Волшебный час - Сьюзен Айзекс

Робби бессмысленно закивал головой.

— Но, наверное, я чувствовал, что Сай имел в виду. Линдси на экране не захватывала ничем, кроме своей внешности. Я смотрел на нее, но не вслушивался. Мое внимание не было приковано к экрану. И, честно говоря, если бы я к тому же не участвовал в съемках, я смотрел бы еще с меньшим интересом.

— Ты хочешь сказать, что она играла не так уж ужасно? — уточнил я.

— Дело даже не в самой ее игре. Видишь ли, Сай понял, что фильм просто провалится, если зрители не полюбятэту женщину. Но даже я понимал, что полюбить героиню Линдси очень сложно. Она не могла даже вызывать симпатию. Ноль эмоций.

Робби встрепенулся:

— Скажите, в Лос-Анджелес Сай собирался для переговоров с Кэтрин Пурель о передаче ей роли Линдси?

Истон не успел даже обернуться к Робби, а я уже понял его реакцию: он был абсолютно ошеломлен, что мы и это разнюхали.

— Господи, а это вам кто сказал?

Ни один из нас не ответил, и Истон заговорил:

— Что ж, поздравляю! Кто бы ни был источником этой информации, он знал, о чем говорил. — Он обернулся ко мне, и на его лице было написано любопытство. — Так кто вас проинформировал?

— Я не имею права, Ист.

— Ну ладно, — сказал он, — извини. Не буду настаивать. — Он улыбнулся. — Не буду очень настаивать. Как бы то ни было, Сай действительно хотел увидеться с Кэтрин Пурель. Но насколько я понимаю, это его обычный маневр. Понимаете, он хотел, чтобы слухи о его переговорах с Пурель и ее агентом докатились до Линдси. Она бы всполошилась, очнулась наконец и начала… ну… начала нормально играть. Но клянусь, Сай вовсе не собирался отстранять ее от съемок.

— Он вам прямо это заявлял? — спросил Робби и закашлялся. Он вдруг охрип. У нас был трудный день, и Робби напоминал утомленного президента Эйзенхауэра. Даже жизнерадостные горошины его желтого платочка, торчащего из нагрудного кармана, будто осыпались.

— Нет. Но, видите ли, я неплохо знал Сая. Он мог относиться к Линдси объективно, резко, даже жестко — как к актрисе. Но Линдси-женщина владела им безраздельно.

— Секс? — спросил я.

— Да, — ответил Истон.

— Что, только секс, а может, еще и любовь? — не унимался Робби.

— Наверное, и то, и другое, — Истон опустил голову. Его плечи подымались и опускались с каждым вздохом. Я вдруг все понял. Как и Сай, Истон мог быть объективным по поводу игры Линдси, но не по поводу ее самой. Он не мог этого скрыть. Он был в нее влюблен.

— Это не потому, что она очень красива, талантлива или умна, — попытался он объяснить, стараясь говорить бесстрастно, — хотя этого у нее не отнять. Она просто умеет захватить мужчину.

Робби снова закивал: да! да! да!

— Сай… Сай слишком нуждался в Линдси и потому никогда ее не уволил бы.

Я услышал, как Истон сглотнул. По-моему, он сам нуждался в Линдси. У него комок стоял в горле.

— Он нуждался бы в ней, даже если бы это и обошлось ему в двадцать миллионов? — спросил Робби.

—  Да.

А как же быть с теорией Ника Монтелеоне о том, что Сай охладел к крошке Линдси и ежедневно, в одиннадцать утра покидая съемочную площадку, шлялся напропалую? Я снова вспомнил те самые длинные волосы, которые мы нашли в изголовье его кровати. Блондинкой там и не пахло.

— Ты присутствовал при том разговоре, когда он сказал, что хорошо бы Линдси убила молния? — спросил я.

Истон выпрямился, как бывалый служака. По-моему, его снова развеселило, что мы так хорошо знали свое дело: прямо как настоящие детективы! Наконец он сказал:

— Господи, ну вы молодцы! И… в общем, да, я слышал, как Сай это сказал. Но даже это пожелание избавиться от нее — буквальным образом… Сай так попросту разряжается.

— Что ты имеешь в виду?

— Она, разумеется, здорово его разочаровала, но он никогда бы ее не уволил. Поверь мне, Стив. Он просто не мог ее упустить. — Истон облизнул губы. — Когда дело касалось Линдси, он становился беспомощным.

Если бы мы были одни, я бы, конечно, не упустил возможности прицепиться к нему, подразнить и позадирать: Сай? Беспомощным? А ты, салага? Я бы задал ему перца по поводу того, что он втюрился в кинозвезду. Но я не хотел смущать его в присутствии Робби. А кроме того, я сообразил, что даже если это и была совершенно безнадежная любовь, это имело большое значение: впервые в жизни Истона возник кто-то, кто его расшевелил на чувства. Над этим не стоило смеяться.

— А что вы скажете о других спонсорах? — спросил Робби. — Ведь это были не только деньги Сая? Как насчет Микки Ло Трильо?

— А, Микки, — сказал Истон. — Да, разумеется. Я про него совсем забыл. О Боже, вы бы его видели. Это нечто. По сравнению с ним Марлон Брандо в «Крестном отце» выглядит драным котом. — Он умолк и принялся обдумывать сказанное. — А может, я и не прав. У него сильный нью-йоркский акцент. И внешность громилы. Наверное, поэтому он и выглядит круче, чем есть на самом деле.

— Сай его боялся?

Молчание. По-моему, Истон кусал губы. Я огляделся вокруг. На журнальном столике лежала рукопись. Я взял ее. На шуршание бумаги брат обернулся. Он увидел, что я держу в руках. Он весь обмяк, его поза выдавала смятение. Кажется, он забыл о Робби.

— Видишь эту рукопись, Стив. — Мне показалось, что он чуть не плачет. — Сай дал мне ее в четверг, за день до… Он дал мне ее и сказал: «А это, Истон, наш следующий фильм. Он войдет в историю».

— Мне действительно очень жаль, — сказал я. — У тебя с ним все складывалось отлично?

— Я наконец… — он оборвал себя, сообразив, что здесь Робби. — Я был так к нему привязан, — тихо проговорил он и глубоко вздохнул. Через минуту это был прежний Истон, демонстративно оживленный.

— Теперь придется подыскивать что-то новое. — Он покачал головой. — Идея переехать в Калифорнию мне ненавистна, но, видимо, придется. Быть поближе к месту действия, к людям из этой среды.

Вот черт, подумал я, не повезло Истону с Саем. Только он нашел патрона в любезном его сердцу саутхэмптонском стиле, да еще с редким чутьем, да еще оказавшего ему доверие, да еще давшего такую хорошую возможность проявить себя… Но Сай уже не сможет никому порекомендовать Истона. А какую еще, к черту, характеристику мой брат может показать в Голливуде? Неудавшийся продавец машин? До этого Истон не способен был продавать даже холщовые шорты учителям начальных классов. Ему чего-то явно не хватало — то ли убежденности, то ли уверенности в себе. Что он будет делать в Лос-Анджелесе? Как он будет там жить, плавая среди кровожадных акул кинобизнеса?