Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою - Герберт Крафт

По показаниям пленных и перебежчиков, на наш уча­сток подошли четыре новые дивизии, среди которых был наш «конкурент» — «Сталинская дивизия». Каза­лось, фронт на нашем участке замер.

Но тихие дни остались позади. В середине октября под проливным дождем мы пошли в наступление. Те­перь мы познали мощь пристрельного артиллерийского огня, убийственные минные и огнеметные заграждения и действие стрелкового оружия из искусно оборудован­ных дзотов. Нам не удалось выполнить поставленную цель наступления. После трех дней ближнего боя у дзо­тов ив окопах мы вынуждены были перейти к обороне. Мы прочно сели на захваченной территории и снова окапывались. Обмундирование и снаряжение за не­сколько недель полностью пропитались грязью. Теперь, когда внезапно ударил мороз, они замерзли и превра­тились в жестяные доспехи, а сапоги раза в два приба­вили в весе.

А противник дрался с небывалым ожесточением. Если мы во время контратак натыкались на солдат «Ста­линской дивизии», на поднятые руки рассчитывать не приходилось. Они оборонялись до последнего и пред­почитали погибнуть в своей ячейке, чем сдаться. Один офицер, такой же молодой, как и его солдаты, выхватил гранату и лег на нее, чтобы погибнуть от взрыва. Эта гвардия — и она заслужила такое наименование — явно отличалась от того противника, которого мы встречали раньше. Ее выделяла не только храбрость, но и внешний вид. В каждом из этих молодых солдат угадывался буду­щий офицер. Грубые неотесанные черты лица, прису­щие большинству виденных нами красноармейцев, от­сутствовали совершенно. Нельзя было их недооцени­вать и ставить себя выше их, так как этих «примитивных» отличала неимоверная жесткость по отношению к са­мим себе, связанная с максимальным отсутствием по­требностей и сопротивляемостью всем тем лишениям, связанным с ведением войны, боевой обстановкой и природными условиями, влияющими на человека.

Напротив, наше здоровье из-за того, что мы неделя­ми не снимали с себя нашу промокшую одежду, сильно пошатнулось. Больных с признаками сыпного тифа ста­новилось все больше. Сменить их на передовой, чтобы они могли привести себя в порядок, подлечиться, по­мыться, сменить белье, выстирать и высушить обмун­дирование, из-за высоких потерь было невозможно. У многих от простудных и кишечных заболеваний воз­никало недержание. Они так и ходили в полностью обга­женных штанах. Мы стали похожи на заросшую, гряз­ную, вонючую, залитую дерьмом орду. Но это было луч­ше, чем вернуть противнику однажды завоеванное.

Моя машина, ставшая совершенно бесполезной на этой обледеневшей грязи, продолжала стоять в укры­тии, в то время как я участвовал в действиях разведыва­тельных и ударных групп, нес караульную службу в око­пах или помогал вытаскивать из зоны огня раненых и убитых, которых потом отвозили в тыл на полугусенич­ных машинах.

Наконец-то прибыло пополнение из Рейха. Это были еще молодые добровольцы, поступившие на службу в войска СС. Однако они могли лишь частично восполнить потери. Их хватило только для того, чтобы постепенно сменять постоянно сидящих в окопах солдат, чтобы те смогли пройти санитарную обработку, сменить обмун­дирование и отдохнуть.

После отражения попытки прорыва русских войск и нашего перехода в оборону на замерзшей местности на нашем участке фронта стало значительно тише.

Это значит, что мы, как и прежде, лежали в окопах под градом бомб вражеской авиации, отражали попытки русских ударных групп нащупать слабые участки в на­шей обороне, перерезать наши линии телефонной свя­зи, прятались от снарядов и мин противника, слушали разлагающую пропаганду, которую противник вещал через громкоговорители на прекрасном немецком язы­ке, обещавшую хорошее обхождение с пленными и пе­ребежчиками, еду, крымское вино, женщин и самое главное: жизнь и возвращение на родину. В полосе со­седней 30-й дивизии противник подстрекал теми же средствами против нас: «Вы, храбрые солдаты вермах­та, истекаете кровью на фронте, в то время как эсэсов­цы едут в отпуск, чтобы по заданию Гиммлера оплодот­ворять ваших жен для воспроизводства нордического пушечного мяса. Вы голодаете, тогда как ваш паек от­дают в качестве дополнительного пропитания эсэсов­ским ублюдкам. Не давайте этому продолжаться! Вы тоже имеете право на отпуск, общение с женами и про­питание!»

И так — каждый день.

На деревьях еще кое-где сохранилась листва, когда начались первые снегопады. Уже в конце октября тер­мометр показывал минус десять градусов. Грязь под ногами превратилась в камень. Все водители должны были следить за тем, чтобы их машины не вмерзли в грунт, чему способствовали перепады температуры.

