ГИТЛЕР, Inc. - Гвидо Препарата

Генерал фон дёр Гольц, участник путча, приказал стрелять в пикетчиков, но его приказ не был выполнен, так как соперник оказался равным. Теперь всё было кончено.

Однако судьба путча решилась всё же в кабинетах рейхсбанка. В воскресенье, 14 марта, Рудольф Хафенштейн, управляющий Центральным банком, принял эмиссаров путчистов, обратившихся к нему с требованием денег, которыми они собирались оплатить действия войск. Требование было напечатано на обычном листе бумаги и подписано Каином. Хафенштейн, пунктуально придерживаясь протокола, ответил, что изъятие денег из банка может быть произведено только но специальному чеку, образцы которых имеются в канцелярии, но тут же довольно дерзко добавил, что банк не работает по воскресеньям... Доверенные лица Каппа вежливо ретировались и снова появились в банке на следующее утро с чеком, по всем правилам подписанным Каппом; банкир, сохраняя свою обычную невозмутимость, заявил, что не знает никакого Каппа. Такая же сцена повторилась и на следующий день, когда Хафенштейн отказался признать действительными чеки, подписанные на этот раз Люттвицем. Отчаявшись, заговорщики обратились к Эрхардту, умоляя того штурмом взять подвалы рейхсбанка, на что Kapitan отреагировал не лишенной остроумия отповедью, заявив, что он офицер, а не взломщик сейфов. Kapitan, должно быть, отчётливо понимал, что наличность лишь позволила бы путчистам продержаться ещё какую-нибудь неделю; банки — это не сундуки, истекающие блестящими монетками, но кредиторы, одалживающие «ключи» — ключи к своим сетям, которые в обиходе называют «кредитные линии». И именно в кредитных линиях, то есть, по сути, в деньгах, было отказано; удавка затянулась.

К семнадцатому числу всё бежали: Капп на самолёте улетел в Швецию; Лютвиц скрылся в Венгрии; Людендорф и ещё несколько командиров Добровольческого корпуса бежали на юг, в Мюнхен; Требич был «одним из последних заговорщиков, покинувших здание имперской канцелярии» (65).

17 марта в берлинском аэропорту приземлился старый военный самолёт, пилотируемый асом Первой мировой войны Греймом. На борту самолёта находились Дитрих Эккарт и его помощник Адольф Гитлер, присланные ,в столицу капитаном Майром, чтобы «проинформировать Каппа о положении дел в Баварии» (66). Когда Гитлер спускался по трапу, к нему якобы подбежал какой-то человек, крича: «Бегите прочь! С Лютвицем покончено, красные захватили город!» (67) Говорят, что этим человеком был Требич. Согласно другому источнику, в беспорядке и сумятице последних часов Эккарт и Гитлер добрались до имперской канцелярии, где видели, как Требич поднимается по лестнице. Говорят, что Эккарт сказал, обращаясь к Гитлеру: «Пошли отсюда, Адольф, нам здесь делать больше нечего» (68).

С фальшивыми документами, полученными от представителя советского посольства Вигдора Копна, Требич и Бауэр покинули Берлин (69). Спровоцированные всеобщей забастовкой, по всей Германии начались беспорядки, подавленные в течение вёсны батальонами рейхсвера. При усмирении этих беспорядков были убиты около трёх тысяч человек, что послужило ещё одним доказательством того, что пролетарская революция, хотя и отличалась жестокостью, никогда не представляла реальной угрозы для Германии.

В Баварии ход событий принял совершенно иной оборот. Командующий местными частями рейхсвера фон Мель, «прямо не поддерживая Каппа», воспользовался представившейся «возможностью и сместил социал-демократическое правительство Гофмана, поставив на его место Густава фон Кара, высокопоставленного чиновника, известного консервативными монархическими взглядами, как своего уполномоченного политического представителя» (70). Таким образом, в Мюнхене офицеры смогли избежать отчуждения партии финансистов и промышленников. Если бы Капп и его сподвижники так же поступили бы в Берлине, полагает историк Артур Розенберг, то их мятеж увенчался бы успехом (71). Представитель ведомства британской печати в Германии лорд Ридделл в марте 1920 года записал в своём дневнике, что успешный монархический путч мог «изменить всё» (72).

