Митральезы Белого генерала. Часть вторая (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Скажите, а он точно не понимает по-русски? — поинтересовался, улучшив минуту, у доктора Дмитрий.

— Определенно. Хотя парень весьма смышленый, этого не отнять. А почему вы спрашиваете?

— Да так, мне показалось, что он прекрасно понял, когда я возражал против его участия в прогулке.

— Что вы хотите, дитя природы, — поспешил успокоить его врач. — Интуиция развита просто невероятно. Я неоднократно замечал этот феномен среди представителей диких племен.

— Ну-ну, — недоверчиво покачал головой моряк.

Вскоре на их пути оказался небольшой аул, явно брошенный жителями. Надо сказать, что очень многие здешние обитатели были вынуждены оставить свои дома и хозяйство при приближении русских войск. Одни сами снялись с насиженных мест, не желая жить рядом с гяурами, которых не без основания считали захватчиками. Других, менее патриотичных, вынудили уйти текинцы, угрожая расправой. Во всяком случае, пустые аулы и заброшенные сады и поля встречались русским военным повсеместно.

— Давайте посмотрим, что там? — предложила Люсия.

— Ты полагаешь, там может быть что-нибудь интересное? — недоверчиво протянула успевшая утомиться Катя.

— Конечно. Ведь я ни разу не была в туркменской деревне. Кроме тех, конечно, что заняты нашими войсками, но это ведь совсем другое дело, не так ли?

— Поверьте, отличий не так уж много, — мрачно усмехнулся Будищев. — Грязь, нищета и запустение везде одинаковы.

— Какой вы, право! В конце концов, там должна быть вода. Я хочу пить!

Высказанное мадемуазель Штиглиц пожелание внезапно оказалось очень актуальным. Дело в том, что о воде и вообще припасах никто из присутствующих толком не позаботился. Мамацев и его денщик взяли с собой только вино и легкую закуску. Доктор тоже проявил свойственное ему иной раз легкомыслие, и лишь у Дмитрия оказалась при себе фляга.

— Держите, — протянул он ее барышне.

— Благодарю, — немного виновато отозвалась баронесса, сделав несколько глотков и передав емкость подруге.

— Я думаю, мы осмотрим эти печальные развалины в другой раз, — решительно заявил Студитский, — а сейчас нам пора возвращаться.

— Если только вон те ребята не будут против, — мрачно покачал головой Будищев, перехватывая винчестер поудобнее.

— О ком вы? — недоуменно закрутил головой врач.

— Спокойнее, Владимир Андреевич, не стоит показывать, что мы их заметили.

— Да кому же, черт вас раздери?!

— Видите, вон за тем барханом виднеется черная точка? Минуту назад их было две. За нами наблюдают и вряд ли из любопытства.

— Что-нибудь случилось, господа? — громко осведомился Мамацев, заметив перешептывание доктора с моряком.

— Типа того, — кивнул в ответ Дмитрий.

— И что же?

— Две новости, ваше высокоблагородие, одна плохая, другая хорошая. С какой прикажете начать?

— Отчего вы говорите загадками? — забеспокоилась мадемуазель Штиглиц.

— Давайте сначала хорошую! — жизнерадостно перебила ее Сутолмина. — Я ужасно люблю хорошие новости.

— Охота, на которую нас приглашал господин подполковник, все-таки состоится.

— А плохая? — насторожился Мамацев.

— Дичью будем мы!

— Что вы имеете в виду? — сверкнула глазами из-под вуали Люсия, но Будищев не слушал ее.

Ударив каблуками по бокам своего мерина, он подскакал к Кариму и, уперев в него ствол винчестера, без тени улыбки в голосе сказал:

— Стоять, Мухтар!

Мальчишка поначалу попытался изобразить непонимание, но долго притворяться не смог и, раздувая от ярости ноздри, прошипел:

— Я прикажу содрать с тебя шкуру с живого, грязный шакал!

— Ты сначала доживи, — спокойно ответил ему Дмитрий и, сделав неуловимое движение прикладом, выбил из седла.

Не ожидавший такой подлости Карим, растянулся на песке, широко разевая рот, будто рыба, вытащенная из привычной среды обитания.

— Что происходит?! — едва не завизжали от увиденной картины барышни, но их уже никто не слушал.

