Реквием по пилоту - Андрей Лях

— Послушайте, Джон, — сказал Эрликон, глядя на отражение своих ботинок в зеркальном полу. — Зачем вы мне все это говорите?

— От смущения, — ответил Дж. Дж. — Сейчас нам предстоит заниматься откровенной глупостью, а я в подобных случаях всегда смущаюсь.

Кромвелевский волчий оскал замерцал над столиком, и Эрлен усомнился в способности маршала смущаться по какому-либо поводу.

— Объясните, Джон, я же ничего не понимаю.

— Пока вы, юноша, спали, я заплатил кому надо, и сегодня нас примет официальный представитель «Дассо» на чемпионате. Его зовут коммерческий советник Реншоу, и вообще-то он в Стимфале глава торгового представительства.

— А что мы ему скажем?

— Не знаю! — вдруг прошипел Кромвель. — Возьмите нас, мы хорошие! Знаю только, что он нам скажет.

— Что?

— Подите к такой-то матери и такому-то отцу, я не дам вам несерийную машину. Вставай, пошли.

— К такому-то отцу?

— Вот именно.

По дороге в представительство — они взяли глидер — Эрликон спросил:

— Джон, а почему все-таки «Дассо»? Из-за того что у них тут резервные самолеты?

— Из тебя будет толк, — усмехнулся Дж. Дж. — Это тебе Дэвис так сказал? Резервные — попал пальцем в небо. У «Локхида» этих, как ты выражаешься, резервных, вдвое больше, а у «Мицубиси» — вчетверо. Нет, не будем строить иллюзий. Дэвис потому и заговорил о «Дассо», что знал: у них со Скифом какие-то интересные отношения. Какие, почему? Этого твой самоходный дядюшка сказать не пожелал.

Ведомая общим дорожным компьютером, исправно тормозя у светофоров, черная лепешка глидера влекла пилотов через центр города, через Гринвич-сиркус, где Эрлен недавно поджидал Ингу, и дальше, на сей раз — на север.

— Вообще в этой истории все непонятно, — продолжал Кромвель, с удобством разлегшись по диагонали салона. — Я начинаю думать, что Скиф что-то перемудрил, когда погнал нас в Стимфал. Если уж «Дассо», то отчего же не выяснить все прямо в Париже? Что ж, время-то он точно выиграл… Знаешь, как Понтий Пилат умыл руки?

— Ну, было что-то… При чем тут Понтий Пилат?

— Было, было… При том, что Скиф сейчас на Валентине и, ручаюсь тебе, увидим мы его не скоро… Ладно, это все присказка, теперь слушай сказку. О чем мечтало человечество на протяжении многих-многих лет?

— О счастье.

— Верно, а счастье заключается в том, чтобы построить многоцелевой универсальный истребитель-бомбардировщик, чтобы он дал и изоляцию района, и превосходство в воздухе, и для ПВО, и так далее. Правда, опыт все того же человечества показывает, что создать универсальную машину невозможно, но вспомним перпетуум-мобиле — соблазн велик. Короче, строят все — «Мессершмитт», «Боинг», «Сухой»… «Дассо», к которому мы едем, тоже строит уже, наверное, лет десять, если не больше.

— Джон, но ведь на Земле производство оружия запрещено.

— Оставь этот детский лепет и вникай. Что именно у них там вышло, никто не видел. В этом году они вроде бы испытали и закончили. Все ждали, что они выставятся весной в Бурже, а «Дассо» — молчок! — и ничего. Летом в Фарборо — хоп! — снова тишина. Вот какая загадка. Я боюсь, что именно эту Несси Скиф нам и подставляет.

— В таком случае мало у нас шансов.

— Я же сказал: делаем глупость. Впрочем, говорят, что дуракам везет…

Северный Стимфал — преддверие Портового Стимфала с его роскошными рыбными рынками — никакими достопримечательностями не блещет, и туристы сюда заглядывают редко. Это типичный стеклянно-бетонно-алюминиевый деловой район офисов, банков, биржи и дневных закусочных — после шести вечера улицы вымирают.

Представительство фирмы «Дассо Бреге» отличалось от прочих разве что скромной мраморной рамкой портала. Глава отделения располагался на пятом этаже в подобии аквариума с торцовой стеной из малахита; в самом центре этой стены висел миниатюрный морской пейзаж с полосатым спинакером. Почтенный Реншоу сидел на красном вращающемся стуле возле низкого стола, на котором стояла пепельница и больше ничего не было.

— Прошу вас, садитесь, — вежливо предложил он. Полномочный представитель «Дассо» был мал ростом, лыс, толст, носил очки в черепаховой оправе, и на носу его росла внушительная скульптурная бородавка. В голосе Реншоу звучало неподдельное добродушие, но с оттенком совершеннейшей безнадежности, так что Эрлен успел подумать: «Кромвель прав, дело плохо», однако сам маршал, практически невидимый в свете дня, устремился вперед с боевым задором.

— Дорогой господин Реншоу, — начал он с наигранным подобострастием и даже несколько вкрадчиво, — жестокая судьба заставляет меня заниматься крайне неблагодарным делом, и единственное, на что я рассчитываю, — это на вашу снисходительность и сочувствие, известные всему летающему миру.

В ответ Реншоу ласково улыбнулся и сложил руки на животе.

— В недобрый час, — тягуче гнул Кромвель, — я принял предложение «Хевли Хоукерс» и поплатился за это. Вы слышали мою печальную историю. Позвольте мне теперь обратиться к вам с вопросом: не поможет ли мне ваша уважаемая фирма, имея в виду, что до второго этапа осталось двенадцать дней?

Сочувственно склонив голову набок, советник ответил:

— Молодой человек, ваш случай, эта авария вызвала у нас живое участие, все мы очень рады, что вы остались живы, ваша профессия… вы понимаете. Я очень рад, что могу вас лично поздравить, но увы, увы. У фирмы в настоящий момент нет никаких возможностей хоть сколько-нибудь вам посодействовать.

И господин Реншоу грустно улыбнулся.

— У вас доброе сердце, — произнес Кромвель задумчиво. — Но хорошо ли вы подумали? Скоро полгода, как в Стимфале простаивают ваши экспериментальные модели. Нет ли возможности напомнить о них руководству компании и не поможет ли мой приход некоторому ускорению вашей карьеры?

Советник сразу перестал улыбаться:

— Молодой человек, я не знаю и не намерен…

— Придется, — сказал Кромвель чрезвычайно мягко. — Послушайте меня, Реншоу. Я знаю, что прошу невозможного, но постарайтесь напрячь мозги и не возмущаться, а уразуметь, что я говорю. Фирма платит вам шесть тысяч в месяц. Что бы вы сейчас ни натворили, вашей пенсии ничто не угрожает. У меня есть все шансы выиграть этап на той машине, о которой идет речь, и превратить ваши шесть тысяч в двенадцать. Сделайте хоть однажды решительный шаг. О вас напишут все газеты. Чего вам регулярно желают? Дерек, будь же мужчиной!

Бог весть что маршал имел в виду, но на Реншоу это явно произвело впечатление.

— Я… — каркнул он. — Я…

— Знаю, знаю. Вы это не решаете. Но слово замолвить вы можете, а только это от вас и требуется.

Реншоу запыхтел, как древняя паровая машина, потом вдруг заявил: