Где небом кончилась земля : Биография. Стихи. Воспоминания - Николай Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Галла
Восемь дней из Харрара я вел караванСквозь Черчерские дикие горыИ седых на деревьях стрелял обезьян,Засыпал средь корней сикоморы.
На девятую ночь я увидел с горы —Эту ночь никогда не забуду! —Там, далёко, в чуть видной равнине костры,Точно красные звезды, повсюду.
И помчались одни за другими они,Словно тучи в сияющей сини,Ночи трижды святые и яркие дниНа широкой галласской равнине.
Всё, к чему приближался навстречу я тут,Было больше, чем видел я раньше,Я смотрел, как огромных верблюдов пасутУ широких прудов великанши;
Как саженного роста галласы, скачаВ леопардовых шкурах и львиных,Убегающих страусов рубят сплечаНа горячих конях-исполинах;
И как поят парным молоком старикиУмирающих змей престарелых,И, мыча, от меня убегали быки,Никогда не видавшие белых.
Вечерами я слышал у входа пещерЗвуки песен и бой барабанов,И тогда мне казалось, что я Гулливер,Позабытый в стране великанов.
И таинственный город, тропический Рим,Шейх-Гуссейн я увидел высокий,Поклонился мечети и пальмам святым,Был допущен пред очи пророка.
Жирный негр восседал на персидских коврах,В полутемной, неубранной зале,Точно идол в браслетах, серьгах и перстнях,Лишь глаза его дивно сверкали.
Я склонился, он мне улыбнулся в ответ,По плечу меня с лаской ударя,Я бельгийский ему подарил пистолетИ портрет моего государя.
Всё расспрашивал он, много ль знают о немВ отдаленной и дикой России,Вплоть до моря он славен своим колдовством,И дела его точно благие:
Если мула в лесу ты не можешь найтиИли раб убежал, беспокойный,Всё отыщешь ты, давши обет принестиШейх-Гуссейну подарок пристойный.
Сомалийский полуостров
Помню ночь и песчаную помню странуИ на небе так низко луну,
И я помню, что глаз я не мог отвестиОт ее золотого пути.
Там светло и, наверное, птицы поютИ цветы над прудами цветут,
Там не слышно, как бродят свирепые львы,Наполняя рыканием рвы,
Не хватают мимозы колючей рукойПроходящего в бездне ночной.
В этот вечер, лишь тени кустов поползли,Подходили ко мне сомали.
Вождь их с рыжею шапкой косматых волосСмертный мне приговор произнес,
И насмешливый взор из-под спущенных векВидел, сколько со мной человек.
Завтра бой, беспощадный томительный бой,С завывающей черной толпой,
Под ногами верблюдов сплетение тел,Дождь отравленных копий и стрел…
И до боли я думал, что там, на луне,Враг не мог бы подкрасться ко мне.
Ровно в полночь я мой разбудил караван,За холмом грохотал океан.
Люди гибли в пучине, и мы на землеТоже гибели ждали во мгле.
Мы пустились в дорогу. Дышала трава,Точно шкура вспотевшего льва,
И белели средь черных священных камнейВороха черепов и костей.
В целой Африке нету грозней сомали,Безотраднее нет их земли,
Сколько белых пронзило во мраке копьеУ песчаных колодцев ее,
Но приходят они и сражаются тут,Умирают и снова идут.
И когда, перед утром, склонилась луна,Уж не та, а страшна и красна,
Понял я, что она, словно рыцарский щит,Вечной славой героям горит,
И верблюдов велел положить, и ружьюВверил вольную душу мою.
Либерия
Берег Верхней Гвинеи богатМедом, золотом, костью слоновой,За оградою каменных грядВсё пришельцу нежданно и ново.
По болотам блуждают огни,Черепаха грузнее утеса,Клювоносы таятся в тениСвоего исполинского носа.
В восемнадцатом веке сюдаЛишь за деревом черным, рабамиИз Америки плыли судаПод распущенными парусами.
И сюда же на каменный скатПароходов толпа быстроходныхВ девятнадцатом веке назадПривезла не рабов, а свободных.
Видно, поняли нрав их землиВашингтонские старые девы,Что такие плоды принеслиБлагонравных брошюрок посевы.
Адвокаты, доценты наук,Пролетарии, нищие, воры,Все, что нужно в республике, вдругС гиком ринулись в тихие горы.
Расселились. Тропический лес,Утонувший в таинственном мраке,В сонм своих бесконечных чудесПринял дамские шляпы и фраки.
– «Господин президент, ваш слуга!» —– Вы с поклоном промолвите быстро,Но взгляните, черней сапогаГосподин президент и министры.
– «Вы сегодня бледней, чем всегда»,Позабывшись, вы скажете даме,И что дама ответит тогда,Догадайтесь, пожалуйста, сами.
То повиснув на тонкой лозе,То скрываясь средь листьев узорных,В темной чаще живут шимпанзеПо соседству от города черных.
По утрам, услыхав с высотыПротестантское пенье во храме,Как в большой барабан, в животыУдаряют они кулаками.
А когда загорятся огни,Внемля фразам вечерних приветствий,Тоже парами бродят они,Вместо тросточек выломав ветви.
Европеец один уверял,Президентом за что-то обижен,Что большой шимпанзе потерялПуть назад средь окраинных хижин.
Он не струсил, и, пестрым платкомПодвязав свой живот волосатый,В президентский отправился дом,Президент отлучился куда-то.
Там размахивал палкой своей,Бил посуду, шатался, как пьяный,И, не узнана, целых пять днейУправляла страной обезьяна.
Мадагаскар
Сердце билось, смертно тоскуя.Целый день я бродил в тоске,И мне снилось ночью: плыву яПо какой-то большой реке.
С каждым мигом всё шире, ширеИ светлей, и светлей река,Я в совсем неведомом мире,И ладья моя так легка.
Красный идол на белом камнеМне поведал разгадку чар,Красный идол на белом камнеГромко крикнул: «Мадагаскар!»
В раззолоченных паланкинах,В дивно вырезанных ладьях,На широких воловьих спинахИ на звонко ржущих конях,
Там, где пели и трепеталиЛегких тысячи лебедей,Друг за другом вслед выступалиСмуглолицых толпы людей.
И о том, как руки принцессыДомогался старый жених,Сочиняли смешные пьесыИ сейчас же играли их.
А в роскошной форме гусарскойБлагосклонно на них взиралКоролевы мадагаскарскойСамый преданный генерал.
Между них быки Томатавы,Схожи с грудою темных камней,Пожирали жирные травыБлаговоньем полных полей.
И вздыхал я, зачем плыву я,Не останусь я здесь зачем:Неужель и здесь не спою яСамых лучших моих поэм?
Только голос мой был неслышен,И никто мне не мог помочь,А на крыльях летучей мышиОпускалась теплая ночь.
Небеса и лес потемнели,Смолкли лебеди в забытье……Я лежал на моей постелиИ грустил о моей ладье.
Замбези
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});