Хронография - Михаил Пселл

XV. Как видно, царица решений своих держалась неколебимо, но и внезапным порывам следовала весьма решительно. Не очень-то полагаясь на собственное разумение, опасаясь, как бы в конце концов не понесли ущерба государственные дела, она начала доверять другим людям больше, чем себе. К самодержцу, своему предшественнику, она продолжала с почтением относиться даже после его кончины, помнила о его добрых делах и не хотела пренебречь ни одним из принятых им решений; тем не менее своей цели она не достигла, и почти все, чего он добился, пошло прахом. Причина же заключалась в том, что человек, которому было доверено управление государством (я только недавно о нем рассказывал), никаких высоких должностей от предшественника Феодоры не удостоился, к трону им приближен не был (а именно к этому привык он при прежних царях) и потому бранил императора при его жизни и после смерти не мог простить ему своего унижения. Во всем этом можно оправдать царицу, если даже относиться к нему плохо. Но как освободить Феодору от обвинений в крайнем и позорном недомыслии за то, это не задумалась она о себе как о гостье на этой земле и не позаботилась о благоустройстве дел, и как не укорить приближенных царицы, которые такой мысли ей не внушили и вообразили, будто она пребудет в этом возрасте век, а если со временем и увянет, то, подобно молодому побегу, расцветет вновь; они радели только о собственном благе, никого не пожелали облечь властью и не подготовили лучшего исхода.

XVI. Видя, каких людей возводит она на священные троны и к тому же еще, если так можно сказать, разглагольствует по поводу подобных назначений, я не мог себя сдержать, за ее спиной выражал недовольство и осуждал царицу наедине с теми, кому можно было довериться. Зная благочестие царицы, я удивлялся ее поступкам. Однако ее заставляла нарушать законы любовь к единодержавной власти, она же принудила ее изменить благочестию и даже не сохранила сострадательности в ее душе. Не знаю, то ли Феодора вернулась к прежним своим обычаям и ее прошлая жизнь оказалась притворством, то ли вела себя так специально, чтобы оставаться недоступной и не поддаваться людским слезам.

XVII. Вселенского патриарха (так по закону зовется владыка Константинополя, а был это Михаил, занявший священный престол после божественного Алексея[17]) она до воцарения чтила и отличала, а как стала истинной царицей, начала ненавидеть и презирать. Причиной же такого превращения было недовольство патриарха женским правлением в Ромейской державе. Он был им возмущен и откровенно выкладывал всю правду. Возможно, царица и сместила бы патриарха с престола, если бы ее земной жизни были дарованы долгие годы.

XVIII. А всему виной эти гнуснейшие, всякую меру даяния превзошедшие, не ангелы, доставляющие ей повеления всевышнего, но только видом им подражающие, а в сердце притворщики; я имею в виду наших назиреев[18], уподобляющих себя божеству, вернее – притворствующих из послушания закону, которые, прежде чем распрощаться с человеческой природой, живут среди нас, как некие полубоги; небрегут они и другими божественными установлениями, души в возвышенном не наставляют, человеческие страсти не смиряют, на одни из них узды не набрасывают, а на другие словом, как стрекалом, не действуют, но презирают все это, как ничтожное; одни из них пророчествуют и возвещают божью волю, а другие преступают даже установленные границы, кого обрекают смерти, кому добавляют лет жизни, они даруют бессмертие делимой природе[19] и останавливают для нас естественное движение; в подтверждение своих слов они ссылаются на то, что, подобно древним акарнанцам[20], постоянно носят доспехи, подолгу плавают по воздуху и сразу спускаются, как только чуют чад сжигаемых жертв. Я нередко видел и имел возможность узнать этих людей – они-то и морочили царицу, будто она будет жить вечно, из-за этого она и сама чуть не погибла, и дела все едва не сгубила.

XIX. Они сулили ей долгую бесконечную жизнь, а царица подходила уже к роковому пределу – я говорю так, ибо, завершив отмеренный срок жизни, Феодора уже приближалась к концу. Страшная болезнь постигла царицу: выделительные способности се нарушились, в результате исчез аппетит и опорожнение происходило через ротовую полость; затем болезнь, неожиданно распространившись, чуть не вывернула все ее нутро и оставила царицу при последнем издыхании. Все (я говорю об окружении Феодоры), потеряв надежды на ее выздоровление, задумались над судьбой государства и над своей собственной тоже и принялись строить всякие планы. Я пишу об этом не понаслышке, ибо сам присутствовал при их совещаниях, своими глазами видел и своими ушами слышал, как они, словно в кости, разыгрывали судьбу царства.

