Соль земли - Георгий Марков

Втайне ещё надеясь, что она ошибается, Марина открыла тумбочку стола и вытащила тяжёлую папку. Это был черновой вариант её докторской диссертации «Проблемы восстановления наиболее ценных пород леса Сибири».

Диссертация была ещё не закончена, но Марина упорно работала над ней, ежегодно пополняя её новыми материалами. Превосходно помня, где и что у неё расположено, она безошибочно раскрыла папку, нашла в своей диссертации то место, которое содержалось в статье Григория.

Сомнений быть не могло! Хотя текст статьи местами совпадал не полностью, самое главное – факты и примеры были её собственные.

Дрожащими руками Марина отложила папку и бросилась на диван не в силах сдержать слёзы. Горькая боль стиснула сердце, и всю её охватило ощущение внезапного и неотвратимого горя. Несколько минут она лежала, уткнувшись лицом в подушку, будто парализованная, свалившимся на неё несчастьем. Потом она поднялась, и первое, что бросилось ей в глаза, был портрет Григория, висевший над её столом. Портрет был написан до войны знакомым художником. Григорий сидел, откинув приглаженную голову и выпятив грудь. Глаза его были немного прищурены, жёлтый галстук с красными искрами выпущен поверх джемпера.

Почему-то никогда прежде Марина не замечала искусственности в его позе, нагловатости его прищуренного взгляда. Ей захотелось сдёрнуть портрет со стены, но из передней донёсся звонок. Марина вздрогнула.

«Нет, нет, только не унизиться до скандала!» – сдерживая свой порыв и собрав всю волю, подумала она.

Звонок задребезжал более нетерпеливо. «По-настоящему тебя надо оставить за дверью», – сказала она сама себе и, несмотря на то что звонок звенел без перерыва, неторопливо пошла в переднюю. Она открыла дверь, не спрашивая, кто звонит, и не глядя, кто входит. Она не сомневалась в том, что это был Григорий.

Марина вернулась в кабинет, погасила люстру и уткнулась в книгу.

Григорий долго не входил, но Марина слышала, как он скрипел новыми ботинками, потом чистил щёткой шляпу и костюм. Вот скрип его ботинок приблизился, и дверь кабинета распахнулась.

2

– Ну как концерт? – спросил Григорий.

– Ничего, – не отрываясь от книги, ответила Марина.

– Ты так долго, Мариночка, не открывала, что я вообразил, будто наши с тобой пенаты посетил некий желанный гость из тайги, – похихикивая, сказал Григорий, подразумевая, конечно, под «гостем из тайги» Краюхина.

В глазах у Марины потемнело, но она сдержалась и промолчала.

Григорий прошёлся по комнате и, отставив ногу вперёд, остановился. Марина посмотрела на его полные вздрагивающие ляжки, обтянутые брюками, и ощущение гадливости поднялось в ней. Сдерживать дальше свои чувства она уже не могла.

– Зачем подозревать других? Может быть, лучше посмотреть на себя? – сказала Марина с таким спокойствием и твёрдостью, что даже удивилась.

Он взглянул на неё, не понимая ещё, что таится за этим спокойствием, но необычный блеск её глаз озадачил его.

– Ты не сердись, Мариночка, на меня. Я не пошёл в театр не потому, что увидел письмо от этого улуюльского робинзона, – в конце концов я уже к этому привык. Великанов просил меня помочь ему вычитать с ним библиографию его трудов. Старик мечтает на очередных выборах в академии проскочить в члены-корреспонденты. Ну, сама понимаешь, не мог же я ему отказать.

Григорий проговорил это тем сладко-интимным, «домашним» тоном, который Марина особенно не переносила. Неожиданно для себя она вскочила с дивана и, отбрасывая книгу в угол, крикнула:

– Вор!

Григорий сразу сжался, отступил, но в тот же миг приосанился.

– Я не ожидал, Мариночка, что ты придёшь раньше меня. Я взял у тебя в столе двести рублей. Ты, вероятно, что-нибудь задумала приобрести? Видишь ли, поскольку старик позвал меня не в институт, а домой, я решил, что не будет зазорным, если я прихвачу закуски и бутылку коньяку. Старик любит выпить, и почему не сделать ему приятное?

Марина вся дрожала.

– Вы, вы, – задыхаясь, говорила она, – крадёте чужие мысли!

Бенедиктин сделал вид, что только теперь понял, о чём идёт речь. Хлопнув себя ладонью по лбу, он воскликнул:

– А! Да ты, оказывается, вон о чём!.. О статье!

Он быстро прошёлся по комнате, остановился напротив Марины, засунув руки в карманы, обиженно поднял плечи и сказал:

– Ну, знаете, Марина Матвеевна, другого отношения я ждал от вас к этому факту… Я ждал, что вы порадуетесь успехам младшего собрата… А вы эгоистичны до последней степени. – В голосе его послышалась дрожь, словно Марина и в самом деле незаслуженно обидела его.

