Пропавший караван - Лилиан Трэвис

Лилиан Трэвис, Мартин Шерр

Пропавший караван

В двадцатый или двадцать первый день второй осенней луны первого года царствования Конана Первого произошло событие, которое удостоилось быть занесенным в дворцовые хроники, как официальные, так и те, что велись по собственному помину королевским библиотекарем.

Почтенный Арчибальд, прослуживший много зим управителем замка короля Аквилонии, поднял голову от груды исписанных пергаментных листов. Разумеется, его повествование куда скромнее, нежели официальные хроники и уж, само собой, не может претендовать на громкую славу записок хранителя дворцовой библиотеки. Скорее всего, они так и останутся занимательным чтением для внуков, уже сейчас не дающих ему покоя своими расспросами о короле Конане, коего он удостоился чести лицезреть довольно близко.

— Что же тогда произошло? — раздался из угла нетерпеливый мальчишеский голос.

— Не спеши, память у меня не та, что раньше. Кажется, как раз эти знаменательные события, я и перенес на бумагу не далее как вчера вечером. Где же эта страница? Ах, да, я же держу ее в руках…

Итак, его величество Конан Канах Первый, войдя к госпоже Эвисанде, за глаза называемой «Ночной Владычицей», впервые увидел ее в слезах. Это вовсе были не те воспетые поэтами сверкающие капельки, которые, проливаясь из глаз любимой женщины, вдохновляют на самые немыслимые подвиги представителей сильной половины человечества — от короля до попрошайки. Слезы лились из ее глаз подобно горному водопаду, который низвергается каждую весну с южных склонов Карпашских гор, смывая все на пути и вызывая ужас у тех, кто оказался достаточно безрассуден, чтобы отправиться путешествовать в это время года. Госпожа Эвисанда была настолько огорчена, что даже не сразу заметила, что король почтил своим посещением ее покои.

— Но позволь… — снова перебил рассказчика самый нетерпеливый из слушателей. — Разве королева перестает ей быть в зависимости от времени суток?

— Разумеется, нет — ответил старик, придвигаясь поближе к огню, ярко пылавшему в очаге, несмотря на то, что день был не по-зимнему теплый.

— Разумеется, «нет» — повторил он — если речь идет о ее величестве королеве Зенобии, и, разумеется, «да», когда дело касалось тех, кто пользовался расположением его величества лишь в ночные часы. Мне частенько случалось видеть этих красавиц, многих из которых, будь моя воля, я не позволил бы пустить даже на порог кухни.

Управителю королевского дворца по долгу службы приходится быть свидетелем того, что обычно предпочитают скрывать… Подлей-ка мне еще вина, Раус. Именно такое, розовое офирское, предпочитала госпожа Бригитта, которая продержалась при его величестве не более двадцати дней. Она вообразила, что сделалась настоящей королевой… После нее была госпожа Лайле откуда-то из Турана; она была бесконечно опечалена, покидая дворец, несмотря на то, что прощальных подарков его величества было столько, что оказалось мало даже самой вместительной из повозок.

Сколько их было, этих ночных королев — дворянок и самого простого происхождения, теперь даже и не упомнить. Когда Эвисанда появилась при дворе его величества, все считали ее не более чем одной из бесконечной вереницы тех, кто скрашивал часы его досуга. Слуги и воины из дворцовой охраны, несмотря на то, что это было строжайше запрещено, потихоньку бились об заклад, называя различные сроки ее пребывания в королевском дворце. Вскоре слова «Ночная Владычица» в применении к ней превратились едва ли не в почетный титул.

— Она была очень красива? — перебил рассказчика старший внук, почти превратившийся из мальчика в стройного юношу.

— Не красивее прочих. У нее были прекрасные волосы, которые она иногда распускала и тогда они лежали на ее плечах подобно золотому плащу; глаза, похожие на поверхность чистейшего водоема в солнечный день. Но госпожа Эвисанда обладала гораздо более полезными качествами, чем красота, полученная как дар богов при рождении — у нее был острый проницательный yм и знание человеческой природы. Она не стремилась блистать своими знаниями, не изводила всех истериками и капризами и не демонстрировала безграничную любовь, она… Я и сам не могу понять — почему, но прошло не так много времени, как она бесповоротно вытеснила всех прочих: и тех, кто, покинув дворец, лелеял надежду вернуться; и тех, кто прилагал все усилия, чтобы занять место ночной королевы. Появляясь, они покидали дворец едва ли не в тот же день, а госпожа Эвисанда — осталась. И положение ее при дворе день ото дня становилось все более и более незыблемым.

— Хотела бы я обладать таким умением! — воскликнула молодая девушка, отложив в сторону вышивание.

— Вечно ты о каких-то глупостях как все девчонки! — произнес в сердцах ее младший братишка, который, усевшись прямо на полу, ловил каждое слово рассказчика. — Что же было дальше…?

— Дальше… о чем это я говорил? Ах, да, его величество застал госпожу Эвисанду в слезах…

— Что случилось? — встревожено произнес Конан, обнимая возлюбленную и пытаясь заглянуть ей в лицо. — Ты потеряла украшение? Если так, не огорчайся, у тебя их будет столько, сколько пожелаешь.

Но златокудрая красавица в ответ лишь всхлипнула, прижав к лицу платок из тончайшей офирской ткани.

— Может быть, потерялся твой любимый зверек, этот, прозрачный, у которого можно разглядеть все потроха? — продолжал допытываться варвар. — И это — не беда, я отправлю кого-нибудь в Ямурлак и тебе доставят нового. Говорят, что там обитает много занятных тварей. Хочешь настоящего скайфа или золотую эристрему, которая может выдыхать пламя? Или змею-ленту, чешуя которой переливается всеми цветами и светится в темноте? Рассказывают, что большую часть года она спит, тогда ты сможешь носить ее на шее или в прическе как обычную драгоценность. Хотя, должен признаться, больше всего я люблю тебя без всяких украшений…

— Я так благодарна тебе — произнесла госпожа Эвисанда, не убирая от глаз платка и продолжая сидеть спиной к своему царственному возлюбленному, чтобы не оскорбить его взор видом своего заплаканного лица — но произошло и в самом деле нечто ужасное. Сын моей сестры — он живет в Пограничье, помнишь, я тебе рассказывала, — отправился с караваном куда-то в сторону Бритунии и исчез.

— Мало ли, что может произойти с молодым церием — попытался успокоить ее Конан. — Засмотрелся на красивую девчонку, заигрался в кости, а может, перебрал в каком-нибудь из придорожных трактиров. Найдется, никуда не денется. В Пограничье теперь так же безопасно, как и здесь, — в столице. Даже разбойников не осталось. Эрхард сообщает, что забрели, было, какие-то пришлые, но сразу попались на глаза пограничному отряду. Те гнали их как оленей до самых пиктских земель.