Посол вон! - Сергей Платов

— Таки Изя всегда готов! — как пионер отрапортовал черт и, подмигнув Соловейке, переместился в центр комнаты.

Одно мгновение, и перед ними красовался уже не привычный взору «мальчиш-плохиш», а точная копия Любавы.

— Уф... — выдохнула Соловейка, — до сих пор не привыкла к твоим превращениям.

Изя, подбодренный похвалой, подошел к зеркалу. Сквозь наведенный морок в нем просматривался лохматый оригинал, но оценить совершенную метаморфозу было вполне реально. Старый ловелас осмотрел свое отражение и недовольно скривился.

— Никуда не годится, — наконец резюмировал он.

— Чего?! — голосом, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовалась Любава. — Это моя внешность не годится?

— Не годится для предстоящей операции, — конкретизировал черт. — В свете возложенной задачи надо немного подкорректировать оригинал.

Несмотря на активные возражения Соловейки, Изя сосредоточился и принялся творить. Для начала объем и без этого пышной груди увеличился на пару-тройку размеров. Филейная часть также весьма значительно округлилась и возмужала. Совершенно логично было, что несколько мешковатый сарафан, скрывающий от окружающего мира все прелести женской фигуры, наоборот, сбросил в объеме пару размеров и на этот раз выразительно подчеркнул все те же прелести.

— Да ты, да я тебя... — начала было Любава, но Изя решительно пресек попытки вмешаться в творческий процесс.

— Не мешай! Вот закончу, тогда и выскажешь свои восторги, — огрызнулся черт, не отвлекаясь от зеркала.

Соловейка хотела бурно возмутиться, но Солнцевский вовремя ее перехватил и до окончания процесса больше не отпускал. Очень уж старшему богатырю было интересно, на какие еще творческие эксперименты пойдет его рогатый друг. А черт, между тем, продолжал изменять внешность Любавы в соответствии с чисто мужской и максимально упрощенной точкой зрения.

Одно мгновение, и разрез был нещадно удлинен рукою мастера.

— Несмотря на общепринятое заблуждение, такой разрез, несомненно, выигрышнее и сексуальнее любого мини, — пояснил свои действия черт. — Все мужчины в душе страстные фантазеры, и даже при мимолетном взгляде на такую красоту автоматически подключается воображение, которое охотно дорисует в голове скрытые взору частности.

— Не знаю, как остальные мужчины, но своей головы ты можешь лишиться, — сурово предупредила Соловейка.

— Обидеть художника может каждый, — отмахнулся Изя и продолжил творить.

Тут черт в несколько штрихов кардинально изменил верхнюю часть картины, и на свет божий появилось шикарное декольте. Ответом на его художество послужил скрип зубов Любавы и невольный вздох Солнцевского.

— А что, по-моему, оно тут в тему, — хмыкнул Изя, подмигнул Солнцевскому и занялся макияжем.

В результате этого щеки порозовели, ресницы увеличились, а глаза оказались искусно подведены. Далее черт распустил волосы у своего морока и в качестве последнего мазка добавил весьма выразительный бантик на том месте, где снизу спина перестает быть спиной. Наконец черт остался доволен увиденным и отошел от зеркала.

— Ну как? — поинтересовался он у зрителей, пройдясь по комнате, выразительно покачивая бедрами. — Могу я очаровать этого Чмоника?

— Я не знаю, кого ты сможешь очаровать таким образом, но сделать это ты сможешь только через мой труп, — констатировала Соловейка. — Я не позволю, чтобы до такой степени была дискредитирована моя внешность!

— Ваши обвинения, мадемуазель, просто нелепы, — развел руками Изя. — Сама рассуди, мне надо с ходу не просто очаровать мужчину, а очаровать мужчину, который при первой встрече с тобой получил изысканно расцарапанное лицо, а после этого упек тебя в кутузку по сфабрикованному обвинению. Согласись, нужны очень веские причины, чтобы после всего этого он резко переменил к тебе отношение.

— Изя прав, — осторожно высказал свое мнение Солнцевский. — И потом, какая тебе разница, как будет выглядеть Изя, когда будет соблазнять этого поляка?

— Как это какая разница?! — взвилась Соловейка. — Да ведь это он будет делать в моем обличье! Да как я после этого могу появиться на улице?

— Но... — попытался что-то вставить черт, но бывшая мелкоуголовная личность была непреклонна:

— Ни за что!

С этими словами Соловейка решительно подошла к черту.

— Значится так, — начала Любава, потирая ладошки. — Слушай мою команду, если тебе жизнь дорога. Грудь убрать, попу тоже, косметику долой, разрез уменьшить в два раза, декольте убрать, волосы в косу... Ты что, издеваешься?!

— Ну ты же первая начала, — хмыкнул Изя, довольно рассматривая полученный результат в зеркале.

