Пропавший караван - Лилиан Трэвис

— Как приятно видеть живых людей в этой обители скорби! — раздался капризный девичий голосок.

Прямо из толщи стены появилась девушка, едва разменявшая свою пятнадцатую зиму. Даже не самый внимательный зритель заметил бы в ней бесспорное сходство с хозяином замка. Вошедшая была одета в ослепительно-желтое шелковое одеяние, отчего казалась ярким цветком, непонятно как оказавшимся в этом мрачном помещении. Ее фигурка была увешана множеством блестящих украшений: в угольно-черных волосах, на шее, руках и даже ногах было столько драгоценностей, что с избытком хватило бы, чтобы обеспечить всех многочисленных жен иранистанского владыки. Лицо девушки было покрыто причудливым черно-белым рисунком, изображающим магические символы.

Девушка завертелась на месте, отчего все ее украшения издали мелодичный звон. После этого она за считанные мгновения успела обежать вокруг группы потрясенных гостей, погладить одну из лошадей, чмокнуть в нос другую, вскочить на самый верх повозки, послав оттуда всем присутствующим приветственный жест, и легко спрыгнуть оттуда, едва не наступив на хвост одного из слуг-ящериц.

— Какие они нелепые! — расхохоталась озорница. — Нелепые люди, на нелепой повозке с нелепыми животными. Впрочем, эти забавные существа привезли много золотых украшений, а это так славно! Мне скучно, а эти дешевые побрякушки позволят мне слегка развлечься…

Черный маг, именем которого пугают детей от Гипербореи до Аквилонии, о котором вполголоса рассказывались леденящие душу истории, смотрел на все происходящее, ласково улыбаясь.

— Не стоит вести себя как ребенок, ведь ты уже взрослая… Это моя дочь, путники, моя единственная дочь Файонарана. А это, дитя мое, Миэлин, купец из Пограничья и его спутники. Некоторое время они пробудут у нас.

— Из Пограничья, как интересно! Купец, раз ты оттуда, то, стало быть, должен уметь превращаться в волка? Нет? Какая жалость! А у меня был ручной волк, но он удалился на Серые Равнины, хотя я о нем заботилась: мыла душистой эссенцией, расчесывала шерсть и кормила сладостями. Теперь мне не с кем играть. Ведь ситты слишком глупы для этого! А еще они боятся, что я наступлю им на хвост. Хотя меня так и подмывает это сделать: ведь он так потешно отваливается. Но дело в том, что им лень отращивать новый, а без хвоста ситам трудно удерживать равновесие…

— Успокойся, дитя мое. Ты утомила гостей. Они нуждаются в отдыхе. Ты ведь не хочешь, чтобы они закончили свои дни так же, как твой волк?

— Конечно, нет, особенно купец, он выглядит совсем неплохо!

— Иди к себе, — поморщился черный маг и, обращаясь к несколько оторопевшим жителям Пограничья, добавил: — ступайте, слуги проводят вас.

Невольные гости, потрясенные увиденным зрелищем, покинули зал, испуганно косясь на сопровождающих их полуящеров. Устроив лошадей в конюшне и проследив, чтобы тюки с товаром были аккуратно сложены в кладовой, люди собрались в одной из комнат, и принялись делиться впечатлениями. Особое место в разговорах заняла дочь хозяина замка и то внимание, которое она оказала молодому купцу.

Купец не разделял общего веселья и мрачно сидел в стороне. Ему очень не нравилась та история, в которую они невольно оказались вовлеченными. Как и любой простой житель Хайбории, он старался держаться подальше от любых проявлений магии, и ему даже в страшном сне не могло присниться, что боги уготовят ему столь жестокое испытание.

До самых дальних пределов Пограничья долетали слухи о ужасном чародее Яхмосе и его избалованной дочке, которой дозволялось все. О ней рассказывали такое, перед чем бледнели самые причудливые из фантазий бродячих песнопевцев.

Ходили слухи, что некромант Яхмос тяготился той одинокой жизнью, которую вынужден был вести. Даже приверженность к культу Сета не убила в нем человеческие чувства, которые под спудом запрета лишь приобрели причудливые черты. Но, несмотря на все приложенные им усилия, ни одна женщина добровольно не пожелала связать судьбу с черным магом, имя которого обросло множеством кошмарных легенд. Даже рабыни, которых покупали по его поручению в самых глухих уголках, предпочитали сводить счеты с жизнью, лишь бы не оказаться на его ложе. По непонятной причине Яхмос не хотел прибегнуть к помощи магического искусства, дабы заполучить расположение кого-то из женщин. Поговаривали, что такова была цена, заплаченная Отцу Тьмы в обмен на покровительство.

Впрочем, Яхмос недолго горевал об этом. Однажды, он, в сопровождении своих неизменных спутников — полулюдей-полуящериц — проник в одну из древних гробниц, построенных, если верить легендам, еще до начала времен, когда мир был молод, а боги жили среди людей. Там в каменном саркофаге, покрытом магическими символами, он нашел мумию верховной жрицы Дер-кэто, чье рвение в служении своей богине давно стало легендой.

Взглянув на покоящуюся там безжизненную мумию, в которой вряд ли можно было угадать черты самой прекрасной и соблазнительной из женщин, Яхмос в тот же миг потерял покой. Душа некроманта, в которой нежные чувства даже в молодости были такой же редкостью как снег в столице Офира, преисполнилась самой настоящей страстью.

Много зим приучая себя к мысли, что союз с настоящей, полной жизни женщиной будет серьезным отступлением от культа Сета, он не смог устоять перед высохшими останками.

Несколько суток провел он в древней гробнице, но богиня сладострастия не желала расставаться со своей преданной служанкой, поэтому ни одно из заклинаний не возымело действия. Тогда Яхмос с величайшими трудностями и бесстрашно преодолев возникшие на его пути бесчисленные препятствия, доставил предмет своего вожделения в свою обитель и потратил много сил па то, чтобы оживить красавицу.

Несколько лун спустя, женщина все же открыла глаза и заговорила; а спустя еще пару седмиц, она уже смогла ответить на пылкие чувства своего обожателя. Но вопреки всем ожиданиям и чаяниям, это не принесло Яхмосу счастья. Ведь ожив, новоявленная спутница жизни утратила всякое сходство с мумией, что лишало ее в глазах некроманта былой привлекательности. И потом: то ли верховная жрица Деркэто слишком долго пробыла за порогом смерти, то ли заклинания, оказали не то действие, какое требовалось, но характер у ожившей жрицы оказался совершенно не соответствующий ее миловидной внешности.

Женщина, прекрасная как солнечный день на берегу Закатного моря, испытывала величайшую любовь к интригам и сплетням, рассказывая их за неимением слушателей даже пустым стенам. Она находила огромное удовольствие в том, чтобы устраивать скандалы, изыскивая причину для ссор с величайшей изобретательностью. В довершение всего, едва оправившись после рождения дочери, жрица богини сладострастия ухитрилась за краткий промежуток времени изменить Яхмосу почта со всеми его слугами-ящерами, несмотря на разницу в анатомии между человеком и рептилией.