Волчонок на псарне (СИ) - Анна Чарова

Джерминаль с тоской посмотрела на выход из столовой, представила, как она бежит вниз по лестнице, пересекает двор, выскакивает за ворота, и лучи закатного солнца бьют по глазам, она вскидывает руку и видит алое светило над горизонтом, сбегает вниз, и оно прячется за холмом.

Джерминаль останавливается в растерянности. Куда теперь? Скоро наступит ночь, вокруг лес, а там наверняка волки и много другого страшного, разбойники, например. Нет, не пойдет она никуда, останется здесь, если совсем невмоготу будет, уйдет когда-нибудь потом, и не на ночь глядя.

Ей представился папка. Он был совсем один в пустой комнате и сидел грустный, упершись лбом в скрещенные руки. Как он без нее? Пропадет ведь!

Задумавшись, она забыла о графе и о том, что на столе — ужин, ее не волновало, что кто-то смотрит, как капельки слез оставляют темные пятна на голубом шелке платья. Какая же она трусливая никчема! Ничего не может, даже — сбежать и найти папку.

Когда кто-то положил на макушку ладонь, Джерминаль вздрогнула и замерла, не поднимая глаз. Голос графа прозвучал сверху, он не был повелительным, скорее — ласковым:

— Понимаю, малышка, тебе сейчас тяжело. Есть дороги, которые ведут в никуда, понимаю, тебе больно, но когда повзрослеешь, вспомнишь мои слова. Очень часто такие дороги нам очень нравятся, но туда нельзя, это не огонь в ночи, а гнилушки болотные. И мы заставляем себя повернуть в другую сторону, чтобы выжить, и продираемся сквозь колючки, царапаем руки и лицо, чтобы когда-нибудь выйти к свету. Да, надо перетерпеть, это неприятно, но счастлив будет лишь тот, кто знает горечь потери.

Джерминаль слушала его и не понимала. Что за гнилушки болотные, когда ей просто-напросто не хватает папки? Она одинока и брошена, папка же еще больше одинок. Она даже разозлилась на графа и перестала плакать.

— Не переживай, я купил твоему отцу дом. Если захочешь, как-нибудь съездим к нему в гости.

Джерминаль всхлипнула, запрокинула голову и посмотрела на графа-волшебника другими глазами, теперь перед ней был не проклятый мучитель, а человек с честью и совестью.

— Правда? — спросила она.

Он грустно улыбнулся:

— Конечно, правда. Это мне нетрудно. Ты сама знаешь, что останься он с тобой, вас бы двоих убили, а так вы оба будете жить, разве плохо?

Джерминаль стало стыдно, что она скверно думала об этом благородном человеке.

— А теперь, Кора, покажи нашей девочке, где она будет жить, и расскажи, что где находится.

Граф остался в столовой, служанка улыбнулась и проговорила:

— Идем.

За столовой была небольшая комната… Ну, как небольшая… В сравнении с другими комнатами замка — маленькая, но больше любого жилища, где Джерминаль доводилось ночевать с папкой. Наверное, как дом, где она жила с Яром, мамой и сестрами.

Все здесь было зеленым и красивым. Подсвечники, люстра, тарелки и даже пол — из малахита. Джерминаль не удержалась, села и провела рукой по полу, посмотрела на испачканную пылью ладонь, собралась вытереть об себя, но вспомнила, что на ней красивое платье, и завела ее за спину. И все-таки почему тут так богато, но грязно? Пришла мысль, что замок хранит страшную тайну, которую нельзя знать посторонним, и стало жутко.

Следующий зал — бежевый, все сделано из полупрозрачного камня, на одной стене — грозные и воинственные мужчины рода, на другой — прекрасные женщины.

За этими двумя комнатами был коридор с рядом дверей справа, слева были только окна. Остановились напротив первой справа, Кора звякнула связкой ключей, отперла дверь, и Джерминаль очутилась в королевских хоромах — иначе не скажешь.

В середине комнаты стояла огромная кровать, накрытая золотистым балдахином, у глухой стены — темно-коричневый шкаф из тех, где по ночам любят селиться чудовища, возле него — зеркало в серебряной раме, где Джерминаль увидела себя — худую девочку в нелепом голубом платье и со спутанными сосульками светлых волос. Еще утром платье казалось роскошным, но на фоне ткани, шитой золотом, которой накрыта постель, смотрелось косым, блеклым и бедным.

— Как тебе? — спросила Кора. — Извини, маленькая бэрри, тут неубрано, подожди, сейчас…

Кора сдернула покрывало — в воздух взметнулось облако пыли, пылинки закружились, затанцевали в косых солнечных лучах. Ощущение было, что все это — не настоящее, и сама Джерминаль — кукла в магазине для богатых, где все такое красивое, что дотрагиваться страшно.

Кора бегала туда-сюда, а Джерминаль стояла возле стены и наблюдала за ней. Сначала она перестелила постель, потом — вытерла пыль с подоконника и вымыла пол. Пока она закончила, солнце село, очерчивая алым вершины далеких холмов.

— Что тебе принести, чтобы скоротать вечер? — спросила Кора. — Может, книжку? У бэрра есть отличная коллекция сказок с картинками!

— Нет, — Джерминаль мотнула головой и залилась краской — устыдилась того, что не умеет читать.

Кора посмотрела пристально, с сочувствием:

— Все равно принесу, почитаю тебе и научу некоторым буквам, потом сама научишься, и не оторвешься. Ты же ведь волшебница, как и бэрр?

Джерминаль кивнула.

— Но я почти ничего не умею, только — красиво играть на флейте и делать так, чтобы люди слушались музыку… А скажите, что тут такого, чего мне знать нельзя? Граф говорил, что…

— Его дочь больна, но это секрет, на то есть причины. Она живет в башне, ей запрещено выходить, и тебе к ней лучше не приближаться и не выпускать ее, чего бы она тебе не говорила.

Джерминаль не понравилось услышанное, была в словах Коры какая-то нехорошая тайна, большое горе. Улыбнувшись, служанка сказала:

— Совсем забыла! Уборная — предпоследняя дверь.

— Туалет? — удивилась Джерминаль и поморщилась. — Прямо вот тут? В замке?

Все туалеты, которыми ей доводилось пользоваться, находились вдали от обитаемых помещений и жутко воняли. Кора грустно улыбнулась.

— Идем, покажу, ты, наверное, не видела такого.

Когда открылась дверь в туалет, Джерминаль распахнула глаза: напротив нее стоял обитый резным деревом стул, возле него имелся кувшин, пахло фиалками. Кора подошла к стулу, откинула крышку и подозвала Джерминаль.

— Сюда садишься, делаешь свое дело, затем смываешь водой.

Джерминаль с недоверием заглянула в стул, там была белая чаша с нарисованными птицами и черной дыркой в середине, глубокой, наверное. Представив, как все падает с высоты и шлепается, она хихикнула.

За последней дверью была купальня с красной печью и мраморной ванной, куда надо было садиться. На стене сушились веники.

Кора растопила печь, нагрела воды и предложила помыть Джерминаль, но она отказалась, искупалась сама, а когда вернулась в свою комнату, Кора уже принесла книги и подсвечник с тремя горящими свечами.