За гранью возможного - Владимир Киселев

- Танки не должны прорваться к Москве, не должны, - говорит хлопцу, который примостился рядом...

Рабцевич ввинчивает запал, но перед ним уже не мина, а граната. Идет бой. Кайзеровцы наступают. Их так много, что не может справиться пулемет. Рабцевич кидает гранату, еще, еще. Бой обрывается. Командир 6-го гренадерского полка Западного фронта на его опаленную гимнастерку прикрепляет Георгиевский крест, вручает погоны унтер-офицера. Рабцевич залезает в окоп, а там стоит шум: товарищи читают большевистскую газету.

- Как все правильно пропечатано, - скручивая цигарку, говорит один солдат, - ведь если пораскинуть мозгами, выйдет, что ни мы, ни простые немцы не хотим войны.

- Это уж точно, - поддерживает его другой, - мне плуг родней винтовки.

И вот уже говорят все разом:

- Долой войну!

- Хватит нам убивать друг друга!

- Мы такие же, как и они, крестьяне, рабочие!

- Айда к ним!

Солдаты вылезают из окопа.

- Товарищи немцы, братья, погодьте, не стреляйте!..

На той стороне тоже слышатся возбужденные голоса. Немецкие солдаты идут навстречу. Ни у кого нет оружия.

- Сволочи, что делаете? - перекошенный злобой, кричит ротный. Размахивая револьвером, намеревается остановить солдат. Подскакивает к Рабцевичу, хватает за грудь. - А ты, скотина, как смеешь? Ты же георгиевский кавалер!

Рабцевич выхватывает у него револьвер, отбрасывает в сторону, идет дальше.

Солдаты встречаются, начинается братание, кругом смех, восторженные возгласы. Александр обнимается с каким-то молоденьким, как сам, немцем. Они находят ящик, должно быть, из-под снарядов, садятся. Закуривают из одного кисета. Немец весело лопочет. Рабцевич не знает немецкого, но ему до удивления все понятно. Немец рабочий, у него есть жена и маленький Ганс, он сегодня же поедет домой.

- А я, - Рабцевич вздыхает, - я землю люблю...

Он радостно смотрит на немца, и вдруг лицо солдата уплывает. Перед ним Линке.

- Вот чудеса! Так это же Карл!

Карл что-то говорит.

Рабцевич открывает глаза. И точно - перед ним Линке со свертками в руках.

- Спишь? А я тут сухой паек получил. Завтра в шесть часов утра поеду домой! Ха! Вставай, провожаться будем!

Линке развернул свертки, финским ножом порезал колбасу, хлеб, открыл банки с консервами.

- А я думал, что не увижу тебя, - улыбнулся Рабцевич, подсаживаясь к столу. - Обидно было бы не поговорить напоследок.

До отъезда Линке так и просидели, вспоминая прошлое, мечтая о будущем.

Иначе нельзя

6 ноября сорок четвертого года газета "Правда" опубликовала Указ Президиума Верховного Совета СССР:

"За образцовое выполнение специальных заданий в тылу противника и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда"..."

Далее указывались награжденные, среди них и Рабцевич.

Стали поступать поздравления - письма, телеграммы, открытки.

Одним из последних поздравил Александра Марковича Карл Линке. Это было в конце мая сорок пятого. Рабцевич взял конверт в руки, увидел знакомый почерк: "Жив!"

Оказалось, после приезда в Москву летом сорок четвертого Карл Карлович получил новое задание. Ему вновь пришлось прыгать с парашютом, но уже на территорию Словакии, охваченную антифашистским восстанием. Пробыл там семь месяцев, был ранен. Сейчас в Москве, но чувствует, что пробудет в столице недолго, - уже готовится к отъезду.

Так оно и вышло: вскоре Линке уехал в Германию, где принял активное участие в создании государства трудящихся на немецкой земле, стал одним из первых его генералов.

Впоследствии министр национальной обороны ГДР Хайнц Гофман напишет:

"После освобождения Германии он отдал весь свой большой боевой опыт социалистическому строительству, усилению и укреплению рабоче-крестьянских сил. Его имя неразрывно связано со строительством вооруженных сил, особенно с созданием и развитием национальной армии Германской Демократической Республики".

Рабцевич надеялся увидеться со своим бывшим комиссаром, строил планы, но им так и не довелось больше встретиться.

По окончании войны Рабцевич работал в органах госбезопасности Белоруссии. Неоднократно избирался в Минский горсовет, Минский горком партии...

Однако многие годы, проведенные в тылу врага в гражданскую, испанскую и Великую Отечественную войны, не прошли бесследно. Особенно подкосила Рабцевича трагическая гибель дочери.

Рабцевич крепился, но все больше чувствовал, что работать ему не под силу.

В пятьдесят втором году вышел на пенсию. Напряженная, по минутам расписанная жизнь сменилась тягостной тишиной. Все время был в гуще событий, все вокруг кипело, бурлило. И вдруг - покой. Не надо никуда рваться, спешить. А что тогда надо? Сидеть на лавочке перед домом и ждать?..

Видя состояние мужа, жена Елена Константиновна подбадривала:

- Не мучь себя, Саша, ты заслужил отдых.

А он не хотел отдыхать - разве для этого он жил, к этому стремился?

Однажды к нему разом нагрянули, будто сговорились, Кирилл Прокофьевич Орловский, Василий Захарович Корж, Станислав Алексеевич Ваупшасов.

Долго сидели в тот вечер друзья. Пока говорили о прошлом, Рабцевич смеялся, шутил - ему было что вспоминать. Но потом, когда разговор переключился на теперешнюю жизнь, замолчал. О своей работе рассказывали Корж, Ваупшасов. Особенно радовался Орловский - он возглавил один из самых разрушенных в войну колхозов, теперь хозяйство поднялось.

- С утра и до поздней ночи кручусь как заводной, - смеялся Кирилл Прокофьевич. - Недавно отгрохали новый коровник, развернули жилищное строительство. Мечтаю, только бы сил хватило, в каждый дом паровое отопление провести. Чтобы люди у меня жили не хуже, чем в городе.

Все рассказывали, а Рабцевичу рассказать было нечего. Ковырять свои болячки? Нет, не по нему это...

Утром друзья разъехались, и опять Рабцевич остался один. Поехал за город, выкопал елочку, кленок, троечку березок, привез домой. Во дворе нашел место, посадил. Поработал и почувствовал, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Добрался до лавочки, сунул под язык таблетку, тело свинцово отяжелело, голова ясная, а тело...

- А, вот ты где?! - окликнул его знакомый голос.

Перед ним стоял, широко улыбаясь, покручивая пышный ус, Василий Захарович Корж.

- Вернулся? - обрадовался Рабцевич.

- На встречу иду, пионеры пригласили, за тобой зашел. Думаю, не откажешь мальчишкам и девчонкам в удовольствии послушать тебя?

- Так я же не готовился, - растерялся Рабцевич.

Корж рассмеялся:

- Чудак, да ты к подобной встрече всю жизнь готовился. Ладно, давай переодевайся, и пойдем.