Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика - Анна Наумовна Ардашникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смертельная тоска Саламана тревожит шаха, и тот просит мудреца помочь сыну в его горе. В минуты наибольшего отчаяния мудрец показывает Саламану образ Абсал, но постепенно приучает его к созерцанию другого образа – небесной и чистой Зухры. Зухра сходит с небес и занимает место в сердце Саламана, он забывает свою погибшую возлюбленную и обретает новую любовь. Теперь шах считает сына достойным занять престол, дает ему ряд наставлений в искусстве мудрого правления и приводит своих подданных к присяге Саламану.
В заключении Джами указывает, что рассказанная им история – аллегория. Для расшифровки ее внутреннего смысла служат универсальные философско-религиозные категории, воплощенные в персонажах: Шах – это одна из внешних божественных эманаций, называемая действенным разумом (‘акл-и фа‘ал); Мудрец – это изливающаяся от него духовная сила; Саламан – это разумная душа (нафс-и натика), а Абсал – физическое тело. Тело любит душу, ибо без нее оно мертво, душа же любит тело, так как без него она не может осуществить свою миссию на земле. Каждый поворот сюжета в поэме также имеет аллегорическое истолкование. Стремление Саламана к отцу подразумевает возвращение души к Перворазуму, самосожжение олицетворяет умерщвление плоти, охлаждение Саламана к Абсал – наступление духовной зрелости, сближение с Зухрой – достижение высшего духовного совершенства.
При создании поэмы «Саламан и Абсал» Джами использовал некоторые своеобразные приемы построения сюжета, которые выделяют это произведение в ряду любовно-романических поэм. Маснави имеет как бы две концовки – трагическую и счастливую. К такому построению финала произведения уже прибегал Низами в поэме «Хусрав и Ширин». Тем не менее по канону любовного эпоса автор должен был привести к гибели обоих героев, однако Джами избавляет Саламана от трагической участи, чтобы возвести его впоследствии на престол в качестве идеального государя. С целью создания совершенного героя, достигшего зрелости духа, поэт вводит в повествование новую героиню – Зухру, образ которой помимо мистической мотивации имеет и чисто сюжетную роль – утешение Саламана.
Следует также сказать о необычном для романических поэм введении в текст множества притч назидательного характера, представляющих собой отдельные главы, иллюстрирующие те или иные высказывания персонажей или повороты сюжета. Эти главы, служащие не развитию действия, а его толкованию, играют роль вставных эпизодов, для которых основное повествование является рамкой. Подобный прием, свойственный дидактико– философскому эпосу, в данном случае несколько затушевывает жанровую доминанту любовного романа «Саламан и Абсал», усиливая в нем этические и дидактические мотивы. Вот, к примеру, вставной назидательный рассказ о том, как Зулайха строила дворец для соблазнения Йусуфа и как тот избежал грехопадения:
Взгляни на Зулайху, чья душа была полна надежды,
Она построила дворец белый, словно сердце суфия.
Не было в нем ни резьбы, ни живописи,
Стены в нем были по цвету, как зеркало.
Позвала он тогда искусного художника,
Чтобы он повсюду написал ее портреты.
Когда не осталось ни одной стены без ее изображения,
Возрадовалась она и призвала Йусуфа.
Совлекла покрывало со своего прекрасного лика,
Рассказала ему о своем желании.
Хотя Йусуф разговора с ней избегал,
Он видел ее лицо, куда бы ни поворачивался.
Когда он увидел ее лицо перед собой,
В нем зародилось желание близости с ней.
Склонился он к тому, чтобы утолить ее желание,
Сахаром желания наполнить ее уста.
Но против страсти его довод нашелся,
Целомудрие через Бога своего он постиг.
Этот вставной рассказ не только соответствует общему назидательному тону повествования, задуманного как история преодоления Саламаном плотских страстей, но и демонстрирует родство двух героинь-соблазнительниц – Абсал и Зулайхи. Однако в отличие от Зулайхи, которой суждено было подняться к вершинам духовной любви, Абсал гибнет, ибо является воплощением телесного начала в человеческой природе.
Особое место в творчестве Джами занимает произведение «Весенний сад» (Бахаристан) (1487), адресованное сыну поэта с целью его просвещения и посвященное Султану Хусайну Байкара. В предисловии к Бахаристану Джами указывает, что следует Гулистану Са‘ди, отсюда и форма рифмованной прозы (садж‘) со стихотворными вставками. Бахаристан состоит из введения, восьми глав – «садов» (рауза) и заключения. Тематика глав у Джа-ми во многом совпадает с сочинением Са‘ди, однако автор XV в. отводит главе о жизни царей лишь третье место, выдвигая на первый план рассказы о знаменитых шейхах и мудрецах (глава 1), а также образцы их изречений и афоризмов (глава 2).
Новшеством Джами является также седьмая глава-рауза, озаглавленная «Рассказ о птицах, поющих в рифму в саду красноречия, и попугаях, слагающих газели в зарослях сахарного тростника поэзии». После теоретического введения, в котором объясняются некоторые термины науки о стихе и содержатся рассуждения о природе стиха, его происхождении и о различных формах художественного слова, автор приводит сведения о 39 известных персидских поэтах, начиная с Рудаки и заканчивая своим другом и современником ‘Алиширом Наваи. Рассказы о поэтах лапидарны и носят большей частью легендарный характер. Подобная сжатость изложения и афористичность в оценках достижений каждого из поэтов объясняются сугубо утилитарными целями сочинения, предназначенного для обучения сына. Понятно, что сведения о поэтической традиции составляли лишь одну из частей комплекса знаний, обеспечивающего широту кругозора молодого человека. Как и всякое сочинение адабной прозы, Бахаристан был призван обучать, развлекая, поэтому Джами выбирает из биографий известных поэтов наиболее яркие эпизоды анекдотического характера: о воздействии стихотворения Рудаки на саманидского эмира Насра, об испытании Фирдоуси при дворе Махмуда Газнави тремя видными поэтами – ‘Унсури, Фаррухи, ‘Асджади, о том, как поэт Азраки с помощью фривольной книги излечил своего покровителя от импотенции и т. д.
В восьмой главе «Весеннего сада» собраны басни и притчи, персонажами которых являются животные.
В отличие от Гулистана Са‘ди все главы в Бахаристане оформлены единообразно и открываются небольшим предисловием, которое автор называет «Польза» (фаида). Оно содержит указание на тематику главы и завершается стихотворением. Приведем стихотворение, включенное в главу о поэтах, которое дает представление о взглядах Джами на идеальное поэтическое произведение как гармоничное единство глубокого содержания
