Танец с Тенью (СИ) - Кроноцкая Нани

Молча сел в машину, рассеянно думая, что он нестерпимо воняет и вши будут ползать по светлым кожаным сиденьям ее дорогого джипа. Что она напрасно так доверчиво сидит на переднем сиденье, не оглядываясь. Он может быть опасен для нее — такой хрупкой и красивой. Рискованной и смелой.

Все так же молча они приехали на подземный паркинг у странного здания, похожего на замок. «Неужто богатенькая извращенка нашла себе на улице игрушку?» — мелькнуло в голове. Но спрашивать не хотелось. Какая разница? Самое страшное в его жизни уже было. Теперь пусть его хоть на органы расчленяют живьем, вот только сперва хоть накормят.

Встретившие его молчаливые люди сперва отвели в душ, выдали одежду вполне по размеру, армейского стиля. Потом провели в некое подобие столовой, где наконец накормили. Чуть позже к нему присоединилась она. И последовавший за этим приходом странный разговор перевернул его мир. Раз и навсегда — окончательно и бесповоротно.

Она не могла ему лгать — Фил знал точно. Сидел — и не верил. Он — иной? Волшебник? Маг со странным даром? Последний в роду и невероятно могущественный? Это просто не могло быть правдой. Она — сумасшедшая, просто отчаянно верящая в эти все сказки сама.

Голова отчаянно кружилась, хотелось пить, просто дышать. Жить. Жить хотелось — невероятно. Он смотрел в совершенно волшебные глаза этой незнакомки и верил. Верил в невозможное. Она точно не могла быть обыкновенной. Невероятная. Невозможная. Единственная.

Все звучавшее тогда было настолько непостижимо, что окончательно поверить в происходившее с ним Рафаил смог лишь на учебной базе, здесь, в Артеке.

Сегодня он вполне уверенно ощущал себя азеркином. Иным, обладающим огромным потенциалом, с перспективой работать в легендарной группе «Возрождение». У него теперь были: уважение окружающих, восхищающие его учителя, наставники и даже некоторое подобие дружбы. Возможно, и не только дружбы…

Все эти воспоминания, непрошено нахлынувшие на голову молодого мага, шедшего пешком по ночному Гурзуфу с бережно прижимаемой к груди драгоценной ношей, были неотъемлемой частью его — Рафаила настоящего. Нельзя было больше оставаться там, в грязных подворотнях окраин иной Москвы. Ему еще только предстояло учиться, и не только высокому искусству иных, но и банальным азам человеческого бытия: умениям доверять, надеяться, любить.

Случившееся с ними сегодня не вписывалось ни в какие расписания и планы. И что с этим делать теперь — растерянный Фил совершенно себе не представлял.

Арина его любит. Его — такого нелепого и непростого. Она — такая прекрасная и великолепная. Зачем ей это? Зачем она ему об этом сказала сегодня, там, в глубоком Сумраке, сразу остановив и время, и пространство вокруг них? И зачем он себя сейчас об этом спрашивает?

Он просто шел и нес на руках свою драгоценность. Через весь старый Гурзуф, к «своему» дому. Почему пешком? Ему так хотелось. Ощущать тепло ее тела в своих руках. Как добычу. Как трофей. Она пришла в себя еще на выходе из Сумрака. Идя из Артека в Гурзуф, Фил покинул его туманные глубины, ступив на мостовую набережной. Все равно никто не удивится. Арина вздрогнула, попыталась выбраться из его рук, но он лишь поцеловал ее в лоб, прошептав тихо: «Спи!». И она вдруг послушно уснула.

Так и шел он через весь город: думая о любви, о жизни, о своей судьбе. Об открывающихся способностях своих — тоже думал, но без удовольствия.

Подходя к маленькому строению с мансардой и балкончиком, он вдруг заметил, что девушка на его руках уже проснулась, и довольно давно. Притихшая Арина молча и внимательно наблюдала за ним, довольно удобно устроившись в кольце рук, нежно прижатая к широкой мужской груди.

У самой двери, поднявшись на крыльцо, он вздохнул, осторожно спустив ее на ступени, и потянулся за ключами, словно спрашивая разрешения пригласить девушку за порог.

