Блокада - Сергей Малицкий

День только начинался. Вездеход, окруженный толпой лесовиков, стоял в полусотне шагов, и Ярка вместе с Коркиным смывала с него следы лесного нападения. У дома на скамье сидел Хантик, чистил клубни и бросал в котел с водой. У его ног Рук обгрызал какую-то изрядно запыленную кость. Тут же, потрясая пустой флягой, что-то пьяно гундосил Сишек. Кобба сидел поодаль и не торопясь водил по клинку тонким камнем. Рашпик колол на узловатом пне затейливым топором на полешки дрова.

— Где Пустой? — спросил Филя, плеснув из стоявшей тут же глинки холодной воды на ладонь и в глаза.

— Тут недалеко, — пробурчал Хантик и, подмигнув мальчишке, сунул ему блюдо с коричневатой лепешкой, украшенной куском копченого сала и дольками мореного чеснока, — Угощайся. Пустой велел тебя не будить, а то уже все перекусили с утра. Но запивать еду придется водичкой, которой ты умывался. Винцо кончилось.

— Да ладно, его и было всего ничего, — пробурчал Филя, вдохнул запах лакомства и понял, что не на шутку проголодался. — Вино портится — это ж не пойло.

— Пойло! — проворчал Сишек и опять затряс пустой флягой.

— Как тут? — пробубнил Филя с набитым ртом.

— Да никак, — пожал плечами Хантик. — Спокойно пока. Орда за нами не пошла. Или не дошла. Бриша с утра отправляла гонцов в деревни, так они вернулись уже. Не было орды.

— Ты ее видел? — вытаращил глаза Филя. — Эту самую Сухую Бришу видел?

— Нет пока, — плюхнул в котел очередной клубень Хантик, — Ее пока только и видели Вотек, Пустой да Коркин, да и то скорняк не помнит ничего — чуть ли не по дороге к домине этой уснул, спящим, считай, так и вернулся.

— Ты ешь быстрей, Филя, — подал голос, стирая со лба пот, Рашпик, — Помогать надо. Тут кое-кто полночи на посту простоял, а теперь топором машет.

— А ты чего, Рашпик, — не понял Филя, — на зиму тут остаешься? Не многовато ли дровишек для костерка?

— Многовато, не многовато — о том пусть Пустой думает, — проворчал Рашпик, — Наше дело слушать старшего да следить, чтобы в кошельке дыр не было, когда монету выдавать будут. Ты Хантика лучше спроси — зачем дрова?

— А чего спрашивать-то? — удивился трактирщик, бросая последний клубень в котел и смахивая с колен мусор. — Зима, конечно, не скоро, но как же без дров? Их запасать надо, пока продают да пока цена им грош, я сам в тот лес за дровами не ходок. А ты, Рашпик, Филю не тронь! Ему отдельное задание Пустой придумал. И даже определил в помощь Коркина. Ты и вправду, Филя, ешь быстрее, а то скорняк обпомогался уже недотроге — скоро дырку в броне протрет.

— А сам-то он где? — не понял Филя. — Где механик-то?

— Там! — махнул рукой в сторону обсерватории Хантик. — Торгуется, наверное.

— Насчет чего? — не понял Филя.

— А вон, — обернулся Хантик к крепкому домишке, сложенному из известняка, в одной из комнат которого проснулся Филя. — Насчет дома. Покупает. Тут раньше трактир как раз был, так старый трактирщик помер. Сгрызли его, стало быть, в том самом лесу. Полгода уж как.

— Так мы остаемся здесь? — прошептал с надеждой Филя.

— Кто-то, может, и остается, — пожал плечами Хантик, — А кто-то и нет. Оно ведь как. Пустой сразу сказал, что тут не останется, но купить дом мало — надо еще и добро на проживание у Бриши получить. Она сама решает, кому можно остаться, а кому нет. А без ее добра только за мостом. Хоть обстройся. Там, кстати, для трактира самое место. Только боязно там…

— Но там же тоже люди? — посмотрел Филя за ущелье, где все так же стояли шатры и палатки, дымил костер, суетились точно такие же люди, как и с этой стороны.

— А в лесу кто? — прищурился Хантик. — Люди… Сдается мне, что, пока не выпустишь потроха наружу, ни про кого точно не скажешь — человек перед тобой или еще кто Да и то…

— А что они там делают? — спросил Филя.

— Да как тебе сказать… — нахмурился Хантик. — Половина жмется поближе к Ведьминой горе, надеется под защитой Бриши отсидеться. Пусть и за мостом. Вторая половина в кулаках медяки да безделушки какие мнет, надеется на помощь. Кто-то исцеления жаждет от недуга, кто-то спросить о наболевшем хочет, кто-то пожаловаться на кого-то. Запленочники, которые в доспехах, за порядком смотрят. А собачники, скорее всего, девку высматривают, которую Пустой ищет.

— Так ее здесь нет? — вспомнил Филя.

— А я откуда знаю? — хмыкнул Хантик. — Меня в ту домину не приглашали, углов я там не обшаривал. Да и Пустой находки не праздновал. Ты бы доедал да за дело брался. Мы-то, конечно, надень еще здесь задержимся. Пустой так и сказал, что завтра дорога продолжится, но дел много. Ты к Коркину подойди, он тебе все разъяснит.

