NEXT 3. Маски сброшены - Виктор Багров

— Планета Земля! — выпалил Дергун. — Самое земное дно.

— Не скажи, — вмешался пожилой. — Это с какой стороны поглядеть.

— Поглядим отсюда, их вонючей ямы. Какое шоссе и какой ближайщий населенный пункт?

Получив исчерпывающие сведения, Дюбин набрал номер...

Через сорок минут на бывший кирпичный завод приехал Ессентуки. Как всегда, серьезный и солидный. Посетовал на то, что «хозяин» не взял с собой пяток пехотинцевя. за что и поплатился.

— Ладно, проехали! — перебил его Дюбин. — Филки привез? Выкладывай!

Распростившись с бомжами, Дюбин одарил их тремя сотнями баксов — скромная цена за котелок молока и сочувствие. Приказал покорному Ессентуки ехать к покинутой неподалеку от спортивного особняка машине.

Дарить Юрашу даже такую малость он не собирался...

Глава 20

Никто Федечку не будил — проснулся сам. Электричка стоит, вагон пустой. Драгоценная папка — на месте, никто на нее не польстился. А вот пакет с бутылкой побеспокоили — фольга содрана, содержимое ополовинено.

Может быть, зря он грешит на щипачей — сам в полусне пытался взбодриться? А одну «гранату» презентовал ментам. В знак признательности за то, что отнеслись с пониманием, не польстились на бумажник, не отправили в вытрезвитель.

Оказавшись на пустующем перроне, Федечка решил допить «Одессу». Не таскать же нелегкую «гранату»? Опорожнив бутылку, он аккуратно опустил ее в ближайшую урну.

— Извините, посуду забрать можно?

Мужик интеллигентной внешности — выбрит, пострижен, одет в пристойную куртку, на голове — молодежная кепчонка с длинным козырьком. Начинащий бомж, хронический алкоголик или чокнутый, сбежавший из местной психушки?

— Конечно, бери... А что, принимают?

— Еще как! В особенности «бомбы». Для местного плодово-ягодного разлива.

Надев на руку пакет, мужик выудил из урны пустую бутыль.

— Вы случайно не подскажете...

— Подскажу, почему не подсказать, — перебил «бутылочник» — Что вас интересует?

— Во первых, где я нахожусь? В каком населенном пункте?

— В Окимовске.

— Ага! — обрадовался Лавриков. — Алгоритм моих безумных действий понемного проясняется... Следующий вопрос — как лучше добраться до бараков?

— До каких именно? У нас, считай, повсюду одни бараки.

— До тех, которые поближе к затону. Там еще барка в песок вросла.

— Вот теперь понятно! Пройдешь через вокзал и топай, никуда не сворачивая, вниз.

— А где вокзал?

— Да вот он, перед тобой стоит. И дверь через него открыта.

Федечка пренебрежительно оглядывает вполне пристойное здание.

— Действительно, высится... Поверху написано для тупых — ОКИМОВСК. Спасибо, друг, услужил... До бараков далеко?

— Как пойдешь. Ежели вприпрыжку — полчаса, вразвалку — минут пятьдесят.

Бить ноги не хочется, они — свои, не казенные. Зря он поехал не на машине — общественным транспортом.

— Такси у вас бегают... Извини за глупый вопрос...

Мужик понимающе кивнул. Москвичу, привыкшему к столичному образу жизни, провинциальный городок кажется деревней. Вежливо простившись, он отправился обследовать другие урны...

Федечка не бежал и не плелся — шел размеренным шагом делового человека, знающего себе цену. С любопытством оглядывал деревенские избы, резные и запущенные заборы, огороды и цветники.

Наконец, добрался до дощатого барака, в котором живут Осиповы. Он запомнил его с прошлого визита, когда неизвестно кто кого провожал: Лерка его или он Лерку?

Солнце, оттолкнувшись от горизонта, медленно, с одышкой карабкалось по небу. Городок еще спит, даже чуткие собаки не реагируют на нахального пришельца.

Выбив по стеклу маршеобразную мелодию, Федечка отошел на несколько шагов и застыл в ожидании. Разбуженные жильцы могут и окатить дерзкого парня ведром воды, и натравить на него проснувшихся псов.

Из окна выглянула заспанная Лерка. В ночной рубашке, с растрепанной прической.

— Ты? — округлила она глаза и торопливо влезла в укороченный, выше колен, сарафанчик. — Откуда?

— О, милая, о, жизнь моя, о, радость! — продекламировал Федечка сочиненные в электричке стихи. Если честно, они, эти сонеты, позаимствованы у Шекспира. — Стоит, сама не зная, кто она. Губами шевелит, но слов не слышно. Пустое, существует взглядов речь...

Опомнившаяся девушка ответила тем же. Из того же источника.

