуи.

И на Иерусалим — отделенный от Европы морем и не соединенный даже тонким сухопутным мостом.

По словам Грача выходило очень просто: если Европа будет разодрана на сотни маленьких лоскутных государств, что и происходит сейчас, о крестовых походах можно забыть. Арабы, которые несравненно ближе и имеют куда лучше отлаженное снабжение, неизбежно положат конец христианскому королевству в Иерусалиме.

— Что вы, сестра-рыцарь, неизбежно знаете, ибо происходите из тех краев, — заметил на этом месте Грач.

Картер в лице не изменилась, но слегка переменила позу, и Джон почувствовал: Гарольд задел по больному.

— Если эти крупные государства рассыпятся, христиане в Палестине потеряют последний шанс, — настойчиво вещал Грач. — И кто знает, сколько бедствий последует! Все, что мы можем сейчас — не дать рухнуть замыслам Генриха Плантагенета. Его жена и дети замышляют против него дурное, и только нам выпал шанс это предотвратить.

— Заговор королевы и принцев… — пробормотала Картер. — Это нужно обдумать… Орден поддерживал принца, но никогда не в ущерб королю… Это шло бы против наших правил.

Она колебалась, но Риз видел: Грач почти убедил ее. Может быть, дело было даже не в интересах ордена, просто Картер когда-то видела в закатных облаках золоченые башни Иерусалима и слышал нежный звон его колоколов. Она умела идти на риск ради идеи, может быть, даже жаждала этого.

А идеи Грача были заразительны.

— Король скуп, — заметила Шоу. — Возможно, от принца Ричарда орден получил бы больше.

— С каких пор тебя волнует благосостояние ордена больше его чести? — с усмешкой спросила Картер.

— Ни с каких, — ответила та. — Меня лично волнует, как бы подраться. Но имей в виду, что если ты начнешь действовать заодно с этими мутными типами, то, может статься, пойдешь против капитула[48]. И уж точно тебя не похвалят за такое опрометчивое решение.

Грач прокашлялся.

— Если позволите, — мягко произнес он. — Капитулу вовсе не обязательно знать. Все, что мы хотим от вас, это чтобы вы передали весточку Раймонду Тулузскому. Госпитальерам он поверит. Тем более, вам, сестра Картер, с вашей репутацией.

— А вот тут вы не правы, — возразила Картер. — Раймонд не слишком склонен доверять кому бы то ни было. Это человек изворотливый и хитрый, и других он видит в том же свете. Едва ли я смогу вам помочь.

— А у меня, — вновь подала голос Шоу, — есть идея. Надо заставить его поверить.

Воистину, эта женщина была рождена, чтобы возражать!

— О, — воскликнула Юдифь так, будто поняла, о чем речь. — Я же говорила, что предстоит хорошая драка!

Глава 14. Ловля на живца

Солнце уже подбиралось по небу к полудню, а обещанная кавалькада всадников все не показывалась. Становилось жарко, лошади чувствовали тревогу хозяев и нервничали. Умеренно: землю рыть копытом и раздувать ноздри и не думали, просто переступали с ноги на ногу, прядая ушами. День был уже совершенно весенний: в меховом пелиссоне стало жарко, и Риз скинул его, положив поперек седла, остался в одной котте. Южанин Фаско посмотрел на него с неодобрением. Еще два молодчика, нанятых в Ангулеме, тоже подмерзали и все еще кутались.

Риз знал, что, когда сидишь в засаде, нервозность изматывает и грозит неприятностями, поэтому старался думать о чем угодно другом. Сперва — что Фаско молодец и нашел им отличных лошадей, хотя это пришлось делать на скорую руку, в почти незнакомом городе.

Риз вот уже успел подружиться со своим конем, названным без затей Гнедко; жалко будет оставлять его, когда они вернутся в Англию. Он, пожалуй, даже легче на ходу, чем Уголек, хоть и не такой быстрый. Поговорить, что ли, с Грачом, чтобы согласился взять лошадей с собой?.. Тот возражал против того, чтобы везти их на корабле, дескать, это жестоко по отношению к скотине.

Само собой получилось, что Риз стал думать о Граче. Прошлой ночью, на ангулемском постоялом дворе, Грач опять начал стонать и метаться во сне. Юдифь — вместе с нанятой для отводу глаз служанкой — спала в соседней комнате, но со своим обычным пренебрежением к стыду и условностям прибежала к ним в одной камизе, с масляным светильником в руках. Пока Риз пытался разбудить Грача, а Фаско сноровисто придерживал ему ноги, чтобы тот не повредил сильнее больное колено, Юдифь стояла над ними со светильником и шептала безостановочно — молилась.

Если откровенно, чем дальше, тем сложнее было испытывать к Юдифи прежнюю ненависть. Осталось что-то вроде тупого раздражения с привкусом жалости — трудно не жалеть женщину. Но местами Риз начинал чувствовать к ней что-то вроде… да, пожалуй, что-то вроде уважения. Хотя, казалось бы, о каком уважении может идти речь в отношении монахини, отринувшей обеты и убивавшей ни в чем не повинных христиан за серебро!

Кстати, легка на помине…

Риз услышал крик ястреба. Об этом сигнале они условились: Юдифь, снова в мужской одежде, сидела на дереве чуть дальше по тропе и должна была завопить по-ястребиному, когда увидит кавалькаду Раймонда Тулузского под предводительством Шоу.

Ну, таков был план. На деле же Риз слышал этот крик за первую половину дня уже третий раз.

— Что, опять? — скорчил Фаско недовольную рожу. — Если опять придется загонять лошадей в брод почем зря, у меня подпруга от сырости сгниет.

Риз бросил на Фаско холодный взгляд, но тщетно.

— Да, сэр Джон, — продолжил тот с сарказмом, — ты не заметил, что рядом ястребы охотятся, когда уговаривался с Юдифью, это я уже понял. Ты вообще в птицах не силен: вот и дрозда от ворона не отличил…

— Еще слово, — прорычал Риз, — и я подставлю тебя под стрелы людям Раймонда вместо щита.

— Понял-понял, — пробормотал тосканец, все так же усмехаясь.

А потом крикнул наемникам на своем ломаном местном наречии, чтобы спешили за ними. Те,