Жена по контракту (СИ) - Манило Лина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я тут тебя подожду, — тихо сказала Лана, останавливаясь у входа в отдельный бокс.
Я кивнул и машинально осмотрелся по сторонам, на уровне подсознания оценивая безопасность помещения. По коридору от стены к стене блуждал ещё один охранник — как две капли воды похожий на «вахтового». Странно, что нигде не было видно Снежаны, но на самом деле меня мало волновала она. Просто она так истерила, так плакала по телефону, а сейчас и след простыл. А, к чёрту.
Охранник с абсолютно бесстрастным выражением лица — скучающим даже — прощупал меня на предмет запрещённой фигни, и через пару мгновений я уже стоял возле двери в палату.
Здесь, хвала богам, никого не было. Лишь тишина, приглушённый писк каких-то приборов и пахнущий отчаянием и смертью воздух.
— Арманд, сынок, проходи. — Голос Жени казался совсем чужим, а сам он был бледным, но глаза горели жизнью, за которую он так отчаянно держался зубами. — Как ты?
— Да что со мной будет? — отмахнулся я и присел на стул, приставленный к койке.
Женя лежал, бледный и уставший, опутанный проводами, с воткнутой в вену иглой капельницы, а лекарство мерно капало, отсчитывая мгновения.
— Арманд, у нас не так много времени, я хочу тебе кое-что сказать.
Откашлялся, а я незаметно сжал кулаки, чтобы отвлечься от сосущей пустоты внутри.
— Сынок, я скоро умру. — Взмах руки, пресекающий любые возражения. Как часто я видел этот жест за прошедшие годы, и всегда он действовал на людей безотказно. — Это жизнь и она рано или поздно заканчивается.
Я молчал, пытаясь не сорваться, потому что вся эта философская хрень хороша для сопливых мелодрам. Да, я злился, но не на Женю, а на того, кто снова решил отнять у меня кого-то близкого.
К потерям невозможно привыкнуть, можно лишь делать вид, что научился справляться.
— Я давно уже написал завещание, — продолжал тем временем Женя. — Это важно, потому слушай внимательно. И я отписал всё, что у меня есть, тебе.
— Да ну? — не удержался я, потому что совершенно не ожидал подобного.
— Именно, — слабо кивнул Дмитриевский, улыбаясь. — Сам знаешь, кроме тебя, у меня и нет никого.
— А Снежана?
В ответ лишь молчание, но всё-таки Женя ответил:
— У неё есть всё, что ей нужно. — Слова прозвучали зло, и на миг вернулся тот резкий и напористый Евгений Дмитриевский, который стремительно растворялся в тумане болезни. Я потёр ладонью шею, а кожа была горячей на ощупь, точно у меня температура подскочила. — Думаешь, я не знал, что она налево смотрит? Знал, конечно, но…
— Любил её?
— Да. Представляешь?
Странно было слышать от Дмитриевского хоть что-то подобное. Он ведь всегда был несгибаемым и женщин держал рядом только ради красоты, как необходимый аксессуар. Чтобы на бесконечных встречах и приёмах было с кем показаться. А тут, ты гляди…
— Ты всегда был умным мальчиком, — горько усмехнулся Женя, глядя на меня. — И на такого, как я, найдётся своя Снежана.
Я молчал, потому что не хотел портить и без того тягостный момент лишними словами. Но и наследство мне было не нужно, свои деньги девать некуда.
— Арманд, ты ведь мне как сын. Нет, ты больше, чем мой ребёнок, которого мне так и не суждено было иметь. Ты мой друг, моя правая рука, человек, воспитанный мной и впитавший самое лучшее. Я всегда мог на тебя положиться. — Я видел, с каким трудом давались Жене эти слова, но он всегда был упорным, хоть голос с каждой секундой звучал всё тише. — Не отказывайся, не будь глупцом. Потом можешь всё продать, раздарить, но дай мне умереть счастливым, зная, что я сделал для тебя всё, что мог.
Я не знал, что сказать. Чёрт возьми, сидел безвольный, точно мешок, дерьмом напиханный, а в голове ни одной разумной мысли. Чтобы оценить щедрость Жени, нужно было смириться, что его скоро не станет, а в это я верить отказывался. Малодушничал, прятал голову в песок, отмалчивался, но не хотел с этим мириться.