Еще минуту назад она была пострадавшей, которой следовало оказать помощь, перенеся в безопасное место. А теперь… Теперь она была женщиной, чуть меньше часа назад совершенно внезапно признавшейся ему в своих чувствах. И это кардинально все меняло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Словно читая его мысли, Арина положила на его губы тонкий указательный палец. Словно запрещая лишние слова. Покачала головой. Лишние мысли она ему тоже запрещала.

Молча отпер дверь. Включил свет, запоздало вспоминая, что в доме «художественный беспорядок», в холодильнике лишь кусок сыра и шоколад, на столе стоит только глиняный сосуд с напитком неизвестного происхождения, залитый сургучом — подарок от хозяйки этого дома. Зато в его доме были такие предметы роскоши, как горячая вода, душ и стиральная машина.

Арина вошла, осторожно оглядывая его скромное жилище. Устало оперлась о спинку стоявшего посреди комнаты большого уютного кресла.

— У тебя кофе есть? — пробормотала осипшим словно от простуды голосом. — Мне бы совсем не помешал.

— У меня есть душ, кровать, комплект свежего белья и сон до утра. Я лягу на кресле.

Он вышел на импровизированную кухоньку, поставил на плиту изящный золотистый чайник.

Потом достал из настенного шкафа большое полотенце, протянул его Арине.

— Ты же не собираешься возвращаться к себе? — Неожиданно для него самого в этом простом вопросе прозвучала надежда, так похожая на просьбу.

— Мне надо заняться Лео. Он ранен, серьезно и… мне не стоит тут оставаться.

Все эти слова Арина пробормотала тихо, словно с каждым словом все меньше веря в их справедливость. Она прятала глаза, нервно теребя кисточки на спинке кресла.

— Гномом занялся Павел, думаю, они уже ушли. Будешь искать? Или просто убегаешь?

Никаких разговоров ему больше сегодня не хотелось. Хотелось в душ и спать. Хоть на коврике, у двери. Но даже его мизерного опыта общения с женщинами хватало, чтобы понять: после случившегося между ними в Сумраке, на задержании, давать ей додумывать эту историю по своему женскому разумению было опасно. Придется разговаривать.

Еще немного поколебавшись, она молча вздохнула, забрала у него из рук полотенце и неуверенно двинулась в сторону белой двери, видневшейся слева от входа в дом.

— Да, все верно. Не стесняйся, там всякие мыльные бутылочки. И чистый халат на крючке. Совсем чистый, он новый, я о нем только помечтать успел.

Неуверенно улыбнулась. Словно все еще сомневаясь, медленно открыла дверь, оглянувшись через плечо:

— Спасибо. За все спасибо. Ты просто даже не представляешь, Фил, как я тебе благодарна.

И закрыла за собой дверь, оставив изумленного Рафаила наедине с закипающим чайником.

32. Спасительные манипуляции

Брат может не быть другом, но друг — всегда брат.

(Бенджамин Франклин)

22 мая, ночь, Гурзуф.

Как и обещал, Лер лично усадил Ладона за стол с уже ожидавшей их Людмилой, практически не опоздав. Пообещал ему всяческие страшные кары: «В случае, если не оправдает доверие его прекрасной коллеги», — и был таков.

У него было еще несколько важных и неотложных дел на сегодня. И первое место, куда он направился, находилось по адресу: улица Академика Лебедева, дом шесть-В. Клиника военно-полевой хирургии, палата номер восемь. И пойдет он через самый глубокий Сумрак, используя ненавистную телепортацию, от которой потом мучительно тошнит и качает, как в шторм. А все потому, что свидетели ему не нужны, да и посетителей к Максу уже не пускают.

Нужно было увидеть друга, давно надо было это сделать, откладывать дальше некуда.

Шагнув на безупречно чистый пол персональной палаты госпиталя, Лер невольно огляделся. Ему никогда еще не приходилось лечиться в подобных заведениях, и до недавнего времени он вообще был уверен — оборотни не могут болеть. Легендарная регенерация антропоморфов позволяла ему так считать. И вот теперь, глядя на безжизненное тело друга, он болезненно почувствовал и свою уязвимость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Выбирая между «можно» и «должно» настоящий мужчина и офицер обязан выбрать второе, ни минуты не задумываясь.