А оттуда смотрело довольно жалкое создание, слегка напоминающее замученную голодом и жизнью Соловейку. Изя с точностью выполнил все указания Любавы, но с присущей ему язвительностью, то есть максимально реалистично и сурово.

У вновь обретенного морока грудь отсутствовала как факт, филейная часть тоже. На костлявой фигурке мешком висел сарафан, а волосы скручены в тоненькую косу, больше напоминающую крысиный хвостик. Для того чтобы произвести на зрителей большее впечатление, Изя добавил лицу черты изможденности, и полностью погасил взгляд.

— Тебе дать последнее слово перед смертью или так, без долгих проводов обойдемся? — поинтересовалась Любава, неторопливо засучивая рукава.

— Предпочитаю жить долго и счастливо и умереть через несколько веков от скуки, — осторожно ответил Изя, на всякий случай отодвигаясь от нервного младшего богатыря подальше. — А сейчас меня убивать категорически не следует, к тому же, как ты знаешь, я решил начать новую жизнь и жениться.

— Если ты не уберешь эту пакость, то жениться уже не сможешь, — хмуро предупредила Любава.

— Этим простеньким преобразованием я решил показать тебе всю несостоятельность твоей позиции, — изрек Изя, предусмотрительно возвращая себе облик привычного мальчиша-плохиша. — Во время первой встречи с поляком я, ну то есть ты, должен быть неотразим. Так я могу воспользоваться некоторой коррекцией твоего облика?

— Нет!

— А как же...

— Ты черт, а значит, выкрутишься, — отрезала Соловейка. — А теперь ты должен дать мне слово, что не выйдешь на улицу в этом кошмарном виде.

— Хорошо, обещаю, — не моргнув глазом ответил Изя.

Соловейка немного удивилась, что черт согласился настолько быстро, но данное слово ее успокоило, и она решительно отправилась прочь. Уже в дверях обернулась и бросила друзьям:

— Пошла организовывать себе алиби.

Как только дверь в прихожей хлопнула, а шаги младшего богатыря стихли, Изя философски заметил:

— Что мне мешает выйти на улицу в классическом Любавином виде, и только перед самим делом привести его в порядок?

— Ну ты и жук, — констатировал Илюха, оценив уловку друга.

— На том и стоим, — хмыкнул рогатый, наливая себе полный кубок «Изи темного», — она же сама хотела, чтобы я выкрутился, а я всего лишь выполнил ее пожелание. Теперь и овцы целы, и волки сыты, и пастуху вечная память.

Ушлый черт развалился поудобнее во втором кресле, залпом осушил половину заготовленной жидкости и лукаво прищурился.

— Это еще что, а вот если бы Любава узнала, как именно я буду соблазнять этого Чмоника... — Тут Изя замолчал, поежился и хитро подмигнул Илюхе: — Хорошо, что она не узнает!

Данное Соловейке слово Изя конечно же сдержал и на следующий день вышел из ворот «Чумных палат» в классическом Любавином облике. От подлинника его отличало только наличие головного убора на голове. Как известно, никакой морок не мог скрыть наличие рогов, а показывать свою истинную сущность в планы черта никак не входило.

В таком же виде он прошел через весь город и только на подступах к «Иноземной слободе» нырнул в пустынную подворотню и, убедившись в отсутствии случайных свидетелей, привел себя в порядок. Таким образом, на охоту за польским послом вышла новая, максимально модернизированная версия младшего богатыря. Формы, размеры и прочие атрибуты неизменного женского успеха были восстановлены в необходимом объеме в полном соответствии с ранее намеченными контурами.

Свое возросшее обаяние Изя проверил тут же на молоденьком купчике, который отчитывал нерадивого приказчика за какую-то мелкую оплошность. Стоило только в их поле зрения появиться румяной девице в умопомрачительном наряде и не менее сногсшибательном виде, они оба забыли о первопричине разборок и были полностью поглощены созерцанием увиденного. Произведенным эффектом Изя остался доволен и, оставив позади оцепеневших зрителей, элегантной походкой вступил на территорию «Иноземной слободы».

Посол королевства Польского Альфонсо Чмоник был неотразим... По крайней мере именно так он считал. Да и как можно было усомниться в этом неоспоримом факте, ежели на его туалетном столике красовалось не менее двух десятков всевозможных склянок с самой дорогой иноземной косметикой, и ее внушительная часть сейчас красовалась на его щеках, бровях и ресницах. А если добавить к этому изысканно завитые волосы, схваченные дивными шелковыми лентами, плюмаж из страусиных перьев и кафтан по последней европейской моде с очаровательными оранжевыми бантиками, то становилось ясным, что конкурентов по части мужской красоты в Клеве у Альфонсо не было.