Коркин разъяснять ничего не стал, да и не смог бы. Он продолжал натирать поблескивающие обводы вездехода да не сводил глаз с точно так же уставившейся на него Ярки. Когда Филя окликнул скорняка в третий раз, а потом и вовсе толкнул его в плечо, Коркин вытащил из-за пазухи листок пластика и сунул его мальчишке. Мелким почерком Пустого был выписан список в два столбца добра, которое следовало выгрузить из вездехода и под присмотром Хантика разместить в домике. Судя по списку, Пустой считал сооружение уже своим и не только замыслил открыть в нем новый трактир, но и соорудить тут же мастерскую. Вездеход, оставив в нем набор самых необходимых инструментов, оружия и некоторого запаса пищи, освободить следовало почти полностью. Филя обернулся на Хантика, но тот только развел руками и довольно улыбнулся.

— Ты носи знай, а я уж скажу, что куда класть. Я уж и петли для замков навесил, пока ты спал. Вот и Кобба поможет, тебя тоже ждет. Только начинай с ящиков, что наверху.

Их первыми закрыть надо, а то Сишек с утра опять узлов не вяжет — где только пойло достает? Да один ящик там и оставь. Он еще Пустому пригодится. А еще один разбери да распихай по отсекам в мешках, глинок по пять. Только соломой переложи! Так Пустой сказал!

Филя вздохнул, еще раз толкнул Коркина, который вновь уставился на Ярку, и полез наверх.

Как мальчишка и предполагал, разгрузка вездехода заняла весь день, хотя все дело портил Хантик. Хромой вооружился собственным списком и скрупулезно отмечал едва ли не каждый гвоздь, бормоча при этом, что трактир трактиром, но хотя бы лавочку на той стороне моста поставить будет надо, а то не пойдет торговля. Тем более что Пустой с за- пленочниками отношения вроде бы уже наладил. Хотя бы шатер раскинуть — и то дело. Филя мусолил свой список, открывал отсеки, доставал мешки, ящики, свертки и успевал присматривать за Коббой и Коркиным, которые несли сокровища к Хантику. Хотя вскоре стало не до того: в помощь подошла и Ярка, да и Рашпик, перерубив груду чурбанов, раздраженно плюнул и взялся помогать спутникам. Филя уже сам перестал удивляться, как он сумел распихать по укромным уголкам машины столько добра, когда небо начало темнеть, и он понял, что незаметно пролетел день.

— Нет, Филя, — проворчал Рашпик, плюхаясь на скамью, когда мальчишка закрыл машину, — Не хотел бы я на тебя работать. Монета монетой, но чтобы весь день мутузить себя да ни разу не подхарчиться? Это не по мне. Я так в Файка превращусь.

— Кое-кому похудеть бы не помешало, — хмыкнул, запирая дверь кладовой на замок, Хантик. — Ярка, готово кушанье?

— Так давно уже, — едва ли не впервые подала голос недотрога. — Или носы забились?

Филя втянул ноздрями ползущий от котла парок, проглотил слюну и понял, что живот у него пуст, а сил ни в руках, ни в ногах больше нет.

— Забьются тут! — раздался знакомый голос, — У самой обсерватории аромат по мозгам бьет! Только уж если мальчишка вас обеда лишил, так обождите еще пяток минут! Пустой сейчас подойдет, да не один. Сама Бриша пожалует к столу.

По узкой каменистой тропке вниз по склону ковылял Вотек.

— К столу? — оторопел Хантик, — Что же за трактир без стола? А ну-ка! Рашпик, Кобба, Коркин, Филя! Бегом в спальную, все шесть топчанов сюда! Только тюфяки поскидывайте, да скатерку бы… Эх! Это я уж сам.

К приходу Пустого стол, составленный из четырех топчанов, был уже накрыт. Вдобавок к целому котлу тушеных клубней откуда-то появился чеснок, зелень, копченые ребрышки оленя и пузатая глинка, в которой, судя по тонкому аромату, Хантик сберег пиво. На холм тем временем опустилась темнота. Путавшиеся весь день у спутников под ногами местные обитатели, которых с языка Коркина стали называть пестряками, попрятались по домам, хотя стража у ворот на мосту осталась, но за мостом продолжали гореть костры и неспешно двигались тени. Хантик водрузил на стол лампу, над которой тут же закружилась мелкая мошкара, и из сумрака вышел Пустой. Рядом с ним показалась согбенная, тщедушная фигурка. Хантик засуетился вдвое, сдвинул в сторону Коркина с Яркой и усадил на лучшие места механика и его незрячую спутницу.

Филя растерянно перевел взгляд на лицо Пустого и вздрогнул. Конечно, отблески слабого света не давали ему возможности приглядеться к механику, но то, что он разглядел, его испугало. Пустой был изможден, словно там, в обсерватории, где он пропадал целый день, а то и больше, считая со вчерашнего вечера, его или пытали, или заставляли выполнять непосильную работу. Глаза и щеки механика провалились, рот очертили глубокие складки, на лбу наметились морщины.