i d22eb7fa14baa6c4 - Unknown

меня. Лишь бы я была рядом с Доком, рядом с жизненно-необходимым штампом, который

день ото дня действует все слабее и слабее. Его сила над ослабевает. Ребенок же

становится лишь сильнее. Он уже вовсю толкается и пихает меня, не давая спать ночами.

А днем мне совсем не сомкнуть глаз: Док все время «пытает» меня новые способами

сбивания температуры. Она уже поднимается от тридцати девяти до тридцати девяти и

семи. Мне остается совсем немного.

Граф приходит каждый день ко мне и просиживает около моей постели до вечера. Он

выглядит измотанным и уставшим. Все чаще я вижу на его руках синяки с

кровоподтеками, если он не успевает одеть свою рубашку поверх майки. Он

отмалчивается на все мои вопросы, а я не могу устроить ему истерику или скандал — нет

сил.

На его лице лишь изредка появляется некое подобие улыбки, когда он разговаривает с

ребенком, гладит мой изрядно увеличившейся живот и прикладывает свое ухо к нему, чтобы услышать своего сына. Лишь на это мгновение нас становится спокойно и легко.

Мы наслаждаемся друг другом.

Он зовет сына Принцем. Мы думаем, что это должен быть сын... Пинается он сильно.

Граф и я хотели узнать точно, сделав УЗИ, но Док предостерег нас от этого. Он не

знает как это может повлиять на плод и к чему это приведет для меня. Граф тут же

отказывается от этой идее. А мне жаль... Я даже пару раз пытаюсь его переубедить, но

Граф непреклонен: он не позволит мне рисковать. Я замолкаю. Приходится.

Теперь, я просто верю ему и ночью, пока меня оставляют все в покое, чтобы дать

поспать, я разговариваю со своим Принцем, надеясь, что он хотя бы запомнит мой голос.

Вот и сегодня, рано утром, я глажу живот и баюкаю и себя, и его тихой песней. Она

немного заунывна, но мне нравится и лежит к душе.

− Ты красиво поешь, моя любовь, - без стука входит Граф. На нем белый халат. Док, кажется, все-таки довел до него эту «светлую» мысль, что в таких учреждениях требуется

стерильность и осторожность.

− Спасибо. Будила нашего Принца. А как тебе спалось?

Он прикасается к моему лбу рукой: его ритуал изо дня в день. Он хмурится, проверяя

мою температуру. Она неизменна. И неизменна высока.

− Не хмурься, ты пугаешь меня таким видом, - убираю я его руку своей, касаясь ее

губами.

− Я злюсь не на тебя, ты знаешь.

− Знаю, можешь и не повторять лишний раз.

− У меня для тебя есть и радостное событие, - не отпускает мое внимание от себя ни

на минуту Граф. Я слушаю, но мешает противный писк приборов. Он стал уже

привычным для меня.

− Какое же?

− Сейчас пасмурно. И нет солнца.

Я улыбаюсь.

После того, как обнаружилось влияние солнечного тепла на мое состояние, Граф

закрыл все окна в палате плотной тканью, что никогда не пропустит и капельку света.

Хотя Док и говорит, что то явление временное и частично повлиял стресс, Граф не

хочет ничего слышать. И вот сегодня, он говорит о погоде, а значит и о возможности

увидеть природу.

Но мои даже самые смелые предположения оказываются неверными. Граф непросто

говорит о том, что откроет мне окна, он говорит о прогулке. Недолгой, но самой

настоящей прогулке.

− Серьезно?! - не верю я ему.

− Серьезно. Док разрешил.

− Я так рада, - обнимаю я его шею, утопая в сильных объятиях.

− Знаю, любимая. Знаю. Вставай только аккуратно. Я понесу тебя.

− Я хочу сама! - мое упрямство и желание пройтись дальше, чем до туалета или

маленького столика, который стоит в другом конце палаты и где я ем, больше, чем когда-

либо. Ему не переубедить меня.

− Виви!

− Граф, я все сказала. Я пойду сама. Но я же не против, чтобы ты поддерживал меня за

руку, помогая. Ну? Граф, милый... такой любимый и единственный, - ластюсь я к нему, приникая щекой к сильной грудной клетке. Он сдается под моим чисто женским напором

и кивает, целуя в макушку. Я счастлива.

Впервые, за долгое время, я счастлива, а не просто жива.

***

Я могу видеть как живут другие хладные...

Здесь все по-другому.

Они живут среди леса в его глубине, подальше от чужих глаз. Все постройки скрыты

в низине, защищены оврагами и старыми мощными деревьями. Здесь много сосен. Они

красивы. Их ветки раскидываются на несколько метров от ствола.

Нам приходится подниматься по лестнице, что вбита тяжелыми брусками гранита в

землю. Здесь все старается прятаться, даже лестница. Сверху все это сложно увидеть, а с

земли никто не найдет этого места.

