Гребаная история - Бернар Миньер

— НЕТ!

— Дай мне эту штуку!

— Генри, ты не можешь унести ее!

Мы боролись в маленькой комнате, он — пытаясь освободиться, я — одной рукой схватив его за запястье, другой пытался выдернуть флешку, когда раздался шум мотора.

На этот раз я его отпустил.

— О чё-о-о-орт, — простонал Чарли.

Он был бледен как полотно, бледнее вряд ли возможно быть. На десятую долю секунды мы посмотрели друг на друга, а затем бросились к двери. Я погасил свет на кухне. Мы обогнули расстеленную кровать и как ненормальные побежали к входной двери. По дороге Чарли уронил лампу с ночного столика. К счастью, она не разбилась. Он остановился, чтобы поставить ее на место, и кинулся к выходу. Я щелкнул выключателем, все погрузилось во тьму. Мы выскочили вовремя, чтобы увидеть фары, вспыхивающие между деревьями. Дверь запереть уже некогда — мы ограничились тем, что снова прикрыли ее, и со всех ног устремились в ближайшие заросли в глубине лужайки, будто козлята, перепрыгивая старые кресла, доски, конструкции и обломки… Времени сесть в «Форд» тоже не было: он увидит нас на дорожке еще до того, как мы доберемся до машины!

Мы спрятались среди куч барахла.

Не прошло и нескольких секунд, как колымага Таггерта вывернула на дорожку, заканчивающуюся тупиком со стороны дома всего в нескольких метрах от нашего убежища. На миг фары нас ослепили, я различил номерной знак, где сверху была надпись: «SEMPER FIDELIS»,[37] а внизу — «Корпус морской пехоты США». Мы еще больше расплющились и вжались в землю в кустах, когда он открыл дверь, которая заскрипела в ночной тишине, и поставил ботинок на землю. Думаю, никогда раньше я не знал такого страха. Казалось, сердце у меня в груди сейчас взорвется, словно граната; оно билось так сильно, что я ощущал его почти у себя в горле.

Если Таггерт найдет нас… бог знает, на что способен этот человек.

Он хлопнул дверцей. Таггерт ничем не походил на бывшего военного: у него были тонкие светлые волосы, прядь которых свисала на лоб до самых бровей, и прямоугольные очки с толстыми стеклами, придававшие ему обманчиво безобидный вид студента или ученика, — из тех, над кем любят издеваться во дворе во время перемены. Ему уже стукнуло сорок, но силуэт и манера поведения сохранились подростковые. Он носил охотничью куртку без рукавов, а под ней — водолазку с высоким воротником. Подтянув пояс брюк, слишком больших для него, Таггерт торопливо направился к своей халупе. Вставив ключ в замочную скважину и повернув его, внезапно застыл.

Оттуда, где я находился, можно было увидеть, как напряглась его спина. Затем он медленно повернулся вокруг своей оси, и мне показалось, что его взгляд направлен в нашу сторону; одновременно он пытался выхватить пистолет, застрявший у него за поясом в районе почек… Мне до ужаса захотелось выпрыгнуть из своего убежища и ринуться в лес.

Мгновением позже послышался еще один шум мотора, намного более мощного, чем первый.

Чудовищный черный внедорожник «Форд F-35 °Cупер Дьюти» только что припарковался рядом с «Доджем» Таггерта, своими шестью колесами, из которых четыре — приводные, продавливая глубокие колеи в грязи дороги. Я заметил большой «кенгурятник», который, в сочетании с мощностью мотора на рабочем ходу, мог бы отбросить бизона на вершину дерева, и фальшивую пробку радиатора в виде бульдога.

Наконец водитель выключил четыре сотни лошадей своего монстра, дверца со стороны водительского сиденья открылась, и мы выкатили шары еще сильнее, если это было возможно, обнаружив, что остроносые ботинки, а затем и высокий силуэт принадлежат… Дарреллу Оутсу! Мое адамово яблоко заходило вверх-вниз, как йо-йо, а на Чарли, лежащего рядом, от ужаса напала икота. Если Джек Таггерт — грязный тип, то Оутс — просто квинтэссенция психического нездоровья и социопатии. Он, два его брата и отец, а также прочие члены их сумасшедшего семейства… Насколько мне известно, опаснее этой братии нет во всем штате Вашингтон: их боялись даже полицейские.

Оутсы не жили на острове, но у них был «дачный домик» на севере, куда они выезжали каждое лето, чтобы в праздности проводить время, пьянствовать и загорать на своем маленьком кусочке пляжа так, будто весь остров принадлежит им. О них ходили бесчисленные слухи, и от своего брата Ника Чарли знал о них целую кучу историй. Оутсы известны всей полиции штата: дикий клан, который живет в горах над Скаджит-ривер, между Марблемаунт и Ньюхалемом по дороге к озеру Дьябло, в окружении собак, разобранных машин — официально они торгуют металлоломом — и множества более или менее развалившихся сараев. Отец семейства — ему сейчас около пятидесяти — провел больше времени в тюрьме, чем во внешнем мире; мать почти такая же свирепая, настоящая гарпия. Как и три их чокнутых сыночка в возрасте между тридцатью и сорока, Даррелл — самый младший. Полицейское досье на каждого из троих длиннее, чем оригинал рукописи романа «В дороге».[38] Еще там есть пять дочерей и невесток, а также множество внуков. Никто не осмеливается близко подходить к владениям Оутсов, даже полиция, которая избегает их как может, несмотря на то, что Оутсы по определению замешаны во всех видах незаконной торговли и сидели в тюрьме по таким статьям, как изнасилование, драка, убийство и акты вандализма. Когда они высаживаются в Ист-Харбор, я всякий раз думаю о клане из «Техасской резни бензопилой».

Сидя в своем убежище, я ощутил, как по позвоночнику пробежала долгая ледяная дрожь: Даррелл Оутс и Джек Таггерт вместе на следующий день после смерти Наоми. Двое отбросов общества, один из которых подозревался в изнасилованиях во время службы в армии, а другой уже обвинен во многих нападениях, часть из которых — на женщин.

Это не могло быть совпадением…

Была ли Наоми изнасилована?

Взятый в оборот на допросе, я не имел ни времени, ни храбрости задать этот вопрос Крюгеру, но потом он начал неотступно преследовать меня…

При виде двух этих мерзавцев я почувствовал, как изнутри меня поднимаются гнев и тошнота.