XX. Полуденное солнце еще не дошло до зенита, когда царица, тихо вздохнув, казалось, приготовилась умереть, а приближенные к трону, собравшись вместе и окружив своего предводителя, обсуждали, кого поставить им во главе государства, чтобы это был человек и надежный, и им преданный, и благополучие их сохранить способный. Того, кого они предпочли всем остальным, я здесь не хочу описывать, должен только сказать, что они не ошиблись в своем выборе, разве только, что этот муж умел скорее подчиняться и повиноваться, нежели повелевать. Жизнь его уже клонилась к осени, время его уже истекало, и волосы на голове были уже совсем посеребренные.

XXI. Итак, они принялись уговаривать Феодору возвести на престол этого человека, и царица без колебания с ними согласилась, увенчала и объявила его императором[21]. После этого она совсем недолго оставалась у власти и, не дожив до конца года одного часа[22], умерла, а царство на короткое время перешло к Михаилу, о котором я собираюсь сейчас рассказать и с этой целью должен сделать небольшое вступление.

Михаил VI. Исаак I Комнин

Начало царствования Михаила Старика, правившего один год

I. Обычно императоры, вступив на престол, полагают, что для упрочения власти вполне достаточно, если их провозгласило гражданское сословие. Они живут с ним бок о бок и потому думают, что его доброе расположение обеспечивает незыблемость трона. Вот почему, завладев скипетром, цари прежде всего являют себя взорам и слуху городских жителей, и если те прыгают от восторга, кричат, как шуты, и выступают с болтливыми речами, считают, что сподобились божьего заступничества и уже ни в какой другой силе не нуждаются. И хотя царская власть держится на трех опорах: народе, синклите и войске, они мало уделяют внимания последнему, но зато, не успев взять власть, осыпают милостями первые два.

II. Что же касается Михаила Старика, то он раздавал чины с еще большей щедростью, чем принято. Царь поднимал каждого не на следующую ступень, но через одну, а то и еще выше. Если же кто, нашептывая царю на ухо, просил о четвертой, то и его он благосклонно выслушивал. А какой-нибудь другой проситель, теребя царя с другого бока, не получал отказа и в пятой. Короче говоря, щедрости Михаила привели к самой настоящей неразберихе[1].

Посещение царя Михаила воинскими начальниками

III. О происходящем стало известно воинам, и самые из них отборные и главные прибыли в Византий в надежде сподобиться таких же, а то и больших милостей[2]. Им назначили прием у царя. В тот день рядом с самодержцем находился и я. И вот эти доблестные мужи, истинные герои, вошли к царю, склонили головы, произнесли поочередно положенные приветствия и по его приказу остались стоять. Михаилу надо было бы тогда поговорить с каждым в отдельности и обратиться к ним для начала с речами царскими и щедрыми, а он прежде грубо выругал их всем скопом, а затем вывел на середину их предводителя (главенствовал над ними Исаак Комнин[3]) и следующего за ним (это был Кекавмен из Колонии[4]), осыпал его бранью за то, что тот чуть было не потерял Антиохию и не погубил войско, не выказал ни военного искусства, ни отваги, собрал деньги с народа и власть употребил не ради славы, а для корысти. От такой неожиданности тот застыл на месте, ибо ждал милостей, а получил оскорбления. Товарищи попытались было вступиться за него, но царь зажал рот и им. Если еще можно было пренебречь остальными, то уж Исаака следовало бы удостоить высших почестей и похвал, но царь и ему отказал в своем благоволении[5].

Восстание Комнина

IV. Это был первый удар, нанесенный воинам, он и послужил причиной их заговора – происшедшая сцена взбудоражила их души и внушила первые мятежные помыслы. Сначала у них даже мысли не было посягать на царскую власть, и они сделали вторую попытку расположить к себе самодержца. Но они просили сена, а он давал солому, а если они возражали, отказывал и в ней и в конце концов прогнал и отослал от себя военачальников[6]. Они готовы были тут же схватить царя и лишить его престола, но их удержал Исаак, сказавший, что все дело нужно тщательно сперва обдумать. После этого они замыслили заговор и стали искать человека, который смог бы и войско возглавить, и государством управлять.