Технология власти - Абдурахман Авторханов

Сталин подчеркивал последние слова и торжествовал: "Итак, Бухарин теоретик-схоластик, теоретик без диалектики, а диалектика ведь душа марксизма!"

Таким образом, "дело Сталина" Сталин превратил в "дело группы Бухарина". Рыков, Бухарин, Томский были поддержаны активно лишь небольшой группой членов ЦК и ЦКК (Угланов, Михайлов, Котов, Угаров, Розит, Куликов, Стэн). "Болото" нехотя пошло за Сталиным. Назначаемые и смещаемые лично Сталиным и его "кабинетом" областные, краевые и республиканские секретари партии потребовали, как и раньше, немедленного исключения Бухарина и Томского из Политбюро. Сталин опять принимает благочестивую позу "миротворца"[51]:

"Некоторые товарищи настаивают на немедленном исключении Бухарина и Томского из Политбюро ЦК. Я не согласен с этими товарищами. По-моему, можно обойтись в настоящее время (курсив мой. — А. А.) без такой крайней меры".

Пленум принимает решение[52]:

"г) снять Бухарина и Томского с занимаемых ими постов ("Правда", Коминтерн, ВЦСПС) и предупредить их, что в случае малейшей попытки с их стороны нарушить постановления ЦК и его органов, они будут немедля выведены из состава Политбюро…

з) настоящую резолюцию разослать всем местным организациям партии и членам XVI партконференции, не опубликовывая ее в печати".

Сталин, сердито обругав Рыкова за нарушение "коллегиальности" в руководстве правительством и даже за наличие своей, бухаринской, линии против линии партии, все же не потребовал наказания Рыкова. Более того. Сталин назначил Рыкова главным докладчиком по пятилетке на открывшейся в тот же день XVI конференции ВКП(б).

Рыков вновь охладел. Тем увереннее работал Сталин. Первую победу над группой Бухарина надо было организационно закрепить, а чтобы это сделать, надо было убрать из партии и с руководящих постов армии потенциальных бухаринцев. Сталин назначил "генеральную чистку партии", с прямым указанием, чтобы она была закончена к XVI съезду партии (в партии насчитывалось тогда 1 500 000 членов).

Та же самая партийная конференция по докладу Ем. Ярославского приняла и соответствующую резолюцию. Чистку должен был проводить аппарат ЦКК под руководством Секретариата ЦК. В резолюции о чистке прямо говорилось:

"Предпринимаемая проверка и чистка рядов партии должна таким образом сделать партию более однородной… Чистка должна беспощадно выбросить из рядов партии все чуждые ей… элементы… сторонников… антипартийных групп… "не взирая на лица"…[53]" (весь курсив в цитате мой. — А. А.).

Конференция закончилась 29 апреля. В тот же день состоялся первый пленум ЦК для утверждения решений конференции. Пленум утвердил их с одной лишь поправкой: Угланов был выведен из состава Секретариата ЦК, а Бауман, заведующий деревенским отделом МК, был назначен на его место. Кубяк через "болото" перешел на сторону Сталина. Секретариат ЦК теперь стал чисто сталинским.

XVIII. СТАЛИН КАК "ПОЛИТИК НОВОГО ТИПА"

Пленум и конференция закончились триумфом сталинской группы в Политбюро и сталинского аппарата в ЦК. На девять десятых это был личный триумф самого Сталина. Обычно было принято считать Сталина "серой скотинкой" в руководстве большевистской партии и человеком "посредственных способностей" — в политике. В лучшем случае в Сталине признавали "исправного исполнителя" чужой воли. Таким его рисует Троцкий. Таким его привыкли видеть при Ленине, таким его продолжали считать и после Ленина. Но Сталин оказался сфинксом даже для его ближайших друзей и былых единомышленников. Нужна была смерть Ленина, чтобы "сфинкс" начал обрисовываться. У сталинцев свое особое понимание политики, тактики и стратегии. Да и партию свою они считали и считают партией особого, "нового типа". Чтобы до конца понять и смело лавировать в темнейших лабиринтах этой специфической "новой политики", надо было обладать одним непременным качеством: свободой от старой политики. Сталин, конечно, знал и "старую политику", но знал лишь "посредственно" и в этом тоже было его величайшее преимущество. Меньше болел "детской болезнью" наивности в политике. Был свободен от всех морально-этических условностей в политической игре.

