Письма 1855-1870 - Чарльз Диккенс

Если американцы в скором времени не втянут нас в войну, то это будет не по их вине. Их чванство и бахвальство, их притязания на компенсацию, Ирландия и фении, Канада - все это внушает мне мрачные предчувствия. Несмотря на утвердившуюся неприязнь к французскому узурпатору, я считаю, что его всегдашнее стремление вызвать раскол в Штатах было разумно, а что мы всегда поступали неразумно и несправедливо, норовя "отдать хотел бы под надзор не смею" *.

Восстание на Ямайке * тоже весьма многообещающая штука. Это возведенное в принцип сочувствие чернокожему - или туземцу, или самому дьяволу в дальних странах - и это возведенное в принцип равнодушие к нашим собственным соотечественникам в их бедственном положении среди кровопролития и жестокости приводит меня в ярость. Не далее как на днях в Манчестере состоялся митинг ослов, которые осудили губернатора Ямайки за то, как он подавлял восстание! Итак, мы терзаемся за новозеландцев и готтентотов, как будто они то же самое, что одетые в чистые рубашки жители Кэмбервелла и их можно соответственно укротить пером и чернилами. А Эксетер-холл держит нас в унизительном подчинении миссионерам, которые (разумеется, за исключением Ливингстона) до смерти всем надоели и ухитряются испортить любое место, в которое попадают.

Из всех видимых доказательств скверного управления страной наиболее разительным представляется мне наша неосведомленность о том, что происходит в сфере деятельности нашего правительства. Что подумают будущие поколения о чудовищном индийском мятеже, о подготовке которого никто не подозревал, пока целые полки не восстали и не перебили своих офицеров? Неделю назад наша бюрократия полухвастливо-полунасмешливо отвергла бы даже мысль о том, будто в Дублинской тюрьме нельзя содержать политического заключенного. Если бы не чрезмерное нетерпение и поспешность чернокожих Ямайки, все белые были бы истреблены, даже не успев заподозрить неладное. Laiser-aller и британцы никогда, никогда, никогда! *

Тем временем, если бы Ваша честь соизволили посетить Лондон, Вы увидели бы, как из Темзы на Миддлсекском берегу вырастает большая набережная - от Вестминстерского моста до Блэкфрайерс. Это действительно замечательное сооружение, и оно действительно подвигается вперед. И сверх того, обширная система канализации. Тоже действительно замечательное сооружение, а тоже действительно подвигается вперед. И, наконец, хаотическое нагромождение железных дорог во всех возможных и невозможных направлениях, без всякого общего клана, без всякого общественного надзора, огромная трата средств без всякой ответственности и контроля за исключением акта лорда Кэмпбелла. Подумайте о той катастрофе, в которой я чудом остался невредим. Перед поездом, который, как всем известно, мчится с бешеной скоростью, начальник партии железнодорожных рабочих велит снять рельсы. Поезд меняет свое расписание каждый день вместе с приливом и отливом, а железнодорожная компания даже не снабдила этого начальника часами! Лорд Шефтсбери * прислал мне письмо, в котором спрашивает, не думаю ли я, что следует обязать железнодорожные компании возвести крепкие стены на всех мостах и виадуках. Я, разумеется, ответил ему, что такой сильный удар вдребезги разнесет любое сооружение, и добавил: "Спросите министра, что он думает о тех членах палаты общин, которые голосуют в интересах железных дорог, и скажите ему, что он боится тронуть их пальчиком, дабы не потерять большинства".

Я, кажется, ворчу, однако нахожусь в превосходном расположении духа. У меня и у наших все, слава богу, хорошо. Правда ли, что Таунсхенд последнее время живет еще более уединенно, чем обычно? Он пишет мне, что ему лучше и что у него "появился аппетит". Это мне не нравится.

Вчера ночью мой садовник наткнулся в саду на какого-то человека и выстрелил. В ответ на эту любезность злоумышленник пребольно пнул его ногою в пах. Я бросился в погоню со своим огромным догом. Злоумышленника я не нашел, но с великим трудом удержал собаку, которая норовила разорвать в клочья двух полисменов. Они приближались к нам со своей профессиональной таинственностью, и я поймал собаку в ту минуту, когда она хотела вцепиться в глотку весьма почтенного констебля.

Моя дочь Кэт и ее тетка Джорджина шлют Вам нежный привет. Кэти и ее муж собираются провести эту зиму в Лондоне, но я сильно сомневаюсь, выдержат ли они это (они оба очень болезненные).

Здесь две недели был страшный ветер, но сегодня день совсем весенний, и возле коттеджей рабочих расцвело множество роз. Из окна, у которого я пишу эти строки, мне виден стоящий на якоре "Грейт Истерн"; вид у него довольно скучный и унылый. Мне кажется, что в густом столбе дыма, поднимающемся из трубы Чатамских верфей, где строят железные корабли, гораздо больше смысла.

