Пламя хаоса - Амелия Хатчинс

Когда мы наконец добрались до спальни, Брандер открыл передо мной дверь. Из комнаты пропало все, кроме кровати. Ни дивана, ни туалетного столика с большим овальным зеркалом. Только огромная постель с единственным одеялом и подушкой. Великолепно, я в тюрьме.

Глава 23

Сидя на кровати, я хмуро окинула взглядом пустую комнату. Моих вещей в ней тоже не оказалось, а значит, переодеться было не во что. Я уставилась на мужчину с красивыми голубыми глазами, который следил за мной, прислонившись плечом к двери.

Я фыркнула и вопросительно вскинула бровь.

– И одежду он тоже забрал, вот серьезно? – я встала и принялась стаскивать туфли, с трудом удерживая равновесие. – И в чем теперь спать?

– Спи голой, я не против, – мрачно хохотнул Брандер, глядя на мои потуги.

– И ты нынче мой тюремщик?

– Не-а, комната запирается только снаружи.

– Потрясающе, – буркнула я, с энной попытки стягивая через голову футболку.

Брандер мельком опустил взгляд на белый лифчик, в который я переоделась, когда нас отвели обратно в дом Нокса, пока тот расследовал убийство.

Знала бы, что обвинят, улизнула бы и сныкала в комнате еду и выпивку. А то если мне предстояло сидеть тут взаперти, и того, и другого, чтобы пережить такое заключение, нужно очень много. Я расстегнула джинсы и стащила их с ног.

– Так и будешь смотреть, как я раздеваюсь? – поинтересовалась я, отмечая тлеющие в глазах Брандера огоньки. – Хочешь помочь?

Я не собиралась умирать девственницей, и раз уж я его почувствовала, он автоматически становился вторым из двух мужчин, с которыми мне гипотетически могло понравиться переспать.

– А ты хочешь? – парировал Брандер и, развернувшись, уставился вглубь коридора. – Придержи мысль, тут мой сменщик подоспел. Он и поможет.

На пороге появился Нокс.

– Не, я пас, – буркнула я и отвернулась расстегнуть лифчик.

Как только «девочки» оказались на свободе, я залезла в постель и натянула дерьмовое одеяло на голову, слушая, как братья говорят на своем странном, гипнотическом языке.

Дверь закрылась, но я так и не высунула головы. Веки налились тяжестью, я почти заснула, как вдруг что-то опустилось на кровать и сдернуло с меня одеяло полностью. Я хотела было сесть, но мир бешено завращался, и я осталась лежать, уставившись на Нокса, который наблюдал за мной сквозь презрительный прищур.

– Что, теперь готова дать всем желающим?

– Всем, кроме тебя, – фыркнула я. – Ничего личного, просто ты мудак.

Я повернулась на бок, игнорируя и Нокса, и его раскаленный взгляд, что скользнул по мне, рассматривая воронов, которые поднимались по спине, огибали талию и уходили под грудину. Нокс при этом хранил молчание – ровно до того момента, как я опять почти погрузилась в сон.

– Ты убила Джаспера?

Когда я не ответила достаточно быстро, Нокс повторил вопрос, и место, где было его имя, вспыхнуло огнем.

– Ты же сам знаешь, – сердито прошипела я.

– Отвечай на вопрос.

– Нет, – сонно шепнула я.

– Ты помогла Амаре убить Джаспера?

– Нет.

– Ты виделась с ней после возвращения в Хейвен-Фолз?

– Нет, – теряя терпение, огрызнулась я.

– Ты хочешь трахнуть Брандера? – с явной улыбкой поинтересовался Нокс.

Вот мудак.

– Нет, – я уставилась на него хмурым, сонным взглядом. – Это было подло, козлина.

– Ты хочешь трахнуть меня?

– Нет, – припечатала я и отвернулась было обратно к стенке, как вдруг бедро обожгло с такой силой, что я заорала. – Ненавижу тебя!

– Ненавидишь в достаточной мере, чтобы трахнуть, – мрачно усмехнулся Нокс и дернул меня обратно, глядя в лицо сверху вниз. – Ты все еще пьяна?

– Да, очень. Может, уйдешь уже?

– Взвешиваю все за и против.

– Давай упрощу задачу: выметайся. Ты мне не нравишься, ни когда я трезвая, ни сейчас, так что напиться не помогло. Так что беги обратно к Реген, или как ее там, и трахайся на здоровье.

– Регина – щедрая любовница, – вдруг поделился Нокс, и я возненавидела его еще больше.

– Круто, чо, – буркнула я. – Вот к ней и вали.

– Ты выбрала боевых воронов, почему?

Я пропустила вопрос мимо ушей, и Нокс повторил, вынуждая ответить.

– Потому что их ранили, но они по-прежнему бесстрашно летают.

– Ты знала, что говорят, мол, для богов они когда-то были глазами и ушами в этом мире?

– Для греческих или скандинавских? – уточнила я. – И у тех, и у других вороны несли послания или предзнаменования.

– Есть поверье: если вороны покинут Лондонский Тауэр, он падет.

– Поэтому им подрезали крылья. А это нечестно, так им никогда не улететь. Аполлон считал, что они предвещают неудачу, а для Одина они таки были глазами и ушами. А еще Аполлон через них шпионил за любовницей, потому что неуверенный в себе придурок. Почему ты все еще у меня в комнате?

Нокс усмехнулся и прижал меня к постели, двигаясь так плавно, что мой мозг этого даже не уловил, и внимательно наблюдал за мной, пока я не уставилась в ответ с неподдельным отвращением.

– Ты сегодня меня поцеловала, – сообщил Нокс.

– Ага, но план провалился.

– Тебя еще никогда не целовали по-настоящему, не так ли?

– А какая разница? И вообще я не лизаться с тобой пыталась, а не дать заглянуть под кровать.

Нокс наклонился, мазнул по моим губам своими. Я держала рот на замке, и когда комната закружилась вновь, сомкнула еще и веки, чтобы не утонуть в бушующем океане глаз Нокса. Его язык тронул мои губы, призывая впустить, и я подчинилась, давая ему ощутить вкус текилы, которую я пила ранее.

Рука Нокса скользнула мне под голову, и не успела я возразить, как он заставил меня сесть, даже не прервав поцелуй. Напротив, Нокс его углубил, когда я коснулась его языка своим, и это затронуло что-то внутри меня.

Нокс не просто меня целовал.

Он посылал по моему телу электрические разряды, вскрывая во мне нечто доселе нетронутое. Всепоглощающее, потрясающее до самых глубин ощущение, будто он повсюду. Словно сквозь поцелуй этот мужчина проник мне в самую душу и наносил на ней свое имя нестираемыми чернилами. Нокс лишил мои легкие воздуха и теперь возвращал его небольшими глотками. И я жадно втягивала все, что он давал.

Поцелуй стал яростным, животным, и внутри меня что-то щелкнуло: мне стало мало этой близости, я не могла им насытиться. Ладонь Нокса надавила мне на затылок, удерживая, словно он боялся, что я ускользну от голодного поцелуя, но думал, что, пока я во власти его губ, мне это не удастся. Второй рукой он приподнял мне подбородок, чтобы углубиться