Дерево, увитое плющом - Мэри Стюарт

«Да. Но, возможно, вы сможете помочь. Не можете ли вспомнить, нет ли тут еще чего-нибудь вроде каменоломни? Большая впадина или искусственный берег… Понимаете, что я имею в виду?»

«Сразу не приходит в голову, но подумаю. Единственная впадина, которую я вспомнил — старый ледник около домика у ворот в Форрест Холл. Он уходит достаточно далеко в землю под деревья, но это вряд ли… Минуточку! — Он нахмурил брови, напряженно вспоминая. Я смотрела на него почти с восторгом, Дональд — с полным спокойствием. Наверняка, он намного лучше меня знал, что «открытия» редко неожиданно осеняют людей. — Ледник. Когда я сказал о леднике, меня будто озарило. Подождите минуточку, не уверен, но что-то, где-то, когда я был ребенком… Видел что-то в Форресте. Камень… Клянусь, римский. — Он еще подумал, потом качнул головой. — Нет, ускользнуло. Мог я видеть то, что вы, в каменоломне?»

«Только если было очень сухо, и вы вряд ли обратили бы внимание, если они не были к поверхности еще ближе, чем сейчас. Вы согласны, Аннабел?»

«Безусловно. И вообще никто, кроме эксперта, не может угадать, что те камни римские. Мне они показались совсем обычными, а для ребенка они бы вообще ничего не значили».

«Это правда. Вы больше ничего не помните, сэр? Что заставило вас думать, что это римский камень? Почему ледник? Что, вообще, такое ледник?»

«Примитивный холодильник. Их строили поблизости от домов в восемнадцатом веке, — сказал Адам. — Большие квадратные ямы, как правило, под деревьями, где прохладнее. Крышу засыпали землей, а с одного края делали вход. Обычно зимой лед откалывали в озере, около дома есть маленькое, и складывали, пересыпая соломой, чтобы использовать летом. Ледник Форреста устроен около домика у ворот».

«Тогда, может быть, вы видели камень там? Обычно строители более позднего времени использовали все римские камни, которые попадались под руку. Это — блоки правильной формы, хорошо обработанные. Если несколько таких оставалось в старой каменоломне выше уровня воды, местный строитель восемнадцатого века мог взять их оттуда и…»

«Подвалы! — сказал Адам. — Вот где! Не в леднике, нам туда не разрешали ходить. Там опасно, и его держали закрытым. В подвал тоже ходить не разрешали, но это другое дело, все равно можно было пролезть. — Он улыбнулся. — Мне казалось, что в воспоминании есть что-то таинственное и с огнем свечей, и это также объясняет тот факт, что мы никому об этом не говорили. До сих пор ни разу не вспоминал. Да, абсолютно уверен, что это в подвалах Форреста. Больше ничего не помню, кроме того, что мы были ужасно заинтригованы резьбой на камне, так бывает с детьми. Надпись была вверх ногами, поэтому трудно было разобрать, что там написано, даже если бы могли…»

«Что написано?» Для Дональда это был просто вопль.

Адам удивленно взглянул на него. «Да. Вы разве не говорили, что на камнях есть надписи? Там были какие-то буквы, насколько я помню, и резьба, по-моему, животное».

«Я сказал про долото, а не про резьбу. Если вы правы и видели надпись… Все, что видел я — обычные следы инструментов от обработки долотом. Вот такого рода…» — Он засунул руку в карман и извлек на свет толстую пачку бумаг. Там оказались (кроме бумажника, нескольких дюжин писем и водительских прав) карта и тоненькая книжка, которая напоминала, наверняка, только внешне, таблицы логарифмов. Дональд бегло на все это посмотрел, выбрал старый конверт со штемпелем двухлетней давности, и опять полез в карман.

Адам вручил ему карандаш. «Спасибо. Вот, — Дональд нарисовал что-то на конверте, экономно и аккуратно, — что-то вроде того, что я видел».

Он передал рисунок Адаму, тот его рассмотрел. «Нет, это мне ни о чем не говорит. Я бы никогда не понял, что это римский… даже теперь, не говоря уж про десятилетний возраст. Что же, самое очевидное действие — пойти и посмотреть, не так ли? Это действительно очень интересно. Если окажется, что это надпись Девятого Легиона, или что-то в этом роде, это увеличит благосостояние Форреста?»

«Ну, — ответил Дональд осторожно, — вас могут показать по телевизору. Дом разрушился, правда? А еще можно попасть в подвал?»

