i 6628ba21ca3da5b2 - Admin

   И вот горе-террорист сидит передо мной.

   Нет, смерти он не боится.

   Подобно многим фанатикам, он жалеет, что умрет, не закончив начатое.

   - Ты - палач?

   Вот как, мы уже на "ты". Хотя, перед лицом неизбежной смерти, допускаются любые вольности.

   Я киваю.

   - Ха! Старая карга решила загрести жар чужими руками! Затей она надо мной суд, а потом казни - на планете начнутся неизбежные волнения. Янцзынь и так подобна бочке с порохом. А с тобой - без суда, следствия, приговор вынесет и исполнит посторонний человек. Даже не из нашего мира. Она здесь как бы ни при чем. Любая видимость законности соблюдена. Да и межпланетное сообщество будет в восторге. Как же - на Янцзыне торжество демократии! Не удивлюсь, если на моих похоронах лично Императрицей будет произнесена высокопарная речь, что она меня прощает и что, если бы могла - спасла, но жестокие палачи... Как это, выступать оружием, игрушкой в чужих руках, а, палач?

   - Не очень, - честно признался я.

   - То-то, но ты все равно казнишь меня?

   - Посмотрим, - я шагнул к нему, протягивая к голове руки.

   Она была виновна.

   По всем статьям.

   В присвоении чужого имущества, в убийствах, совершаемых сначала, чтобы взойти на трон, обскакав многих - сейчас мертвых, - затем, чтобы удержать его.

   Грех, совершенный однажды, дает о себе знать.

   Убийство тоже грех.

   Страшный грех.

   Вкусив его, особенно чувствуя безнаказанность, трудно удержаться от соблазна. Многие проблемы, разногласия можно решить переговорами, но это иногда длительный, порою - мучительный процесс. А можно проще, быстрее и почти без мук. Нет человека - нет проблемы. Убить тяжело только в первый раз, второй - легче, даже такое сакральное действо, как лишение жизни, превращается в рутину. Кому, как не мне, знать это.

   Именно поэтому для первой казни молодым палачам подбирают отъявленных негодяев - маньяков, серийных убийц.

   Совет заботится о нас.

   Как может.

   Женщина смотрела на меня с вызовом.

   Я знал о ней все.

   Слабое подобие гордости билось во взгляде узницы.

   Она была виновна.

   По всем статьям.

   И самое главное - повторись подобное, сложись обстоятельства, займи звезды исходную позицию, без колебаний повторила бы это. Она и сейчас надеялась. Военные базы, где-то на юге, сторонники - они собирают армию, а когда придут - она зальет улицы столицы, реки планеты кровью, она вычистит заразу, выбьет любое вольнодумие из умов подданных.

   Я помотал головой, отгоняя чужие мысли.

   Планы мести - один кровавее другого роились в голове бывшей императрицы. Даже сейчас, перед лицом смерти, она перебирала их. Она не могла поверить, что она - она! Умрет.

   Думала ли эта женщина, тогда, три года назад, принимая меня во дворце, что смотрит в глаза будущему своему убийце.

   Думал ли я? Впрочем - я палач и подобные перипетии вполне реальны для моей профессии.

   Она виновна.

   По всем статьям.

   Он был виновен.

   Долго вынашиваемое, вполне осознанное, тщательно спланированное убийство. Хотя - судя по результатам - недостаточно тщательно. Но убийство состоялось, пусть и не того человека, которого желал обвиняемый, пусть не им лично, однако, не будь его - и девушка-выпускница осталась бы жива.

   Убийство всегда убийство, даже совершаемое из самых благих побуждений. Хотя, что для одного благо - для другого смерть, а большинство не всегда право.

   Жалел ли он о содеянном? Жалел, но только в той части, в которой не довелось довести начатое до конца.

   Повторил бы свой поступок, сложись обстоятельства подобным же образом? Не задумываясь.

   Сознавал ли, что, наряду с императрицей, погибли бы многие, большей частью невинные жертвы? Сознавал, но он лишал жизни себя, что ему до жизней многих.

   Я также видел, убеждая себя, что делает это во благо других, не меньшей мотивацией, служило и собственное тщеславие. Так сказать - след в истории. Глупец. Что покойнику до того, что думают о нем люди.

   Или... есть разница...

   Он был виновен.

   Он был убийцей.

   Он был готов снова убивать.

   Убийца должен понести наказание.

   - Как вы хотите, чтобы она умерла?

   Я снова стоял в кабинете Высшего Слуги, или как его там.

   Он меня ждал, с нетерпением, хоть и тщательно скрывал свое состояние, но я, в конце концов - телепат. Он выслушал приговор с кажущейся беспристрастностью, но не для телепата. Он знал ответ на мой вопрос, давно знал, но тянул время, делая вид, что обдумывает.

   - Знаете... мы - молодая власть, столько дел, как-то еще не определились с... касательно...