И всё же, чего хотел добиться Требич своими действиями? После того как заговорщики бежали из Берлина, в печати начали циркулировать упорные слухи о том, что на самом деле «вину за попытку переворота следует возложить на некоего британского агента — Требич-Линкольна, который сначала инициировал путч, а потом привёл его к краху, «имея при этом целью завоевать доверие легковерных офицеров и политиков, информируя британское правительство — естественно, по тайным каналам — о ходе событий и получая от него подробные инструкции о следующих действиях» (78). Догадки и предположения этого «берлинского журналиста с непомерно развитым воображением», отброшенные биографами Линкольна как «абсурдная гипотеза», видимо, всё же ближе к истине, чем противоположная точка зрения, а именно, что Требич телом и душой принял участие в заговоре генералов только из-за мании величия, каковой он якобы страдал.

Хотя мы можем с известной долей уверенности предположить, что Требич был нанят британской разведкой именно для того, чтобы провалить путч, мы всё же не знаем, как он сумел это сделать (74): документальные свидетельства слишком скудны, но есть некоторые основания полагать, что в действительности тот паралич, который сковал Центральную Германию в середине марта 1920 года, был обусловлен вовсе не забастовкой, а деятельностью импровизированной Требичем пресс-службы. Он распространял — трудно сказать, единолично или вместе с какими-то своими сподвижниками — невероятно запутанную, весьма разнообразную, фальшивую и подстрекательскую информацию. По крайней мере, из всего этого потока можно вычленить три ключевых послания, имевшие точных адресатов:

1. Левым политическим силам. 18 апреля 1920 года печатный орган КПГ «Die rote Fahne» («Красное знамя») поведал своим читателям, что авантюрист Требич-Линкольн, «истинный политический вдохновитель заговора Людендорфа—Бауэра», заявил, «сославшись на заслуживающие доверия источники», что Капп и его люди желали спровоцировать рабочий класс на восстание, которое после этого «было бы потоплено в крови» (75).

2. Буржуазии. Начиная с 17 марта «Frankfurter Zeitung», рупор влиятельных финансовых и промышленных кругов, которая в течение трёх предыдущих дней завуалированно призывала к открытому сопротивлению Каппу и «иностранному империализму» (76) (интересно, кто были эти иностранцы?), напечатала несколько статей, согласно которым сам фон Л ютвиц, полковник Бауэр и капитан Пабст вели переговоры с независимыми социалистами, гарантируя со стороны ветеранов Прибалтики поддержку коммунистам в установлении Советской Республики (77).

3. «Британцам». В самом начале путча Требич заявил иностранным корреспондентам, что встречался с генералом Малкольмом, который заверил его в том, что британское правительство симпатизирует новому режиму (78). Британская миссия так горячо опровергала эту утку, что забеспокоился даже Брокдорф-Ранцау, бывший министр иностранных дел, который поспешил избавить Каппа от опасных фантазий. Дипломат буквально примчался в имперскую канцелярию и поведал путчистам Каппу и Людепдорфу, что всё эти измышления суть не что иное, как sacre mensonge (самая низкопробная ложь). «Это доконало обоих господ», клявшихся в верности британцам» (79). Вскоре последовал крах.

Два дополнительных замечания:

1. Когда один из двух главных представителей России в Германии, журналист Радек, вернулся в Москву в феврале 1920 года, он представил рапорт Совету народных комиссаров, в котором возражал против заключения военного союза с Германией; совет же решил пока воздержаться от каких-либо конкретных шагов. Однако 3 марта Радек выступил по радио с умиротворяющим заявлением: «Мы считаем, что в наше время капиталистические государства могут сосуществовать с государством пролетарским» (80). 14 марта, на второй день Капповского путча, тот же Радек выступил в официальном рупоре советского режима, в газете «Известия»: «Военный переворот в Германии есть событие мирового значения... Прогнав Носке, генерал Люттвиц разорвал грязную бумажку Версальского договора... Пока этот новый режим будет существовать, мы готовы жить с ним в мире, хотя и надеемся, что и его ждёт неминуемый конец...» (81)

Такую же линию проводила и КПГ, призывая рабочих не участвовать в антиканповских забастовках.

2. Требич рассказал корреспонденту «Дэйли ныос», «что его партия через Кёльн получила поддержку от Уинстона Черчилля». В этой связи начальник британской военной миссии генерал Малкольм 15 апреля 1920 года заметил в своём дневнике: «Если исключить отсюда заинтересованность Уинстона Черчилля, то во всём этом есть тень правды, именно на этой тени, без сомнения, и построены всё небылицы о британской поддержке» (82). «Слухи о причастности британцев упорно циркулировали в течение нескольких недель, невзирая на опровержения... Малкольма и даже самого премьер-министра Ллойд Джорджа, с которыми тот выступил в палате общин» (83).