Троцкий не признавал Сталина и как теоретика партии. В марксизме, как политической доктрине коммунистов, его считали круглым невеждой. И это тоже было преимуществом Сталина. Он был свободен от догматических оков марксистской ортодоксии. "Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на точке зрения последнего", — говорил Сталин на VI съезде партии, накануне Октябрьской революции.

В "новой политике" и "партии нового типа" Сталин не признавал ни романтики исторических воспоминаний, ни законов исторической преемственности. Приписывая Троцкому свои собственные намерения в будущем (к чему он довольно часто прибегал в других условиях и по другому поводу), говоря, что Троцкий хочет развенчать "старый большевизм", чтобы вычеркнуть из истории Ленина для утверждения собственного величия, Сталин сам был внутренне свободен от чинопочитания даже по отношению к Ленину. В "новой политике" Сталин держал курс на "новейшее". Очень характерны его слова на этот счет[54]: "Возможно, что кой-кому из чинопочитателей не понравится подобная манера. Но какое мне до этого дело? Я вообще не любитель чинопочитателей". Поэтому Сталин признает и "старых большевиков" постольку, поскольку они способны стать "новыми". Вот и другие очень характерные его слова, произнесенные на том же апрельском пленуме[55]:

"Если мы потому только называемся старыми большевиками, что мы старые, то плохи наши дела, товарищи. Старые большевики пользуются уважением не потому, что они старые, а потому, что они являются вместе с тем вечно новыми…"

Делая маленькое отступление, я должен тут же отметить общеизвестный факт: Сталин, конечно, признавал и вознаграждал чинопочитателей, но тех, которые колено-преклонялись только перед ним одним. И придя к власти, он доказал, что ставит себя выше Ленина и как теоретика, и как политического вождя. Вот чрезвычайно яркая иллюстрация к этому. В "Философском словаре" 1952 года, изданном под редакцией П. Юдина, есть косвенное сравнение Сталина с Лениным. О Ленине там сказано: "Ленин величайший теоретик и вождь международного пролетариата". В том же "словаре" о Сталине говорится: "Сталин — гениальный теоретик и вождь международного пролетариата". Ленин — лишь "величайший", а Сталин — "гениальный"!

Возвращаясь к теме, нужно сказать, что и такая внутренняя свобода Сталина от ленинских норм, традиций и "чинопочитания" по отношению к Ленину тоже была сильнейшей стороной Сталина как "нового политика". Наконец, Сталин был невеждой в теоретических вопросах и не мог считаться теоретиком в смысле старого большевистского понимания "теории".

"Теоретиком" он стал, когда получил власть. Но в те годы Сталин сам хорошо понимал свое ничтожество в теории и никаких внешних амбиций в этом смысле не проявлял. Когда его бесчисленные поклонники обращались к нему, чтобы он высказывался по вопросам марксистской теории, философии, политической экономии, языка, литературы, искусства, то он совершенно серьезно сознавался в своей несостоятельности в области теории или марксистской критики. В его опубликованные сочинения вошли некоторые его ранние признания на этот счет. Так, в письме к писателю Безыменского Сталин пишет[56]:

"Я не знаток литературы и, конечно, не критик". В другом письме, к Максиму Горькому, он признается еще более откровенно[57]: "Просьбу Камегулова удовлетворить не могу. Некогда! Кроме того, какой я критик, черт меня побери!"

Как бы это ни звучало парадоксально, слабость в теории тоже была сильной стороной Сталина, как политика "нового типа". Не находясь в догматических щупальцах Маркса и Ленина и не утруждая себя головоломными премудростями "научного социализма" будущего, в который он и не верил, Сталин оставался на почве реальности. В этой же реальности "социализм" означал не цель, а средство к цели — к власти любой ценой и при помощи любых методов.

Разница между ним и Лениным была тоже существенная. Ленин пришел к власти в борьбе с враждебными партии классами. Сталин же добивался и добился ее в борьбе с собственной партией. Однако тот же Ленин учил (этому глубоко верил и Сталин), что получить власть — это еще полдела, самая важная и самая трудная задача — это удержаться у власти. Для успешного разрешения этой задачи Ленин видел только один путь: политическая изоляция, а потом и физическое уничтожение враждебных партии классов. Это учение Ленина Сталин целиком перенес на собственную партию — получить власть он мог относительно легко, но удержать ее он мог лишь по тому же ленинскому принципу: путем политической изоляции и физического уничтожения враждебных ему лиц и групп в большевистской партии. Пока что Сталин был занят разрешением "полдела" захватом власти.