   - Ничего, скоро определитесь.

   - Что вы говорите?

   - Не берите в голову, это так, о своем. Итак, какой способ казни предпочитает новая власть?

   - Я предпочитаю... - неожиданно глаза, усталые глаза налились кровью. Перемена была неожиданна, даже для меня - телепата. Передо мной словно стоял другой человек. - Это ведь ты был тогда, три года назад! Ты, да!

   - Ну... да...

   - Имеются особые указания, касательно способа лишения жизни?

   Са-хунь стоял передо мной, он только что выслушал приговор и был весьма доволен результатом.

   - Ну... я, право, не знаю... на Янцзыне издавна существует обычай - государственным преступникам льют в глотку расплавленное олово...

   В голосе проступили заискивающие нотки, и мне стало противно.

   - Я - палач, а не садист!

   - Да, да, конечно, те времена давно в прошлом, Янцзынь - высококультурная и цивилизованная планета.

   - Тогда помилуйте его!

   - Кого?

   - Парня, заключенного.

   - Ха-ха-ха, - он счел это шуткой, хоть я совсем не шутил, - вы же понимаете, такая неслыханная жалость, такое проявление милосердия, вызовет некоторые э-э-э... волнения в среде придворных... аристократии... ну и вообще...

   - Конечно, я понимаю.

   - Вот и хорошо.

   - Казнь будет публичная?

   - Нет, публике совсем не обязательно видеть... вы же понимаете, преступник может начать выкрикивать некоторые, э-э-э, слова, которые могут быть, э-э-э, неверно истолкованы, более того, приняты некоторой, весьма малочисленной, надо сказать, частью населения, как руководство к, э-э-э, действию.

   - Я понимаю.

   - Мы предпочитаем тихую, если так можно выразиться, - камерную, э-э-э, церемонию. Конечно, зрители будут, однако весьма малочисленны, из самых доверенных, заслуживших, э-э-э, право находиться на, э-э-э, событии.

   - Способ?

   - Если нельзя э-э-э, свинец, нет, нет, я понимаю, то мы полностью полагаемся на ваш опыт и, э-э-э, демократические основы в данном вопросе. Главное, чтобы он поменьше, э-э-э, говорил.

   - Смертельная инъекция.

   - Ну, я...

   - Пуля в голову, удушение, нож в сердце...

   - Что вы, Янцзынь вполне цивилизованная планета! Инъекции будет вполне достаточно.

   - Это был мой брат, понимаешь, брат!

   Высший Слуга вышел из-за стола, Высший Слуга выпрямился во весь рост, Высший Слуга сжал кулаки и тяжело дышал.

   - Мои соболезнования.

   - Засунь знаешь куда свои соболезнования! Это ведь ты его приговорил, ты! Приговорил и убил!

   - Он был виновен.

   - Он хотел лучшей жизни! Нам, всем нам! Чтобы люди не боялись выходить на улицу! Говорить, что думают!

   - И как?

   - Что как?

   - Не боятся?

   - При чем здесь... это был ты, ты и она! Как ты вообще можешь жить, говорить, в глаза смотреть, после такого?

   - А ты?

   - Что я?

   - Императрицу не берем во внимание. Скольких людей, сколько жизней вы уже отняли во имя лучшей, естественно, лучшей, какой же еще жизни?

   - Причем здесь... это, это другое!

   - Ошибаешься, то же самое. Жизнь есть жизнь, смерть - смерть, а убийство остается убийством, во имя чего его бы не совершали.

   - Но он никого не убил!

   - По чистой случайности, и очень жалел об этом, и убил бы, выпади такая возможность!

   - Он был мой брат!

   - Он был убийца. Он был виновен!

   - Он был мой брат...

   - Не вини топор, который опускается на голову, не вини пулю, вылетающую из ствола, вини руку, которая сжимает древко и нажимает на курок.

   - Твоя рука.

   - Ты понял, о чем я.

   - Как бы то ни было, она - виновна и она понесет заслуженное наказание!

   - Как вы хотите, чтобы она...

   - Она умрет так же, как умер мой брат!

   - Выходит - смертельная инъекция.

   - Он умер от... скажи, он сильно... мучился?

   - Нет, но все равно умер.

   - Значит - инъекция. Только я хочу, чтобы она...

   - Я палач, а не садист.

   - Вот как, тогда - проваливай! Новый Янцзынь не нуждается в услугах палачей!

   - Вырастите собственных? - я не смог сдержать иронии.

   - Вырастим! - а он ее не услышал.

   - Это не мое дело, но распространиться слух, что палач уехал, не выполнив своей работы. Вывод только один - он оправдал жертву, а значит...

   - Будет суд, да, суд - общественный, справедливый суд с обвинителем и адвокатом, мы... - он осекся, этот мужчина, одержимый жаждой мести. Видимо, он тоже знал о военных базах на юге, о сторонниках Императрицы...