Последние записки красивых девушек - Линн Уэйнгартен

Вильям встает на ноги.

– Слышите? – Он подходит к лестнице. – Кто там? – Начинает подниматься им навстречу.

А я начинаю считать.

Раз, два, три.

Смотрю на фото Делии в три года на трехколесном велосипеде. Уже тогда был виден ее характер – та же улыбка, тот же взгляд.

Семь, восемь, девять.

Когда дохожу до пятидесяти, встаю и поднимаюсь по лестнице. Не знаю, что мне предстоит увидеть, когда выйду наверх. Но сейчас надо быть смелой.

Мир справедлив, только если мы его таким сами сделаем.

– Боже праведный, – слышу я голос Эвана. – Ну, ты упертый чувак! – Я вхожу в гостиную. Вильям лежит лицом вниз на линолеуме, извиваясь и кряхтя, как животное, на полу рядом с ним осколки голубой кружки и лужица коричневой диетической колы. Эван сидит у него верхом на спине и связывает запястья резиновым кабелем. Эшлинг – на коленях у ног Вильяма, уже туго связанных.

Себастьян стоит и молча наблюдает.

– Джун! – кричит Вильям. Он тянет шею, чтобы увидеть мое лицо. – Вызовите полицию!

Лицо у него красное, искаженное ужасом, он пытается освободиться. Я думаю, как страшно было Делии, когда он на нее взгромоздился.

– Никого вызывать не буду, – говорю я.

Так ему и надо.

Когда он надежно связан, Эшлинг и Эван отходят в сторону. Потом все трое смотрят на него молча.

– Что вам от меня надо? – Он ухитряется повернуться на бок, брыкается, пытаясь подняться, но ничего не выходит. – В доме нет наличных, и бланков рецептов я тут не держу…

Эшлинг выдвигает один из кухонных стульев.

– Парни, давайте его посадим.

Втроем они поднимают мужчину, словно он пушинка, и усаживают на стул, руки за спину. И тогда я замечаю перчатки, тонкие голубые перчатки из латекса. Все трое в перчатках.

– Руки, – говорю я.

Эван лезет в карман и швыряет пару перчаток и мне.

– Надень. Перед уходом сотрем все твои отпечатки, так что не парься.

Мои отпечатки? Я тоже надеваю перчатки. Внутри тальк, и коже приятно.

Вильям шумно дышит, хватая воздух открытым ртом.

Она подкрадывается так неслышно, что я даже не заметила.

– Сюрприз! – говорит Делия.

– Боже мой! – От неожиданности Вильям чуть не падает со стула. Эшлинг удерживает его.

– Поднимусь наверх на минутку, – говорит Делия. – А вы оставайтесь здесь.

– Делия, постой! – кричит Вильям ей в спину. – Так она жива? – В глазах у него слезы. – Как это может быть? – Он поворачивается, чтобы всех нас видеть. – Я не понимаю, что происходит, но что бы вы ни задумали, совершаете ошибку. Не надо этого делать…

– Это ты совершил ошибку, – шипит на него Эшлинг. – Думаешь, изнасилуешь и все? Хотел остаться безнаказанным?

– Совсем забыл о неизбежных последствиях, – говорит Эван с улыбкой. Такой улыбки у него я еще не видела. Сейчас он ничуть не похож на милого мальчика.

Себастьян качает головой.

– Старый извращенец.

– Я ничего не делал! За кого вы меня принимаете! Как это может быть, что Делия жива? Делия, это ты? Живая?

Делия возвращается. В руках у нее пузырек и шприц. Делия вставляет иглу в горлышко пузырька и наполняет шприц до упора.

– Делия, – говорит Вильям. – Что ты делаешь, это безумие. Пожалуйста, остановись.

Делия качает головой.

– Это не безумие, – спокойно произносит она. – Это лекарство. Ты принимаешь его каждый день.

– Постойте, – говорю я. На меня никто не смотрит. Я делаю вдох. Мне нужно успокоиться. Наверное, все, что происходит – часть плана. А план состоит в том, чтобы запугать Вильяма и показать ему, что мы сильнее и полностью контролируем ситуацию. После всего этого у него не останется сомнений.

– Делия, не знаю, какие у тебя трудности, но я помогу. Давай поговорим об этом.

– Поздно разговаривать, – говорит Делия.

– Тебе нужны деньги? Достану сколько нужно. Пришлю тебе на счет куда угодно.

Но Делия качает головой. Смотрю на них – и в голове у меня вспыхивает картинка: она лежит под ним, пытается освободиться, а он улыбается, давит ее своей тушей, и тут она вцепляется в него зубами.

– Заткнись! – кричу я ему. Все поворачиваются, удивленно на меня смотрят. Я и сама удивлена не меньше. – Хватит разговоров. Просто слушай, чертов насильник.

Делия смотрит мне в глаза и улыбается.

– Вот именно, Вилли. Пора тебе уже заткнуться. – Делия вынимает шприц и держит иглой кверху. Подходит Эшлинг, хватает низ рубашки Вильяма и задирает, обнажая полоску бледного, рыхлого живота.

Делия подносит иглу к коже.