Нас приветствуют солдаты, что стоят на страже.

− Граф, - слышу я Трента. Он весь грязный; в пыли его одежда и разводы по лицу, что

перекашивают его шрамы, делая их еще страшнее.

− Что такое?

− Ты с Вивиан собираетесь прогуляться?

− Да, а что-то не так? - я слушаю их. Лицо Графа напряжено и он внимательно

смотрит на Трента. Два хладных, за которыми беспрекословно пойдут все остальные. От

них исходит сила волнами, которая меня едва не сшибает с ног.

− Ты сказал ей, что произошло за этот период, пока она была в лаборатории? -

старательно отводит от меня взгляд Трент.

− Нет. Это может и подождать.

Граф настроен серьезно. Он непреклонен.

− Она должна знать, насколько все важно. Насколько важен ее ребенок!

− Что не так, Граф? - решаюсь я спросить. Он лишь сильнее прижимает меня к себе в

защитном жесте и дарит мне мягкую улыбку, но глаза его остаются все еще злыми. Они

из-за Трента. Он влезает в его планы, а Граф этого не любит. Тату на его лице мне кажется

сейчас черными змеями, которые раскрывают свои пасти в намерении убить своего

противника. Вся его поза говорить о возможности нападения. Хищник готовится к броску.

− Ничего, любимая. Все хорошо. Я тебе объясню, но позже. Сейчас же, - делает он

упор на эти слова. Трент молча стоит рядом. Он понимает, что это обращение уже к нему. -

мы просто пойдем и прогуляемся. Нас ждет пикник.

Я смеюсь. Пикник, когда на небе ходят серые тучи, наскакивая и подталкивая друг

друга. Вот-вот должен прогреметь гром.

Я вздыхаю и поддерживаю свой, ставший тяжелым, живот. Я передвигалась за все эти

месяцы лишь по палате, а кормили меня на убой. Сейчас я стала похожа на свинку. Но из-

за холодного ветра, что обдувает меня, моя температура не так сильно дает о себе знать.

Граф верно сделал, что выбрал такую погоду. Это единственная моя возможность

выбраться на свободу из заточения стерильной палаты.

− Знаешь, ты ее сильно оберегаешь. Превратился неизвестно в кого, - хмыкает Трент.

Граф рычит на него, уводя меня за свою спину.

− Я могу и не сдержаться.

− Лучше бы ты не сдержался и рассказал, что все поселения хладных уничтожены.

Мы — последние. Она — мишень. И все мы в большой жопе! - стальным голосом говорит

Трент.

Неужели?!

− Почему, тогда нас не уничтожили? - вырывается у меня вопрос. Он адресован

Тренту.

− Лес спас тебя и твоего ребенка.

Я так и думала.

− А остальные?

− Остальные находились на таких же открытых местностях, как и наш, - целует меня

Граф и гладит большим пальцем щеку.

− И они...?

− Их нет. Такая же полная зачистка. Как было и у нас. Газ работает на «отлично». - в

голосе Графа сквозит боль. - Ну что, доволен? - поворачивается он к Тренту.

− Правда не всегда сладка. Но от этого она не перестает быть ею. Правда необходима.

Трент больше не остается с нами. Он больше не задерживает нас.

Много информации. Мне нужно присесть.

− Тебе плохо? - пугается за меня Граф. - Присядь, - помогает он меня присесть на

небольшой камень, что здесь рядом.

− Нет. Просто, устала, - пытаюсь успокоить его. - Мы идем?

− Ты уверена?

− Уверена. Идем, - поднимаюсь я, спеша идти дальше, пока он совсем не передумал.

Ведь, он может так поступить. Надо его знать.

Граф не противится мне. Он просто сдается и следует за мной.

Мы поднимаемся наверх. К той самой поляне. Там открыто. Над нашими головами

ходят тучи. Все серо кругом и словно давят на плечи.

Посередине лежит плед, что придавлен огромной плетеной корзинкой. Из нее торчат

бананы. Желтые, свежие и такие аппетитные.

− Там бананы! - радуюсь я как ребенок.

− Да, я знал, что тебе это понравится. Но там много еще всего, - дает мне свободу и

указывает рукой в сторону нашего пикника Граф. Я отрываюсь от него и ускоряю шаг на

сколько для меня это возможно. - Осторожно, не торопись.

− Хорошо.

Я сажусь на краешек пледа, подгибая под себя ноги. Напротив опускается Граф, он не

отрывает от меня свой взгляд.

− Расскажи мне все, что происходит! - я хочу все знать. Мне просто опротивело то, что я живу как слепая и меня просто водят на веревочке.

− Тебе не надо этого знать. Я со всем разберусь. Не беспокойся, - пытается успокоить

меня он. - Может, хочешь бутерброды с тунцом? - он пытается меня отвлечь? Не выйдет. Я