Мы снова стали строить зимние землянки. К тому вре­мени мы уже кое-чему научились. Саперы не могли рабо­тать за всех. Они еще иногда занимались тем, что при слякотной погоде строили гати из бревен, чтобы обеспе­чить движение по дорогам весной. Все свидетельствова­ло о том, что мы надолго останемся на достигнутых по­зициях, и это было для нас хорошо. Это бы внесло снова порядок и организацию в наше снабжение.

Михальцово — маленькая точка между находящейся на дороге к Красее и находящейся по ту сторону Каменной Горы у теперешней линии фронта. Доктор Бутцаль, в то вре­мя унтерштурмфюрер СС и батальонный врач, его санитар унтершарфюрер Ваннер с помощью пленных советских солдат приступили к строительству зимней землянки.

Сначала мы целый день жгли огромный костер на размеченной площадке между развалинами домов. По­сле того как оттаял верхний слой, мы начали кирками и ломами разбивать землю и вынимать ее лопатами из ямы 4 на 4 метра. Я был постоянно с добровольными русскими помощниками, наблюдал за ними и работал вместе с ними. Они получали такое же пропитание, как и мы, для них было большим преимуществом быть прико­мандированными к дивизии. За ночь дно ямы снова за­мерзло. Но наученные горьким опытом, мы еще вече­ром вырыли в дне глубокие узкие шурфы, в которые утром заложили ручные гранаты, которые подорвали взрывом еще одной гранаты. Благодаря этому удалось хорошо разрыхлить землю.

После нескольких неудачных попыток мы построили землянку отчасти по русскому образцу, отчасти по не­мецкому практичному разумению. Землянка была сде­лана в три наката из тщательно подобранных бревен, накаты были пересыпаны слоями земли. В обозе мне удалось «организовать» большой кусок трофейного брезента, который мы положили сверху на земляную насыпь для защиты от дождя.

С помощью пленных я начал складывать большую печь. В то время как снаружи в большом котле развари­вали глину, чтобы скрепить ею добытые в руинах дере­венских домов кирпичи, в землянке подрастала моя пер­вая конструкция. Это была комбинированная печь — спереди помещалась большая топка с плитой, добытой в разрушенном доме, а за ней — многоходовая печь двух­метровой высоты. К Рождеству мы закончили последние работы по сооружению нашего жилища. Доктор Бутцаль и Ваннер пригласили пленных к столу. Пока они пробова­ли с ними разговаривать по-чешски, они смогли поесть досыта и получили еще еды с собой, когда я отводил их в охраняемую землянку. Потом мы попробовали провести первую топку, которая, к моему разочарованию, совер­шенно не удалась. Каждый раз пламя вырывалось из топки наружу и наполняло землянку дымом, пока сани­тар не догадался снаружи сунуть в трубу комок горящей бумаги. Тогда возникла тяга, печь растопилась и раска­лилась плита. Почти торжественно мы поставили на нее котелки, наполненные снегом, и стали наблюдать за его превращением в воду. До сих пор мы были вынуждены разогревать все на открытом огне снаружи. Это можно было делать только днем, вечером на костер обычно сразу же слетались «подарки» с другой стороны. Втроем мы стояли вокруг нагревающейся печи и радовались как дети тому, что можем уже не мерзнуть на улице. Ранняя зима принесла нам уже температуру ниже 30 градусов. Ну и что такого, что наша печка дымила изо всех швов и делала похожей нашу землянку на сауну? Три наката бревен, толстая дверь, утепленная тряпьем, отделяли нас от ледяной ночи, а ясный огонь в топке не давал нам больше замерзнуть. Чего еще не хватало нам?

По случаю сочельника сегодня выдали маркитант­ские товары: шнапс, вайнбранд, сигареты и шоколад. Как стемнело, подъехал тягач с полевой кухней, в кото­рой было великолепное свиное жаркое с гарниром. Раз­дали рождественскую почту. Мне пришли письма от ма­тери и от Эрики.

Чехословакия, Польша, Франция, Советский Союз. Куда еще забросят наши войска? Из узкого круга моих товарищей вырвало уже двоих. Бфифф лежит уже дале­ко позади в Уторгоши, а Буви в двух километрах за мной в Горшковичах. Где приютился Мик в эту рождествен­скую ночь? Где-то гремит артиллерия. Фронт продолжа­ет действовать и в эту ночь. Дальше к юго-востоку наши товарищи воюют в излучине Волги при тридцатиградус­ном морозе и пурге. А мы можем сидеть в земном лоне, в нашей землянке, под тремя накатами бревен и у те­плой печи.