Екатерина Медичи - Владимир Москалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы полагаете, он может пожертвовать вами, принцем крови?
— Сможет. И опять лавры достанутся ему, поскольку он сумел сберечь войско.
— Это чудовищно! Как вы можете бороться против общего врага, если между вами нет единства?
Принц ничего не ответил, только мрачно усмехнулся.
— Что же стало причиной вашей внезапно появившейся неприязни друг к другу? — спросила Камилла.
— Это произошло не внезапно. Он зол на меня за мое легкомыслие в обращении с женщинами — вероятно, потому что сам напрочь этого лишен — и каждый раз повторяет мне, что полководец должен быть суровым и серьезным, иметь холодный ум и горячее сердце. В противном случае он просто фигляр, на которого жалко смотреть.
— И он не признает за вами ни одного из этих качеств?
— Только последнее. Да и то, по его словам, оно годится лишь для женщин. К сожалению, наши с ним разногласия по этому поводу начались давно, когда мы жили еще в Париже и были дружны с королем, но король уже тогда знал о них. Именно эту больную струну он и тронул сейчас, вернее, его мать. Она прекрасно понимает, что я немедленно помчусь на помощь адмиралу и поэтому посылает ко мне гонца якобы от его имени. Екатерина Медичи выиграет в случае, если мне удастся прорваться через ее заслоны, и гугеноты победят. Адмирал не простит мне вмешательства в сражение, которого он у меня не просил. Она выиграет и в том случае, если меня схватят по дороге, так как одним врагом станет меньше. Останутся только Колиньи и наваррская королева. С этими ей справиться будет легче, достаточно обратиться к Испании и взять Наварру в кольцо. Оставшись один, Колиньи будет обречен.
— Что вы предпримете, когда приедет Ламевиль? — спросила Камилла.
— Очень просто: я тотчас повешу его.
— А сами останетесь в крепости?
— Разумеется. Совершенно бессмысленно бросать в гущу сражения, состоящую из тридцати тысяч человек, триста всадников, которые у меня остались. К тому же я не желаю попадать в ловушку, расставленную Немуром.
— Что же вы будете делать?
— Сидеть и ждать, когда мое войско значительно увеличится за счет протестантов южных областей. Мне нужна конница, без нее я — ничто.
— А вы уверены, что они прибудут?
— Они уже в пути.
— Что ж, в таком случае, принц, мне здесь больше делать нечего. Свою миссию я выполнила и теперь меня ждет только одно — дорога в Этамп. — И Камилла поднялась с кресла. Но Конде с улыбкой преградил ей путь.
— Мадам, я оказался бы последним негодяем, если бы позволил вам уехать на ночь глядя. Вы поедете утром. Это решено, если только вы не пожелаете остаться здесь, чтобы скрасить мое одиночество.
Камилла рассмеялась:
— А вы сами хотите, чтобы я осталась?
— Баронесса, это мое самое заветное желание. Вы спасаете мне жизнь, и сейчас любой ваш каприз для меня — закон. Приказывайте, я — ваш должник, но долго оставаться в долгу не люблю, вы можете спросить об этом у Лесдигьера.
— Кстати, ваше высочество, если вам вдруг случится встретить его, будьте добры, передайте моему супругу, чтобы он искал меня в замке герцогини Анны Д'Этамп.
— Вы все-таки возвращаетесь?
— Я дала герцогине слово.
— Я сделаю все, что вы пожелаете. Теперь говорите, чего вы хотите сейчас?
— Только одного. Поужинать.
Конде трижды хлопнул в ладоши. В дверях тотчас появился дворянин.
— Де Куршак, сходи на кухню, пусть нам с баронессой приготовят ужин, пусть это будет самый лучший ужин в моей жизни, ты меня слышишь?
— Да, монсиньор.
— Позови сюда повара. Госпожа баронесса сама закажет блюда.
Дворянин поклонился и ушел.
Конде секунду-другую постоял в раздумии, глядя ему вслед, потом медленно, не поворачивая головы и внезапно нахмурясь, проговорил про себя:
— Кажется, этот ужин будет для меня последним.
— Последним?! — воскликнула Камилла, услышавшая все же эти слова, в безотчетном порыве схватив принца за руку.
Он вздрогнул, повернул к ней красивое лицо, улыбнулся обворожительно, поцеловав ей руку, ответил:
— С вами, мадам… с вами.