Неизменно преданный Вам.

155

СЭРУ ЭДВАРДУ БУЛЬВЕР - ЛИТТОНУ

Гэдсхилл, Хайхем близ Рочестера, Кент,

среда, 10 января 1866 г.

Дорогой Бульвер-Литтон,

Вчера я получил книгу и испытал невыразимое удовольствие, читая ее весь вечер. Когда далеко за полночь я закрыл ее, у меня в голове роилось множество очаровательных видений, а сегодня, когда я перечитал ее вновь, их стало вдвое больше.

Мое ухо тотчас усвоило ритм. Когда ритм менялся, я так же легко отзывался на его изменения. Настолько легко, что я не могу представить себе ни один из рассказов в каком-либо ином изложении. Я говорю об этом потому, что обычно с трудом воспринимаю ритмические новшества и до сих пор вынужден отделять мысли некоторых наших друзей от формы, в которую они облечены, совершенно отделять форму от содержания и выражать эти мысли по-своему.

Необыкновенная красота, живописность и цельность "Тайного пути" так захватили меня вчера, что перед сном я вернулся к своей первой любви, а после завтрака вернулся к ней снова. Аргиопа вытеснила из моего сердца всех своих соперниц. Когда жрец вводит ее и она берет чашу, ее нельзя сравнить ни с одной из женщин на земле. Но самое повествование, четкость и яркость красок, полет фантазии и в то же время сжатость и точность - все это меня _изумляет_! Поверьте, я никогда не читал ни одного рассказа - независимо от того, в какой манере он написан, - который бы до такой степени поразил меня этими качествами, не говоря уже об его обаятельной нежности и изяществе. Я так ясно и живо представляю себе Смерь, и Сизифа за столом, как будто заглянул в окно и увидел их вместе, а последние двадцать строк этого стихотворения просто великолепны. Мне кажется, что труднее всего было рассказать повесть "Сын Орлада", ибо эта легенда в той или иной форме самая известная из всех... Жертва жены Милста и картина храма в Сидиппе следующие две наиболее замечательные вещи из нового сонма видений, которые окружали меня вчера вечером. Однако если я буду продолжать, то никогда не кончу.

Не сомневаюсь, дорогой мой друг и возлюбленный собрат по искусству, что все горячо откликнутся на Ваш труд (я называю его трудом, ибо вижу, каких бесконечных усилий он Вам стоил), на эту огромную работу. Я едва ли ошибусь, утверждая, что "Тайный путь" завоюет всеобщие симпатии и привлечет читателей остальных произведений, содержащихся в этом томе, которых Вы не смогли бы очаровать без этого торжества романтики. Чем дальше они будут продвигаться, тем сильнее Вы их покорите. Быть может, они по-своему так же верны своей первой любви, как и я, но Ваш труд увлечет их и заставит оценить поразительное разнообразие и богатство остальных произведений, содержащихся в этом томе. В противном случае определенный разряд читателей был бы не способен дать им справедливую оценку. Я не пророк, если это не "Тайный путь" для необразованных тысяч, а также для душ образованных читателей.

Искренне восхищенный Вами.

156

МИССИС БРУКФИЛД *

Редакции журнала "Круглый год",

вторник, 20 февраля 1866 г.

Милая миссис Брукфилд,

Прочитав Вашу рукопись (что мне следовало сделать раньше, но я был болен), пишу Вам о ней несколько слов. Во-первых, коротко о том, что она не подходит для нашего журнала. Во-вторых, более подробно о достоинствах самого романа.

Если Вы возьмете часть романа и разрежете ее (мысленно) на маленькие кусочки, на которые нам пришлось бы разделить ее только для номеров, выходящих в течение одного месяца, Вы тотчас же (я уверен) убедитесь в невозможности печатать Ваш роман еженедельными выпусками. Построение глав, способ введения действующих лиц, развитие сюжета, места, на которые придутся главные события, - все это совершенно исключает подобную операцию. Ведь после нее будет казаться, что действие никогда не начнется и нисколько не подвигается вперед. Для того чтобы преодолеть невероятные трудности, связанные с этим видом публикации, необходим специальный план. Я легко продемонстрирую Вам, насколько он труден и неблагодарен, попросив Вас перелистать любые два еженедельных выпуска "Повести о двух городах", "Больших надежд", романа Бульвера, Уилки Коллинза, Рида или "На скамье подсудимых" и обратить внимание на то, как терпеливо и скрупулезно нужно было планировать эти отрывки, чтобы впоследствии они могли слиться в единое целое.