Рождение экзекутора - Марика Становой

Крошка впервые за долгие месяцы изгнания почувствовала себя счастливой и лелеяла это чувство, нахваливая своё укрытие. Как надоело мерзнуть и мокнуть, ночуя где придётся, а теперь у неё был дом! Она же не южная кошка! Если бы она была кошкой, то могла бы свернуться и прикрыть лапки пушистым хвостом. Однажды она жила целый месяц на юге, у моря, в теломорфе золотистой львицы. Целый месяц — сорок солнечных дней! Там было тепло. Нет, там было восхитительно жарко! Узкие горные ручьи замораживающе холодны, но было так приятно влететь одним прыжком в ледяную воду и сразу выскочить на противоположный берег! Потерять дыхание в бурной воде, а потом растянуться и разомлеть на раскаленном камне. В пустошах же вода была противна. Возвращаясь домой под дождем, Крошка разгоняла метаболизм, поднимала температуру и забиралась в гнездо уже высохшая — сушить намокшее сено было бы гораздо труднее. Неприятно, что всякая ползающая дрянь и земляные блохи тоже так и стремились набиться в матрас и залезть в ее собственную шкуру. Поэтому перед молитвой и сном она сканом выгоняла паразитов вон, а потом брала клювом камень и плющила мерзких захватчиков.

Неизвестно, долго ли придется ждать и жить под каменной крышей. Джи за ней не придет, пока не решит, что она поняла свою ошибку, полностью признала вину и от всего сердца раскаялась. Он позовет, когда она будет нужна. Где-то на краю памяти промелькнуло голосом Джул: «Крошки! Твои Крошки!» Нет! Она — часть Джи! Он бережёт её, отпустил отдохнуть!

Засыпая в импровизированной постели и подпихивая клочья травы под костистые локти и пятки, она представляла, что обкладывается подушками и закутывается в одеяло в своей комнате. Она снова маленькая девочка. Придет день, и она пойдет к Джи. Она же его неделимая часть! Все будет так, как всегда. Как раньше, когда она в выбранной Джи теломорфе сопровождала императора на заседаниях и приемах. Ее роль проста: сидеть тихой мышью у ног императора и быть с ним в ментальной связи. Ходить за ним тенью и ничего не трогать. Ничего не бояться, ни на кого не реагировать. Делать только то, что скажет император. Вроде бы страшная скука и гвардейская дисциплина, однако это всегда радость. Даже просто просидеть все это время, прижавшись к бедру Джи, растворившись в его мыслях, в его пульсе, не читая его мысли, только пребывая в нем — это само по себе было волшебно. Она любила это больше, чем учебные поездки с Генри или охоту в дикой природе. Несмотря на окружение, посторонних людей и официальную свиту, ментальная связь скрывала её от всего этого шебуршения вокруг. Вольно плыла его мыслями, просто отдавая себя. Обожала чувство уникальности и единства, расцветавшее в ней в это время. Она был там, куда не мог проникнуть никто, она полностью принадлежала Джи, растворялась в нём.

Когда на долгих заседаниях император скучал, то он играл с ней: проникал в её сознание, а она, спрятанная внутри, удивлялась возможностям неожиданно ловкого и сильного тела. Официальные церемонии превращались в интересные приключения, всегда неожиданные и часто очень забавные, особенно, когда Джи начинал хулиганить, проводя с ее телом эквилибристические фокусы и забираясь в совершенно дикие головоломные места, куда Хакисс бы никогда не додумалась лезть сама. Пробраться в отделение стазиса, разбудить и выпустить архаического монстра, проделать немыслимые виражи на планере, впервые самостоятельно взлететь на флаере… Ну не совсем самостоятельно, но все же… Однажды тело Хакисс прокралось в казармы и, подлым приемом уронив караульного, увело у него арбалет. И все это, пока Джи вроде бы сидел на совещании с какими-то министрами.

Иногда Джи оставлял ее в незнакомых местах незнакомых дворцов и уходил, а она должна была найти его только по зову его мысли, его ауры, отражавшейся в ее сознании, выщупывая его тонким волоконцем ментального контакта. Он учил ее проникать в чужие головы и подслушивать чужие ощущения, а потом и наводить мороки фантомов, принуждая людей совершать неожиданные поступки, управляя чужими телами, как своим собственным. И ведь это умеет только Джи, и он учит ее быть, как он!

Невозможно пошевелить прошитыми проволокой руками. Плечи свело судорогой, локти ломит, кисти ничего не чувствуют, пальцы онемели, почернели, отломились… Хакисс, сопротивляясь всем телом, закричала, вырвалась и проснулась.