Со всех сторон из-за окрестных барханов показались спешащие к ним вооруженные верховые в косматых шапках. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы опознать в них текинцев. И, хотя их было всего десятка полтора, для маленького отряда из четырех мужчин и двух женщин и этого было слишком много.

— Вот что, господа, — глухо сказал Будищев, поднимая за шиворот оглушенного мальчишку. — Хватайте этого обормота и скачите во весь опор к кишлаку. Там какое-никакое укрытие, может и отсидитесь. Главное дайте понять духам, что убьете его, если те пойдут в атаку!

— Вы полагаете, они пришли за ним? — быстро уловил суть Мамацев.

— Не знаю, но это ваш единственный шанс. Быстрее!

— А вы? — ахнула Люсия.

— Я следом за вами, — поспешил успокоить ее прапорщик.

Будь при нем привычный «Шарпс» с оптикой, был неплохой шанс ополовинить нападавших, прежде чем те сумеют доскакать до них. Но, к сожалению, имевшийся под руками винчестер под револьверный патрон не отличался дальнобойностью, да к тому же не был пристрелян. Впрочем, имелись у американского карабина и достоинства…

Как ни хороши текинские скакуны, но русским до брошенного кишлака было намного ближе, чем туркменам. Поэтому они добрались до спасительных стен немного раньше своих преследователей. Забежав в первый попавшийся дом, подполковник со своим денщиком и доктором заняли позиции у окон, а барышни вместе с все еще пребывающим в беспамятстве Каримом укрылись в соседней комнате. И только Будищев не стал заходить внутрь, а прямо с седла запрыгнул на плоскую крышу и затих, пытаясь восстановить дыхание.

Но как только гнавшиеся за ним всадники появились рядом, привстал и быстро дергая скобу Генри стал посылать в них пулю за пулей. Как оказалось, доктор держал оружие в полном порядке. Механизм был вычищен и смазан, прицел выверен и точен, а теперь к этому великолепному оружию добавился такой же хороший стрелок.

Трое первых текинцев вылетели из седел, даже не успев сообразить, что происходит. Впрочем, остальных это не остановило, и через несколько секунд двор заполнился толпой визжащих от ярости басмачей. Однако сразу ворваться внутрь у них не получилось, а через окна почти одновременно ударили две берданки и двустволка Студитского. Судя по всему, именно картечь последнего поразила нападавших настолько, что они поспешили ретироваться. Укрывшись за забором, сложенным из небольших камней, туркмены стали обстреливать оборонявшихся, не замечая поначалу, что являются прекрасной мишенью для засевшего на крыше русского снайпера.

Увы, долго это продолжаться не могло. Скоро осаждавшие заметили, что над домом то и дело появляется дым от выстрелов и сделали соответствующие выводы. Наверху сразу стало жарче, и дело было вовсе не в лучах заходящего солнца. Нужно было срочно менять позицию и Дмитрий, не поднимая головы, отполз к заднему краю крыши и легко спрыгнул на землю.

Тут пока что было спокойно, и прапорщик принялся пополнять подствольный магазин своего винчестера. Покончив с этим, он осторожно перелез через ближайший забор в соседский сад, и, прикрываясь деревьями, двинулся дальше, рассчитывая зайти нападавшим во фланг. Но как оказалось, Будищев был не единственным, кому пришла в голову такая светлая мысль. Какой-то сообразительный джигит уже крался ему навстречу, сжимая в руках ружье. Встреча была неожиданной для обоих, но первым выстрелил по своему противнику моряк. Тот на свою беду попытался пригнуться, и тяжелая свинцовая пуля, вместо того чтобы ударить в грудь, вырвала ему челюсть. Причем, удар был настолько сильным, что обливающийся кровью джигит покатился по земле, воя от нестерпимой боли.

Звук этот показался Дмитрию настолько отвратительным, что он машинально дернув за скобу, тут же добил раненого.

На его счастье, остальные текинцы были заняты перестрелкой и просто не обратили внимания на крики умирающего и выстрелы, после которых они прекратились. Будищев же через несколько минут оказался почти у них за спиной. Всего их оставалось семеро и действовали они на взгляд моряка вполне грамотно. Четверо из них, вооруженные берданками, рассредоточившись, активно палили по окнам, мешая осажденным отстреливаться, а трое под их прикрытием подбирались все ближе к дому. У одного из них был в руках факел.