– Я спрашиваю: кто разрешил воспользоваться материалами моей диссертации? – крикнула Марина.

– Ну, Мариночка, я очень прошу тебя успокоиться, – ласково-умоляющим голосом произнёс он. – Ты кричишь, негодуешь, а напрасно. Ты только выслушай меня, выслушай до конца, не ожесточайся.

Марина хотела выйти, но Григорий преградил ей дорогу и вдруг на самой высокой ноте, почти с визгом выкрикнул:

– Ну, я прошу тебя! У тебя ость сердце?!

Марина отступила. Что-то страшное было в этом визге.

Она вернулась к дивану, села в угол, обхватила голову руками, думая: «Как гадко, как гнусно!..»

Бенедиктин почувствовал, что достиг того, чего хотел, – погасил гнев Марины. Не теряя дорогих минут, он заговорил торопливо, увлечённо, но с придыханием, давая этим знать ей, что его сердце надорвано ещё на фронте, и пусть она с этим посчитается.

– Признаюсь, Мариночка, что допустил ошибку. Надо было гранки статьи показать тебе, но остановило другое. Хотелось, чтобы статья была для тебя сюрпризом. Ведь ты пойми, что она значит в моём положении… Человек без звания и степени публикует извлечение из большой работы. Ты посмотрела бы, как сразу изменилось ко мне отношение. Сегодня даже профессор Рослов остановился и поздравил…

– И тебе было не стыдно принимать поздравления? – не отнимая рук от головы, глухо спросила Марина.

– Нет, с тобой положительно невозможно говорить о разумных вещах! И потом, ты всё забываешь, – сказал Григорий и обиженно подобрал губы.

– А ты можешь не говорить, мне и так всё ясно. – Марина поморщилась, словно от боли.

– Ну нет: ты возвела на меня чудовищные обвинения и хочешь ещё, чтобы я молчал. Это бессердечно, Марина Матвеевна! Припомни, как было дело.

Поскрипывая ботинками, от отошёл к столу и встал в позу оратора.

– А дело было так: я разбирал твою диссертацию после перепечатки на машинке. Встретил это место. Вспомни, какой у нас произошёл разговор. Я тебе сказал: «Мариночка, ты вдалась тут в мою область – в геоморфологию». И ты тогда ответила: «Это результат твоего влияния». Было это? Было!

Марина опустила руки и в упор посмотрела на Григория. «Неужели он искренне говорит это, действительно верит своим словам или всё это от начала до конца рисовка, игра?» – думала она, перебарывая ожесточение, вспыхнувшее с новой силой.

– И дальше. Честно сказать, я не думал, что ты такая собственница. Наши отношения мне рисовались так: мой успех – твой успех, твой успех – мой успех. Уж я не говорю о том, что мы идём к коммунизму…

– Не приплетай, пожалуйста, коммунизм! Он тут ни при чём.

– Как же ни при чём? Коммунизм очень даже при чём. Он меняет все наши представления о собственности, открывает широкие возможности для взаимного духовного обогащения людей…

Григорий пустился в пространные рассуждения о том, какой силой становится научная мысль, движимая целым человеческим коллективом.

Марина слушала его болтовню и думала: «Что он – дурак или сумасшедший?» В разгар своих рассуждений Григорий скосил глаза на Марину, желая удостовериться, как она относится к его словам. Марина перехватила этот взгляд, и он сказал ей больше всех его слов. В глазах Григория была торжествующая усмешка. «Ещё не было случая, чтобы я но мог договориться, уломать, взять верх над тобой», – говорил его взгляд. И она поняла вмиг, словно озарённая вспышкой яркой молнии, что все его слова и поступки – всё это ложь и притворство.

Григорий не мог знать того, что происходило в её душе. Он смело проскрипел ботинками по комнате, остановился возле книжного шкафа и заговорил снова. Но успел он произнести лишь одну фразу: Марина изо всей силы ударила кулаком по валику дивана.

– Прекратите! Сейчас же прекратите! Вы совершили гнусность и ещё пытаетесь оправдать её коммунизмом! Я буду говорить с вами дальше только в парткоме и на учёном совете!

Марина вскочила с дивана и стояла выпрямившись, гневная и недоступная. Григорий взглянул на неё и понял: усилия его не оправдались. Оставалось одно: не щадить своего самолюбия. Он рухнул на колени, протянул руки и пополз к ней, бормоча:

– Ради лучших минут нашей жизни умоляю тебя – прости! Прости, прости!..

Он обнял её ноги, намереваясь вымолить прощения любой ценой, но Марина не могла слушать его. Она с силой оттолкнула мужа и пошла к двери.