«Думаю, сможете. Наверное, не стоит вас предупреждать об осторожности, я не знаю, в каком он сейчас состоянии. Но можете идти куда хотите. Послушайте, я нарисую». Он взял с ближней полки лист бумаги, похожий на банковский бланк, и разложил на лавке. Дональд вернул карандаш. Я смотрела через плечо. Адам нарисовал несколько линий, потом пробормотал что-то раздраженно, стащил перчатки, бросил их на скамейку и опять взялся за карандаш. «Не могу в них писать. Это ничего?»

«Ничего?»

Только тогда я увидела. Его руки были обезображены совершенно жутко, должно быть, ожогами. Белая мертвая кожа казалась полиэтиленовой, а местами пересекалась багровыми шрамами. Форма рук осталась красивой, но раны исказили это, сделали руки ужасными, шокирующими. Такое прячут, до этого момента он их и прятал. Еще одно, что скрыло наше лунное свидание.

Должно быть, я издала какой-то звук, задышала по-другому. Карандаш Адама остановился, он посмотрел на меня.

Полагаю, большинство людей так смотрели на него секунды две, потом быстро отворачивались, ничего не говоря, притворяясь, что не видели… Я сказала: «Адам, твои руки, бедные руки… Что случилось с твоими руками?»

«Я их сжег».

Пожар в Форресте. Его жена. Кровать была к тому времени в огне, он сумел стащить с нее одеяло и вынести наружу…

Он протянул руку к перчатке, не отводя глаз от моего лица. Сказал мягко: «Я одену их опять. Извини, я забыл, что ты не знаешь. Это, пожалуй, шок, в первый раз».

«Это… Это не важно. Не делайте этого для меня… Я… Я должна идти. — Я слепо протянула руку за корзиной. Слезы текли по моим щекам, и я не могла их остановить. Совсем забыла про Дональда, пока он не сунул корзину в мою руку. Сказала потрясенно: — Должна спешить. До свидания», — и, не глядя на них, опустив голову, почти выбежала из здания.

Но я понимала, что за моей спиной осталась мертвая тишина. Адам резко выпрямился с карандашом в руке и смотрел мне вслед.

Глава двенадцатая

Gо with your right to Newcastle,

And come with your left side home;

There will you see two lovers…

Как выяснилось, клубники я принесла больше чем достаточно. Юлия не вернулась.

Обед, хотя и великолепный, был вовсе не веселым. Казалось, все напряжение последних дней притянулось к столу, медленно сгущалось над ним, как грозовые тучи, клубящиеся на горизонте.

Кон пришел рано, тихий, с внимательными глазами и линиями от ноздрей до подбородка, которых я раньше не замечала. Дедушка отдохнул, ясными и немного ехидными глазами оглядывал стол и наблюдал, как все пребывают в напряженном ожидании. Это была вершина его власти, о чем он прекрасно знал.

Если нужно было еще что-то, чтобы довести возбуждение до точки кипения, этим оказалось отсутствие Юлии. Сначала все молча признали, что она опаздывает, но трапеза продолжалась, и стало ясно, что она не придет. Дедушка начал отпускать частые раздраженные замечания о забывчивости и неблагодарности молодых людей, которые должны были звучать торжественно, но излучали только плохое настроение. Кон ел более-менее молча, но был так напряжен, что казался агрессивным. Дедушка это заметил, постоянно поглядывал исподлобья и пару раз, казалось, собирался выплеснуть на племянника одно из провокационных заявлений, которыми часто его доводил.

Я изо всех сил старалась разрядить обстановку, бесстыдно болтала и получала сомнительное удовольствие, привлекая все внимание старика на себя. Иногда он так явно проявлял привязанность и симпатию, что у Кона появлялся стальной блеск в глазах. Я думала, что скоро его неустанные мучительные переживания прекратятся наконец, и все будет нормально, все будет хорошо…

Как дедушка и предсказывал, все спасло присутствие Дональда. Он с великой галантностью поддерживал мои попытки, сделав несколько замечаний длиной, по крайней мере, в три предложения. Но он тоже смотрел на часы. Лиза президентствовала над двумя отличными утками а lа Rouennaise и клубникой, мастерски украсившей кремовый торт. Она сидела молчаливая, несчастная, мрачная и ничем помогать не желала.

Наступил конец обеда, время кофе, но так и не было никаких признаков Юлии. Кон отпихнул стул и резко сказал: «Хочу позвонить соседям».

«Какого дьявола? — спросил дедушка с удовольствием. — Если девочка решила забыть, то это ее дело».

«Не могла она забыть. Боюсь, что-то случилось».

«Тогда какой смысл звонить соседям? Если бы они что знали, сами бы позвонили. Девочка забыла, не теряй времени».

«Все равно позвоню», — сказал Кон и быстро вышел из комнаты. Дедушка смотрел вслед ярким ироническим взглядом.

Я быстро сказала: «Если она забыла, то могла отправиться ужинать с Биллом Фенвиком».