Гребаная история - Бернар Миньер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дважды шасси ударилось о землю или о камень, и я подумал, что разумнее было бы одолжить у Джонни пикап. Дальше колеса заскользили в колеях, полных жидкой грязи, но я нажал на акселератор, и «Форд» рванулся вперед, не увязнув. Когда мы уже приближались, Чарли позвонил Джонни.
— Ага, почти на месте, — услышал я, как он отвечает на его вопрос. — А? Что? Алло? Что? Я тебя едва слышу… Все нормально, — сказал Чарли, разъединившись, но я, честно говоря, был в этом далеко не уверен.
Я сделал над собой усилие, чтобы дышать спокойно, не сомневаясь, что, если так пойдет дальше, у меня будет настоящий приступ тахикардии. Силуэт дома — если можно так назвать панельное строение, поставленное на песчанике, — наконец появился за деревьями. Проехав мимо, еще через сотню метров мы остановили «Форд».
На нас опустилась тишина, и примерно секунду мы были охвачены чем-то вроде паралича чувств, вызванного туманом, который плавал в воздухе за ветровым стеклом, отсутствием шума и выбросом адреналина в кровь. Затем я открыл дверцу и вышел. Вдохнул влажный и пронизывающий воздух, наполняющий подлесок в преддверии ночи. Чарли зажег фонарь, так как было почти ничего не видно, и мы направились к халупе Таггерта. Фонарь проделывал в тумане коридор света. Дом, возникший из темноты, казалось, с минуты на минуту рухнет сам собой, чтобы затем быть постепенно поглощенным лесом. В стороне виднелась поляна. По центру посреди высокой травы там стоял безобразный диван, обитый бархатом, и старая лампа с помятым абажуром, будто полянку превратили в убогую гостиную. Еще там были гниющие деревянные поддоны, старые кровати, пластиковые стулья, составленные стопкой, пустые клетки для хомяков, доски с торчащими гвоздями и даже скелет катера, который почти полностью зарос шиповником, плющом и мхом.
В темноте блеклые доски фасада цветом напоминали кости в глубине могилы, мох на крыше был гуще медвежьей шерсти, а часть крыши покрывал большой зеленый брезент — видимо, чтобы дождь не лил в комнату. Одно из окон было просто-напросто забито листом фанеры, остальные не освещались. В течение нескольких секунд мы их внимательно изучали. Судя по всему, Таггерт жил один, но никто не собирался это проверять.
Чарли снова позвонил Джонни, и в безмолвии леса я услышал кваканье.
— Что-что? Ничего не слышно! — А после он сказал: — Хорошо.
Но, по правде говоря, мне это совсем не показалось хорошим.
— Что он сказал? — спросил я.
— Не знаю… я не понял.
— Чарли, да черт!..
— В любом случае, если он звонит или посылает эсэмэску, это означает, что надо как можно скорее убираться отсюда…
С этими словами Чарли вынул из кармана связку маленьких крючков.
— Где ты это взял?
— Недавно заказал в Интернете вместе с инструкцией. Учебник идеального маленького домушника. Я потренировался дома. Это очень прикольно.
Я представил себе, как Чарли играет во взломщика. Не удивляйтесь: Чарли всегда любил экспериментировать с целой кучей разных штук, как в тот раз, когда он едва не подорвался, бросив на помойке в огонь аэрозольный баллончик. Тот взорвался так сильно, что в ушах у нас звенело еще добрых десять минут. Или когда он захотел сделать плот из старых досок и куска ткани, — а ведь он ни разу не Тур Хейердал,[36] — который утонул, едва спущенный на воду.
Мой друг двинулся к развалине, стоящей посреди беспорядочной кучи разнообразных предметов, выкинутых за ненадобностью. Фонарь, качающийся в его руке, посылал световые сигналы во всех направлениях.
— Подержи-ка это, — сказал он мне, протягивая фонарь и наклоняясь к замочной скважине.
В лесу послышался шум — наверняка косуля или еще какая-то живность. Я резко подскочил на месте.
— Черт, ты что, хочешь осветить меня? Вот дерьмо!
Я направил луч света на замочную скважину над плечом Чарли, и он принялся за работу. Насколько я знаю, дверь была заперта на простенький замок, но Чарли бился над ним какое-то время со своими проклятыми отмычками. Ему даже пришлось прерваться, чтобы вытереть пот с лица передом футболки.
Минуты текли одна за другой, заставляя меня все больше нервничать. Пока он бурчал, из леса доносились различные звуки, и мне это совсем не нравилось. Наконец раздался щелчок, Чарли повернул ручку, и дверь открылась.
— Ну, вот.
Он неподвижно стоял в дверном проеме, загораживая проход. Со своего места я учуял резкий затхлый запах непроветренного помещения и табака, хлынувший из темноты, словно нездоровое дыхание изо рта человека, не соблюдающего правил гигиены. Еще я учуял и другой запах: дерьма. Чарли пошарил в темноте, повернул выключатель, и комната осветилась. По сравнению с тем хаосом, который царил внутри, территория рядом с домом выглядела почти аккуратно. Предметы одежды, тапки и нижнее белье вперемешку валялись на грязном сером ковре, на креслах и на низком столике вместе с упаковками из-под пиццы. Обои на стенах, принадлежавшие, судя по узору из арабесков, к эпохе 70-х, потемнели, словно покрытые копотью, и были в черных пятнах сырости. Посреди комнаты возвышался гребной тренажер, рядом с которым стояли штанги. На комоде громоздился телевизор с большим экраном. Повсюду виднелись полные пепельницы и пустые бутылки из-под пива, некоторые из которых лежали на ковре. Другая часть комнаты служила спальней. Кровать была не застелена, большой дубовый шкаф придвинут к стене. Сквозь приоткрытую дверь я разглядел унитаз и душевую кабину, одна из прозрачных стенок которой треснута.
Я подошел к ночному столику. Ничего особенного. Будильник, пепельница, дешевая лампа, бутылка «Джеймисона», тетрадь. Я открыл ее. Инициалы и телефонные номера. Я поискал данные Наоми, но их не было. Я выдвинул ящик. Жевательные резинки, бумажные носовые платки, презервативы «Троян» — «продолжительное удовольствие,
