Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

Ах, была не была, поеду без тормозов! Начал спускаться, скорость увеличивалась буквально с каждой секундой. Трактор подпрыгивал, метался из стороны в сторону, как дикий необъезженный конь. Я изо всех сил старался удерживать его прямо, несмотря на то, что у рулевого колеса был большой люфт, и это затрудняло управление. Я рассчитывал заехать на противоположный склон лога, чтобы погасить скорость и скатиться обратно с меньшей высоты. Внизу мне ещё потом предстояло свернуть влево. Мужчины прошли уже половину спуска, когда я пронёсся мимо них на бешеной скорости. Они шарахнулись в разные стороны и стали кричать: «Тормози!» А чем тормозить-то… этим самым, что ли?

Однако я справился с управлением, почти благополучно «приземлился» на противоположном склоне и даже умудрился повернуть куда надо. Переводя дух, доехал до места. Вскоре подошли мои спутники, установили молотилку на постоянное место и закрепили. Трактор и молотилку соединили ременной передачей. И тут я увидел, что из топливного бака капает жидкость. Странно, что у неё не было специфического запаха керосина, на котором должен работать трактор. Я открыл пробку бака и понюхал. Точно – не керосин, а лигроин. Обычно лигроином заправляли гусеничные трактора, а по горючести это топливо было между керосином и бензином. А бак был почти полон. Какой-то «умник» в МТС решил, что зимой трактор будет лучше запускаться и работать на лигроине, чем на керосине. Выходит, он и сделал мне «медвежью услугу».

На молотьбу пришла женская бригада – пятеро человек. Сообща решили, что сегодня поработаем так, а назавтра позвоним в МТС и попросим заменить или отремонтировать бак. Запустили молотилку, работа сначала пошла нормально. Но часа через два трактор перегрелся, да так, что глушитель раскалился докрасна. Я не мог предвидеть, как подействует на трактор не рекомендуемое заводом топливо, меня ведь даже не предупредили о замене. В этот момент дунул ветерок, и капли лигроина, текущие из трещины бака, попали на глушитель. Бак моментально охватило пламенем! Я мигом заглушил мотор, сорвал с себя телогрейку и принялся сбивать огонь. Моих помощников как ветром сдуло – они «отошли» за молотилку и что-то там как будто бы важное делали.

В данный момент ничего важнее, чем тушить разгорающийся пожар, не было. Но не было и никаких средств пожаротушения. Мне пытались помочь женщины, забрасывая пламя снегом, но толку от этого было мало. И когда я понял, что взрыв бака почти неизбежен, крикнул им: «Отбегайте подальше, сейчас бак взорвётся!» Они кинулись в разные стороны. Бак стал расширяться прямо на глазах и вскоре с негромким хлопком выплюнул белые пары лигроина через горловину. К счастью, эти пары не воспламенились, поскольку огонь был внизу бака, на улице было морозно и, вероятно, пары быстро остыли. Я по-прежнему от трактора не отходил, боролся с огнём. Телогрейка моя дымилась. Я делал один удар по пламени, другой по снегу, сохраняя этим её в «рабочем» состоянии. Огонь, как будто, начал ослабевать, но внизу бака ещё горело, и вскоре произошёл новый выхлоп паров из его горловины. Отскочив на секунду, я вернулся обратно, и вскоре мне удалось победить пламя снизу. Теперь горело лишь с торца, где в баке была трещина – как раз перед сиденьем тракториста. Я поднялся повыше и затушил последний очаг. Бак не взорвался лишь потому, что я оставил его открытым, когда проверял топливо «на нюх». Пробка так и лежала в стороне.

Если бы бак взорвался – не миновать серьёзного пожара, в котором могли бы сгореть и трактор, и молотилка, и зерно, и необмолоченные скирды, и солома… Ну а я, если бы остался жив, загремел бы «за вредительство» лет на десять в места не столь отдалённые. Хотя в тот момент я об этом не думал; все мысли и энергия были направлены на то, чтобы избежать катастрофы.

Когда опасность миновала, все сбежались ко мне. Охали, ахали и предлагали свою одежду, но мне и так пока было жарко. Я сказал, что мы сегодня больше работать не сможем, а бригадиру напомнил, чтобы срочно сегодня же позвонил в МТС и рассказал о случившемся. Я спустил воду из радиатора в ведро и умылся. Только тогда почувствовал холод, крикнул всем: «До завтра!» – и побежал домой. Пятикилометровый путь я одолел, наверное, за полчаса. Дома сильно удивились, увидев меня зимой без телогрейки. Пришлось рассказать о своих приключениях. Из-за таких случаев в 18 лет долго не переживают, но, как правило, запоминают их надолго.