– Куда ты обычно колешь? – спрашивает она. – Скажи, куда тебе сделать укольчик?

– Не надо, – просит Вильям. Он качает головой и прижимается к спинке стула, чтобы быть подальше от нее. Но деваться некуда. Он в панике. Как мы и хотели. – Никогда не поздно остановиться.

Я смотрю на Делию.

С минуту все стоят не двигаясь.

Сейчас она скажет о том, что ей известно. Скажет, что она от него хочет. Я смотрю во все глаза и жду.

Но Делия ничего не говорит, а молча втыкает иглу в живот Вильяма и вводит содержимое шприца.

Лицо Вильяма из красного становится мертвенно-белым. Он судорожно пытается освободиться. Эшлинг толкает его к спинке стула и хватает рукой за горло.

– Сиди тихо, – говорит она.

– Смотри не повреди его, – говорит Эван. – Он как большущий спелый персик. Надо обращаться с ним аккуратно, а то у него товарный вид испортится.

– Пожалуйста, – снова просит Вильям. Нет, не просит, а умоляет.

Делия снова наполняет шприц и снова делает укол. Что происходит?

– Как это «испортится»? – спрашиваю я. – Делия?

– Говорят, в конце жизни люди становятся мудрее, – вставляет свое слово Эван. – Приятель, не поделишься крупицами мудрости?

– Черт! – шепчу я. И начинаю кое-что понимать. Перчатки. Разговор об отпечатках пальцев. – Что происходит?

Эван оборачивается ко мне и непринужденным тоном поясняет:

– Как известно, инсулин снижает содержание сахара в крови. Это важно для диабетиков, поскольку их организм не вырабатывает инсулина. Но если получить избыток инсулина, и содержание сахара резко понизится, это приведет к шоку, а потом впадешь в кому. Замедлится дыхание, замедлится пульс. А потом… потом ты уже перестаешь дышать, и пульса больше нет.

– Постойте, – говорю я. – Вы что, на самом деле хотите его убить?

От этих слов Вильям вскрикивает, но, похоже, не удивляется. Поднимаю глаза. Кажется, это новость только для меня одной.

Эшлинг и Эван следят за Вильямом. Себастьян открывает рот, вроде бы хочет что-то сказать, потом качает головой и закрывает рот. Смотрю в глаза Делии.

– Джуни.

– Ты же сказала, что вы его только припугнете.

Качает головой. На миг огонь стихает.

– Прошу тебя, Джуни, не сердись. – Она смотрит мне в глаза и говорит так тихо, что я ее с трудом слышу.

Наши глаза встречаются, чувствую, как она проникает ко мне в душу.

– Ты не знала, – говорит Вильям. Голос у него внезапно становится очень спокойным. – Значит, ты ничего не знала.

Я поворачиваюсь. Рот у него влажный.

– Пожалуйста. – Его глаза отчаянно молят о пощаде. Хочу отвести взгляд и не могу. Чувствую, как он смотрит в меня, видит мои сомнения и пытается их усилить. – Дай мне апельсиновый сок из холодильника. Это все, что мне нужно. И мы сделаем вид, будто ничего этого не было. Я забуду обо всем, что здесь произошло…

– Замолчи, – говорю я, но на этот раз не так убедительно. Не чувствую себя сильной. Мне вдруг становится очень холодно. Поворачиваюсь к Делии. – Ди? – Слышу свой голос, словно со стороны. Такой слабый и жалобный. – Мне страшно.

Делия передает шприц Эшлинг. Подходит ко мне и обнимает.

– Все в порядке. Даю тебе слово, все будет хорошо. – Она прижимает меня к себе, такая теплая.

– Не слушай ее, – просит Вильям.

– Заткнись, старый козел, – рычит Эшлинг на Вильяма. – Заткнись, заткнись, заткнись!

– Прости, что я тебе сразу не сказала, – говорит Делия. – Не смогла. Я… Но так нужно. Он не должен дышать, не должен жить. Всем будет лучше, если его не будет…

– Я ни в чем не виноват, – убеждает меня Вильям. – Джун, я ничего не сделал. Она тебя обманывает. Что бы она ни говорила…

Делия поворачивается к Вильяму:

– Думаешь, я оставлю тебя в этом доме со своей матерью? И с ее ребенком? А что, если родится девочка? Ты и ее изнасилуешь, как хотел изнасиловать меня?

– Это все неправда, – сопротивляется он.

– У меня есть идея, – говорит Эван. – Может, хватит уже врать, может, напоследок скажешь что-нибудь стоящее? – Эван пожимает плечами. – Ну, давай, Вилли. У тебя осталось, скажем… минут десять. Наверняка тебе есть что сказать. Ты ведь даже не попросил у Делии прощения. Неужели ты не хочешь это сделать?

– Принесите мне что-нибудь поесть, – бормочет Вильям. Голос у него вязкий и сонный. – Что-нибудь сладкое.

Делия быстро идет на кухню. Я слышу, как хлопает дверца холодильника. И вот она возвращается, а в руках у нее банка с вишнями мараскино. Может, она передумала. Может, с самого начала так все и было задумано.