Кварталы Нелюдей - Кейт Ивен

Белые-белые папа и мама как-то странно лежат на полу в пижамах, одеяло сброшено…

… Истошный крик Киары прорезал тишину…

Я испуганно заревела, выпустив лапу Тэдди. Тот с глухим стуком упал на пол.

Пахло елью…

… Нет. Медяками и розами…

… Бездушной куклой прокатившись по мокрому асфальту и лужам, я перевернулась на спину и замерла, ничего не соображая и практически не видя. Сверху капал дождь. Очень болела шея…

Гром, крик… Подул холодный ветер, кто-то упал совсем рядом со мной…

Я шумно сглотнула и заглотила ртом обжигающий воздух. Вкус железа…

Удаляющееся цоканье каблучков. Фонари горят ярко и режут глаза. Всё плывёт…

Надо мной склонился парень, лицо перечеркнуто полоской запёкшейся крови. Вокруг него колышется Сила. А я его знаю…

Голос…

— … Дура…

Где-то за стеной шумел ливень. Темно, холодно и пусто. Монотонно тикают часы. Что я?

Кажется, я ощущаю тело, своё тело. А это лучше того, что было в первые секунды пробуждения.

Гром. Далёкий-далёкий. Он смеётся потому, что моя попытка продрать глаза потерпела крах…

Внезапно на меня брызнули ледяной водой и отвесили несколько грубых звонких пощёчин. Голова послушно и абсолютно бессильно мотнулась вправо, влево… Больно. Мои веки с огромным трудом расклеились.

Это тоже было больно. Было больно даже дышать…

Какой туман, ничего не могу навести на фокус… О боже, моя бедная голова!!!

Даже вместо мыслей была боль. Вместо разума — тоже. И в целом мире ничего, кроме боли…

Чей-то размытый силуэт удовлетворённо кивнул и бесшумно исчез в полумраке. Может, это я оглохла? Да нет же, тиканье часов и ливень слышатся вполне отчётливо. Со слухом всё в порядке. Просто то был нечеловек. Наверное… Не знаю.

Я хрипло раскашлялась и тут же пожалела об этом: боль, реагируя на каждое моё движение, усилилась. Во чёрт… Зачем я вообще пришла в себя?

Одежда мокрая, волосы тоже… Это не очень приятно и добавляет всей обстановке… отчаянья. Подождав, пока боль утихнет, я осторожно, без резких движений протерла глаза и поморгала. Боль тут же взвилась от возмущения, что я посмела шевельнуться, но зато получилась более-менее чёткая картинка модного и уютного интерьера, сделанного в серых и белом тонах. Зал. Небольшой, но зал. Гостиная, если хотите.

Я сидела — точнее даже, меня усадили — на полу спиной к стенке, в которой была стеклянная дверь, наверняка ведущая в сад. Чёрт, не могу разглядеть. Слишком больно. Но кажется, что там и правда поникшие от дождя цветы…

Неподалеку от меня стоял белый диван и пара кресел, перед ними журнальный столик, дальше — телевизор… Ох, тяжело и больно… Осмотр прочих деталей следующим заходом…

Боль утихала, как море после шторма. И я старалась не думать и не двигаться, пока она не уляжется окончательно.

Наконец я слабо шевельнула рукой (так, на левой почему-то повязка), ногой… Боль заворчала, как недовольный пёс, но такой же сильной, как прежде, не оказалась. И всё-таки подняться не смогу. Как же мне паршиво…

Загрохотало. Дождь что есть силы барабанит в окна. Лучше всего сейчас — пустая голова. И всё же…

… Что я здесь делаю? Или нет, где я вообще, чёрт подери?!! Так, спокойно… Я ходила на кладбище за лапами гулей…

А где мой рюкзак?!! Нашла, конечно, про что беспокоиться, но каша заварилась именно из-за него, и мне не хотелось, чтобы это оказалось зря. Не дай бог потеряла…

Я дёрнулась, повертела звенящей головой, но желаемого не обнаружила. Чёрт!!! Трижды чёрт!!!

Всё, что я могла — отчаянно зажмуриться. С моих губ сорвался тихий отчаянный стон, плавно переросший в рык, который потом сменился глубокими вздохом-выдохом и парой ругательств. В голове по-прежнему царила блаженная пустота. Оказывается, это довольно-таки приятно. В особых случаях.

— Доигралась, детка? — сквозь пелену отстранённости произнёс смутно знакомый голос, в сарказме которого мог утонуть весь Роман-Сити. Кроме того, этот голос был ещё и доволен.

Я угрюмо подняла взгляд и увидела, что передо мной…

Эдуард.

Всё, что ещё держалось во мне после прошедшего кошмара, рухнуло в пустоту.

Что он тут делает?!! Откуда он?!!

И неожиданно я поняла, что не способна ни на изумление, ни на злость, ни на страх. Слишком много эмоций за одну ночь — ничерта больше не воспринимаю: не могу, даже если б захотела. Возможно, это временно. И дай бог, чтоб так оно и было: моя основная сила — и слабость, впрочем, тоже — в эмоциях.

— Ч… — нет, не получается. Я облизнула пересохшие губы и, напрягшись, попыталась ещё раз приручить заплетающийся в узелки язык:

— Ч… что с-случилось..?

Белокурый парень удивлённо приподнял бровь. На самом деле — я уверена — он ни капли не удивился, просто того требовал сегодняшний случай, да и актёр из него превосходный. Пошёл бы в шоу-бизнес — переплюнул Шварцнегера, Уллиса и Чана вместе взятых. А Джим Керри его бы одолел: слишком много серьёзности. А смог ли вообще четверть-оборотень играть комедийные роли? Любопытный вопрос…

Ой, что-то меня не туда понесло… Но как видите, я опять пытаюсь сохранить присутствие духа. Точнее, возродить его из останков.

— Ты что, ничерта не помнишь? — Эдуард прошёлся взад-вперёд теми же текучими грациозными шагами, что и вампирша. Из-за этой ассоциации возник вопрос: он что, тоже целиком из воды?

— Ни… ничерта не помню… — безразлично произнесла я, напрягая память. Ну, почти ничерта…

— Шею потрогай, — саркастично посоветовал парень.

Я послушалась и наощупь обнаружила две точечные ранки. Ещё вчера я бы закричала от ужаса и негодования. Но сегодня — не вчера. Мне уже всё равно. Я сипло вздохнула, и мой голос прозвучал отрешённо и вяло даже для меня самой:

— Эта сука меня укусила?

Можете не верить, но я действительно плевать на это хотела. Сегодня. Пока не могу воспринять и переварить эту новость. Быть может, потом даже заплачу…

— И при этом очень хорошо. Весь твой воротник в крови, — Эдуард неожиданно облизнул бледно-розовым языком губы. Как мне показалось — нервно и лихорадочно, так, будто держал себя за все поводки. Это на него так кровь действует? Вопрос возник не из любопытства, а из какой-то пустоты. И неожиданно из неё же вынырнула кошмарная, если вдуматься, мысль…

— А ты… — даже при всём моём безразличии у меня язык не повернулся произнести эти слова.

Но четверть-оборотень, глядя на меня сверху вниз, всё понял и расцвёл довольной улыбкой самого дьявола — а клыки-то острей, чем надо

— после чего произнёс:

— А я спас твою никчёмную жизнь.