Да и какие слова здесь были бы к месту? “Не волнуйся, всё будет хорошо!”? Или: “Мы ещё повоюем”? “Не раскисай”? “Ты поправишься”?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Херь это, а не нужные слова. Я достаточно взрослый, чтобы верить в сказки.
— Посиди со мной, пока я засну, — попросил Женя, и столько какой-то почти детской трогательности было в этой просьбе, что я, чёрт возьми, готов был разреветься впервые за очень много лет.
Даже, когда хоронили Олю, я не плакал. За нерождённым своим сыном не рыдал, потому что понимал: сорвусь и тогда никогда уже не выкарабкаюсь. Но тогда и всегда рядом со мной был Дмитриевский — единственный человек, кто знал меня любым, в самые дерьмовые периоды моей жизни.
Засыпая, Женя говорил, что счастлив знать, что я уже не один. Шептал, что ему очень понравилась Лана, и просил завести, как минимум, пятерых спиногрызов. В итоге всё-таки заснул, а я посидел рядом несколько минут, глядя на мигающие лампочками приборы и прислушиваясь к тихому хриплому дыханию.
В палату заглянула медсестра, улыбнулась мне, а в глазах усталость и тревога. Я не стал задерживаться — поднялся, коснулся рукой исхудавшего плеча Дмитриевского и, не оборачиваясь, вышел в распахнутую дверь. Проклятие, как в груди-то давит что-то, скребётся, ноет…
Потёр глаза, сжал пальцами виски, делая глубокие вдохи. Нужно успокоиться, нужно домой ехать, выспаться, что ли. Если вообще получится в ближайшее время заснуть.
Когда вышел из двери бокса, увидел Снежану. Она меня тоже заметила, потому что скуксилась как-то вся, поникла, будто рыдать намерилась. Шагнула в мою сторону, ещё раз и ещё, и вот уже повисла на моей шее, хлюпая носом.
— Ты был у него, был? — рыдала Снежана, захлёбываясь икотой. — Меня не пускают, он не пускает. Я не знаю, что делать. Он не хочет меня видеть, только тебя!
— Отвали от меня, — попросил, отрывая цепкие руки от своей шеи. — Не хочет видеть, значит, не ходи. А мне и так тошно.
— Арманд, но я ведь его жена, — всхлипнула, а я понял, что на нас уже смотрят охранники, да и пара медсестричек поглядывали с интересом, застыв в коридоре.
— Ваша семья, сами разбирайтесь.
Я старался говорить тише, чтобы не привлекать повышенное внимание, но вдруг увидел Лану, выходящую из лифта с двумя большими стаканами кофе. Вышла, да так и замерла в метрах десяти от нас со Снежаной.
В голубых глазах что-то странное мелькнуло, и Лана было сделала шаг вперёд, но снова остановилась.
Снежана тоже увидела Лану, и я поклясться готов, что на её неестественно пухлых губах мелькнула улыбка.
— Ладно, Арманд, вижу, тебя ждут, — заметила и отошла от меня, давая возможность уйти. — Удачи.
Но что-то мне подсказывало, что имела она в виду вовсе не это.
25 глава
Лана
Когда Арманд скрылся в дверях бокса, я попыталась почитать книжку, скачанную недавно в телефон, но поняла, что буквы плывут перед глазами, а в ушах шумит от беспокойства. Точно не до приключений отважного рыцаря, отстаивающего честь дамы, и его бравого товарища.
Снова спрятала телефон в сумку, тяжело вздохнула и поднялась на ноги. Охранник, больше похожий на быка-переростка, чем на мужчину, посмотрел на меня, точно выстрелил — прицельно, с подозрением, а я в ответ улыбнулась ему.
Улыбка — единственное моё оружие. Защищалась, как умела.
— Я за кофе схожу, — сказала, а охранник пожал плечами. Мол, ему на эту информацию в целом и меня в частности плевать с высокой колокольни.
Правда, напоследок сжалился надо мной, убогой:
— Там, внизу, автомат есть хороший. Только не возле входа — в нём не кофе, а моча черепашья.
— Спасибо, — снова улыбнулась, а охранник отвернулся, теряя ко мне всяческий интерес.
Какие они все суровые, аж страшно. Впрочем, этих ребят я не боялась — то ли привыкла уже к постоянному присутствию в моей новой жизни подобных товарищей, то ли верила, что больница слишком безопасное место, чтобы со мной могло здесь хоть что-то произойти.