— Как ты сюда добрался? Для чего? Ведь стены высоки и неприступны. Тебе здесь — неминуемая смерть, когда найдут тебя мои родные!...

Федечка во все глаза смотрит на Лерку.

— Ничего себе! Литературовед! Академик изящной словесности!

— Думаешь, ты один грамотный? Я, между прочим, в театральное поступала, два раза. Не прошла по конкурсу, зато в трагедиях и комедиях ориентируюсь.

— Здравствуй, Лерка... Лерочка.

— Привет, Федечка. Ты откуда свалился?

— С электрички.

— А почему не на своей шикарной иномарке? На ней было бы гораздо эффектней.

— Конечно, эффектней... Вот только, знаешь, я выпил вдруг шампанского. И уснул. Открыл глаза, смотрю — Окимовск. Знакомое местечко. Дай, думаю, проведаю знакомых...

— С чего вдруг? Соскучился?

— Не то, что соскучился. Наверно, влюбился.

Из-за забора соседнего участка выгляли два персонажа разыгрываемой постановки: старик и старуха. Глаза так и сверкают нестерпимым любопытством, уши выросли до размеров радаров.

— Ну, чего пялитесь? — с досадой пробормотала Лерка. — Ко мне человек по пьяни прикатил из Москвы, в любви объясняется, а вы вылезли, не мывшись.

— Извини, дочка, любопытно послушать, как общаются современные влюбленные... Пошли, старуха, самовар, небось, выкипел.

Дождавшись, когда престарелые супруги покинут свой наблюдательный пункт, Федечка повернулся к девушке и открыл рот для продолжения начатого цитирования великого поэта и драматурга. И снова ему помешали.

Из-за угла выбежал коренастый парень в нелепых шароварах, с наколками на бицепсах. Огляделся, выдернул из земли увесистый кол и, пригнувшись, направился к влюбленным.

Кажется, предстоит нешуточное сражение, подумал Федечка, но не отступил, только сконцентрировался, напрягся. Редкий случай показать Лерке свою молодецкую стать и рыцарское умение.

— Костик, прекрати! Слышишь, немедленно прекрати! Ой, мамочка, что сейчас будет! — заверещала Лерка, обхватив Федечку тонкими ручонками.

Парень остановился, переводя взгляд с незваного визитера на девушку. Он явно не знал, как поступить — врезать очкарику по мозгам или ограничиться матерным лексиконом?

— Кто это? Отвергнутый ухажер или охранитель девичьей чести?

— Это Кирюшкин дружок... Не подумай плохого... Не смей драться, Константин, по рецидиву пойдешь, годков на пять, не меньше!

— Ну, и сяду! — решился парнишка и замахнулся колом. — Вышибу твоему хахалю мозги и пойду в ментовскую сдаваться!

Федечка понял, что без схватки не обойтись. Он развернулся, поднырнул под поднятую дубинку и ударил противника в грудь. Для верности добавил под вздох. Кирюшкин дружок охнул, согнулся и упал на грядку.

— Получил? — торжествующе, спросила Лерка. — Я же просила тебя, предупреждала. Он же самбист, боксер!

Федечка не был ни самбистом, ни боксером, но слушать девушкины причитания было удивительно приятно.

— Здорово ты его сделал! С виду — мозгляк, а на поверку — действительно самбист.

— Точки надо знать! — с видом знатока рукопашного единоборства похвастался Федечка.

— Какие еще точки?

— Органы, по которым бить.

— Все мужики только и знают точки с запятыми, по которым бьют ногами и кулаками. На другое ума не хватает.

— Пардон, мисс, но он хотел меня грохнуть дубиной.

— Ну, и что? Тогда я бы тебя выхаживала, лечила. Как в кино.

— Проломленные черепа неизлечимы. Похороны по первому разряду ты организовала бы.

Костик, кряхтя и ошупывая ребра, поднялся с грядки.

— Считай, я тебя, очкарик, сфотографировал. При случае рассчитаюсь.

— Только, пожалуйста, пришли пробную карточку в маленьком формате. Желательно девять на двенадцать. С приложением изображения синяка на твоих ребрах.

Лерка прикрыла лицо косынкой и засмеялась. Язвительный смех девушки еще больше разозлил Костика.

— Обеспечу стандартный формат. Два метра на шестьдесят сантиметров. Глубина зависит от грунта.

Когда побежденный и униженный парнишка, покряхтывая и поохивая, ушел, Федечка осторожно взял Лерку под руку. Рука не отдернулась.

— Слышь, а мы можем смыться из этого греческого амфитеатра?

— Без проблем... Так сбрось же это имя! Оно ведь даже и не часть тебя. Взамен его меня возьми ты всю... Не особо торжествуй, Ромео, это я для любопытных соседей — пусть вспомнят свою нафталиненную молодость.