Стоило заснуть, как она снова умирала, бесконечно умирала, а потом опять пыталась убить Джи. Плотная шкура кварга и способность управлять своим телом не давали мерзнуть, но несчастья собирались, концентрировались под самое утро в леденящий холод, и сон исчезал. Испуганно вперила непонимающий взгляд в темный камень перед собой. Ночь влажно дышала прохладой. Вокруг висела мутная хмарь. Хакисс содрогнулась, пытаясь избавиться от ощущения режущей боли. Прижала голову к груди, согнула и напрягла шею, потянулась и рефлекторно отмахнулась хвостом. Последние полгода яркие и подробные кошмары собственной смерти являлись реже. Отвратные сны, где снова дробили пальцы и отрезали кисти. Раньше она даже боялась спать, но под утро все равно приходила холодная боль в руки. Ноги, то есть задние конечности, почему-то не замерзали. А передние можно было закапывать в груды травы или прятать под грудь, но стоило уснуть, как несуществующие человеческие пальцы и ладони коченели и ныли. У нее так болели руки! Хотя какие руки, когда у нее сейчас везде ноги! Она всхлипнула, ее звериное горло выдало просящий хриплый свист и шипение — неуверенный зов помощи, как будто кто-то мог услышать и прийти на помощь.

Хакисс слегка повернулась на бок и вытянула все четыре чешуйчатые конечности в сторону, выпрямляя и раздвигая оба коротких «ходильных» пальца с острыми глянцевыми копытцами. Оттопырила высокопосаженные внутренние пальцы с серповидными когтями и махнула ими, одновременно поджимая все четыре ноги, как будто ловя и сжимая боль нечеловеческими лапами. Острые ножи когтей хищно блеснули и снова прижались к длинным полуптичьим пястям. Ее кисти и стопы сейчас были похожи на ручки забавного синского дракончика, только у него пять пальцев и игрушечные размеры безобидной кошки. Она несколько раз сжала и распрямила «кисти», разгоняя кровь, и повернулась на другой бок в поисках удобного положения. Если ты почти лошадь, даже некрупная и хищная, даже немного более гибкая, чем лошадь, то у тебя все равно не так много вариантов, как лечь спать. Можешь устроиться на боку, откинув ноги в сторону, или на брюхе, подогнув их под себя. А передние ноги мерзнут всегда… Хакисс сжала клювом пальцы левой передней ноги, пока воображаемая боль не растворилась в настоящей, а потом снова спрятала ногу под тело, укладываясь на живот.

Легла на другой бок. Задрожала, напрягла мышцы спины, прогнулась, сгорбилась… Никогда она не была так долго без Джи.

Вылетела из своего убежища, как воплощение злобной мести, и унеслась в ночь. Бегать до изнеможения или найти противника для хорошей драки?! К сожалению, кварги быстро запомнили сумасшедшую самку. Попрятались и потеснились, а её охотничьи угодья расширились настолько, что Крошка могла бегать целую ночь и день, оглушая свистом горизонты, но так и не встретить ни одного кварга. Несколько раз она приводила противников сканом и заставляла их драться, но эти кукольные бои ей быстро надоели. И она тоже оставила диких кваргов в покое. А затем перестала подманивать живность сканом и начала охотиться как настоящий хищник, выискивая добычу слухом и зрением. Преследуя антилоп и диких коз, соревнуясь в скорости и ловкости. Это помогало отвлечься и устоять. Охота по правилам дикой природы уводила ее в сторону от постоянных размышлений и болезненных воспоминаний. Освобождала голову и не пускала туда мысли.

Крошка рвала острым клювом маленькую антилопку — как раз на одну трапезу — и равнодушно глотала мясо вместе с костями и шерстью. Больше всего ей не нравилось жрать кишки с желудком. И если кишки с их содержимым она все-таки заставляла себя проглотить… хотя бы часть, то желудок, точнее его кашеобразное содержимое, есть было невозможно, даже несмотря на всю ценность и незаменимость для метаболизма кваржьего тела. Пусть там будут самые редкие витамины и прочая невосполнимая другим способом прелесть. Да, она помнит уроки. О, эти уроки! Кошмарные уроки морфологии и биохимии! Хотя в эту кваржу она менялась не сама, ее тело нарастили и изменили в инкубаторе. Но свое тело надо кормить правильно. Она брезгливо вскрыла грудную клетку, прижала передними ногами вывернутые ребра и, подцепив клювом трахею, вырвала и отбросила легкие вместе с сердцем. Потом выдернула пищевод и, осторожно разорвав диафрагму, взяла добычу за спину и вытряхнула себе под ноги желудок с кишками. Отнесла выпотрошенную тушку в сторону и вернулась к дымящимся внутренностям. Критически осмотрела их и быстро проглотила прямую кишку с пометом травоядной антилопы, так полезным для пищеварения плотоядного хищника.