Глава 4
Роковая встреча
Ночью гугеноты рассредоточились вдоль левого берега Шаранты, и адмирал, едва узнав о переходе армии католиков через реку, спешно начал восстанавливать боевой порядок и сгруппировывать полки ближе к мосту, через который переправился противник. Однако гугеноты замешкались. Одни считали приказ адмирала ошибочным и предпочитали оставаться на прежних, более удобных, позициях, другие обвиняли адмирала и начальников в головотяпстве за то, что те пропустили неприятеля через реку. Третьи вообще ничего не понимали, растерянно глядя друг на друга, не зная, чьи приказы выполнять: адмирала или своих начальников, которые размышляли, правилен ли приказ Колиньи и не лучше ли сделать так, как им казалось удобнее.
Пока продолжались эти волнения, момент был упущен, и войско католиков всей своей лавиной стремительно обрушилось на гугенотов, тесня их в обе стороны по берегам реки и продвигаясь в глубь территории. Но вскоре многие отряды успели сойтись и поставили плотный заслон на пути движения неприятеля. Здесь и началось основное сражение, а те немногочисленные группы, которые не сумели вовремя отойти от реки и присоединиться к основной массе, где находился адмирал, были безжалостно истреблены, несмотря на их самоотверженность и героическое сопротивление.
И все же уничтожение передовых отрядов на берегу реки пока еще ни о чем не говорило и не могло предрекать скорой победы католиков. Бывали случаи, когда противник быстро перестраивался, производил нужный или обманный маневр и в свою очередь начинал теснить неприятеля, несмотря на свою малочисленность.
К сожаленью, Колиньи был, застигнут врасплох и, не имея уже возможности использовать пехоту, которая падала под пиками и мечами всадников, бросил свою конницу на врага. Но Таванн, мигом разгадав замысел адмирала, защитил пехоту кавалерией и пушками, чего не успел сделать Колиньи, и теперь аркебузиры Гиза спокойно и методично расстреливали всадников Ла Ну, связанных боем с конницей Таванна.
Видя, что его отряд стремительно тает, Ла Ну дал команду отступить в сторону одной из деревень. Туда уже отошел к тому времени адмирал с пехотой, в уверенности, что отступление — это лишь один из военных маневров, благодаря которому можно перегруппироваться и изменить течение боя.
Они укрепились там, сюда же подошли другие отряды пехотинцев, и теперь аркебузиры, спрятавшись за деревьями и домами, стали в упор расстреливать конницу Таванна.
Этого никто не ожидал. Кони падали, подминая под себя людей, всадники валились с седел на полном скаку, а аркебузиры Ларошфуко, сменяя один другого, продолжали хладнокровно убивать их из своих укрытий. За их спинами уже стояли наготове копьеносцы с копьями на случай внезапного прорыва конницы. С флангов деревня тоже ощетинилась копьями и мушкетами, а пушечные ядра герцога де Монпансье только крошили стены домов, не нанося ощутимого урона противнику, артиллерия же Колиньи, напротив, косила католиков у самых ног брата короля.
Таванн был ранен, его унесли в палатку; Монпансье продолжал осыпать ядрами деревню, пытаясь пробить брешь в обороне врага. Его высочество Генрих Анжуйский и его светлость герцог де Риз молча, сидели на своих лошадях в отдалении на холме и, хмуро глядя на сражение, думали, что предпринять.
Рано утром 12 марта Камилла покинула Периге и, дабы не быть захваченной в плен герцогом Немурским, отправилась в обратный путь по дороге на Лимож. И все, казалось бы, должно сложиться благополучно, и она надеялась, что вскоре они, достигнут Аржантона, как вдруг невдалеке от города дорогу им преградил вооруженный отряд всадников. По их воинственному виду и по доносившимся выкрикам Камилла подумала, что это католики, направляющиеся на помощь герцогу Анжуйскому. Она уже соображала, что сказать, чтобы они поверили ей и пропустили, как вдруг старшина отряда громко скомандовал: «Шпаги наголо!» Все пятьдесят всадников мигом обнажили оружие и бросились на врага. Увидев, что их собираются атаковать, охранники баронессы вытащили шпаги из ножен и с криками «За Конде!», «За веру!», «За королеву Наваррскую!» выстроились в ряд, готовые защитить баронессу.
И вдруг нападающие остановились в пяти шагах от кавалькады, будто перед ними выросла стена.
— Вы сказали «За Конде»? — обратился старшина отряда к тому, в ком он без труда распознал командующего группой де Конжи.
— Да, именно так мы сказали! — с вызовом ответил тот.
— А потом добавили «За королеву Наваррскую»?
— И это правда.
— Слава богу! — с улыбкой сказал старшина и вложил шпагу в ножны: — А мы приняли вас за католиков и собирались всех перебить!