Утром пришлось идти на работу в «выходном» пальто. Я прибыл к восьми часам. Передвижная мастерская была уже там, слесари сливали топливо из бака и снимали его для ремонта. А главный механик, хмуря брови, спросил:

– Ты что, не собираешься сегодня работать?

– Почему это? Собираюсь, конечно, – ответил я.

– А почему так вырядился?

– У меня нет телогрейки…

– Как так? – удивился он.

– А вот, посмотрите. Это она, – и я показал на обгоревшие лохмотья, валявшиеся возле трактора.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – пообещал механик. Он подошёл к водителю, который сидел в кабине и фарами автомобиля светил слесарям, снимавшим бак.

– У тебя нет лишней телогрейки? – спросил он шофёра.

– Была, вроде бы, – ответил тот и достал из кузова грязную, но не рваную робу. А трактористу большего и не нужно.

Слесари делали своё дело споро: сняли бак, пропарили его и пропаяли, а к девяти часам поставили на место и заправили керосином. К этому времени подошли остальные работники. Мы запустили трактор, он завёлся и заработал нормально. Воду для охлаждения двигателя привёз бригадир, и я её залил в радиатор. Подключили молотилку, и работа закипела. Что меня удивило, так это поведение главного механика. Ни одного вопроса о случившемся он мне не задал, словно знал, что всё так и должно было случиться. Единственное, чего механик мог не предвидеть – это крутой спуск к месту молотьбы.

Производственный процесс наладился. Но всё же ходить на работу пешком, зимой, да ещё в тёмное время суток было неприятно.

Глава 31. ПРАЗДНИКИ И БУДНИ

Как-то вечерком зашёл к нам домой наш кладовщик Виктор Блинов. Жили мы с ним на одной улице, и дома наши находились почти напротив друг друга. Он был старше меня лет на шесть. Виктор пригласил меня на день рождения, который он решил отметить с шиком – в ресторане. Ближайший ресторан находился на станции Поклевская. Кроме меня он пригласил Борю Черепанова и двух девушек: Аню Попову и Шуру Крестьянникову, к которой Виктор имел более чем симпатию. Она посмеивалась над ним и как-то рассказала, что, обнимая её, он весь дрожал, «половой истекая истомою».

Пока я умывался и переодевался, подошёл «шикарный лимузин» – полуторка с открытым кузовом. Водитель работал на этой машине в какой-то организации поблизости от нас, а жил в Первановой и был приятелем Виктора.

Именинник – хозяин торжества – ехал в кабине, а мы, его гости, разместились в кузове на соломке. Доехали до вокзала, зашли в ресторан. Виктор пошёл заказывать стол. Мы тем временем решили скинуться, чтобы хватило хотя бы на торт. Честно говоря, я не знал, что это такое и с чем его едят, но деньги вложил. Подарков тогда в деревнях дарить было не принято. Для меня ресторан был чем-то недосягаемым, может, потому я туда особо никогда и не стремился. А тут сижу себе в ресторане за столом в приятной компании, играет музыка, на столе выпивка, всевозможные закуски, а в середине торт (теперь я узнал, что это такое, осталось выяснить, с чем его едят). Для бедного деревенского паренька это была просто фантастика!

Начались тосты, выпивали до дна, а не по глоточку. Я в те годы употреблял очень редко, и поэтому прилично захмелел. Но на ногах держался нормально, даже немного потанцевал.

В ресторане мы просидели до полуночи. Я как почувствовал, что спиртное начало действовать, перестал его пить, нажимал на морс. Наш водитель выпивал наравне со всеми, поскольку стражей дорожного движения в провинции днём с огнём не сыщешь.

Наконец, дело дошло до торта. Это было действительно райское лакомство, но на мой неизбалованный вкус оно показалось чересчур сладким. Впрочем, отказываться от второго куска я не стал.

Обратно тоже ехали в кузове, сидя на соломе: Аня, Шура и я с Борисом. Он играл на баяне, а мы все пели. Проезжая через Горбуново, «громкость» не снижали, может, кого и разбудили. Довёз нас водитель благополучно, но в проулке, недалеко от нашего дома, решил развернуться, сдал назад и угодил задним колесом в глубокую яму. Машина накренилась на бок, мы в кузове покатились к одному борту – получилась куча мала. Мы обнимались, хохотали, к тому же теперь нам даже не нужно было спускаться из машины, лишь перешагнуть через борт и оказаться на земле. Но мы должны были выручать своего водителя. Принесли из нашего запаса дров два бревна и подсунули под колесо. Через десять минут машина уже стояла «на всех четырёх» и могла отправляться дальше.