Батяня. Бой против своих - Сергей Зверев

Ухом, прижатым к земле, старлей уловил легкую вибрацию — робот уходил, не сделав выстрела! Затаивший до этого момента дыхание Барханов жадно хватил ртом воздуха и тут же почувствовал, как учащенно забилось в груди сердце. Он мог быть уже мертв, но, к его удивлению, робот оставил его в живых.

«Может, камеры не сработали, или робот принял меня за труп, — Барханов поймал себя на мысли, что думает о роботе, как о живом существе, но иначе он не мог, годы службы в десанте приучили всегда ставить себя на место противника, — нет, такая высокотехнологичная машина не могла купиться на дешевый трюк, который раскусил бы любой десантник-первогодок. Хотя…»

— Ты цел? Смотрю, и ты не шевелишься. Ну, думаю, и тебе хана, — прошептал подползший к командиру группы лейтенант Крюковский.

— Он реагирует только на движение, — запуская руку в рюкзак, ответил старлей, — если прикинуться трупом, не дышать и не дергаться, робот тебя не тронет.

Лейтенант сглотнул:

— Откуда такая уверенность, старлей?

— Я же жив.

— Может, и так… Но если лежать, не дышать и не двигаться, то ни хрена и не сделаешь.

Барханов не собирался спорить — на это просто не оставалось времени. Протянув Крюковскому моток проволоки, он произнес:

— Бери с собой Гунько, растяните проволоку-спираль и замкните периметр вокруг робота. Он хоть и пуленепробиваемый, но остановить его можно. Из кольца ему некуда будет деться. Намотает на гусеницы и встанет. А если мы его обездвижим, справиться с ним будет гораздо легче.

— Твои слова, старлей, да богу в уши.

— Я с сержантом Рохиным отвлеку его огнем, а вы держитесь от него подальше. Зря подставляться под пули не стоит.

— Есть!

Лейтенант Крюковский и сержант Гунько расползлись в противоположные стороны. Им предстояло окружить проволокой-спиралью огромную территорию, проползти вне досягаемости телекамер робота. В любом случае, когда круг замкнется, роботу из него уже не вырваться. Таким был план Барханова.

Но любой план хорош лишь на бумаге или в голове, однако на местности исполнителя всегда подстерегают неожиданности и непредвиденные обстоятельства.

Крюковский первый столкнулся с ними. Соскользнув в низину, он буквально уперся в густые заросли черемухи.

«Если этот напичканный электроникой урод рванет через кусты, он примнет спираль густыми ветками, пройдет поверху…» — и лейтенант коротко выругался матом.

Пришлось обползать заросли. Тончайшая, сверхпрочная проволока с легким шуршанием выскальзывала из упаковки. И теперь у Крюковского не было уверенности, что ее хватит замкнуть периметр.

Еще одна короткая автоматная очередь прозвучала за спиной лейтенанта. И тут же ей ответила такая же короткая — пулеметная.

«Барханов или Рохин? Долго им не продержаться».

Крюковский вовсю работал локтями, поглядывал в темноту. Где-то там за пригорком полз и сержант Гунько, и лейтенанту хотелось верить, что участок тому достался более ровный и чистый. А ведь предстояло еще и встретиться в темноте, замкнуть кольцо. Рацией не воспользуешься — робот сканирует эфир, сразу засветишь свое местоположение. А в темноте периодически вспыхивал вращающийся крест многоствольного пулемета. Лейтенант слегка сжал упаковку — в ней осталось менее половины от всей проволоки, могло и не хватить. Но теперь можно было ползти быстрее, стало ясно, что робот или не замечает его, или просто реагирует на более актуальную опасность — стрельбу короткими очередями, которую попеременно вели то Барханов, то Рохин, удерживая автоматического убийцу на месте.

Острый конец тонкой проволоки выскользнул из упаковки, оцарапав запястье. Крюковский выбросил руку в темноту, пытаясь его поймать, но вместо тонкой металлической нити нащупал влажный, хлюпающий мох. Проволока была потеряна. Лейтенант ощутил холод в душе.

«Эту чертову проволоку и днем-то толком не разглядишь, а ночью и подавно».

Он полз, выставив перед собой руку, пока наконец пальцы не коснулись мгновенно согревшейся в ладони проволоки. Закрутил ее, завязал за ствол дерева, верхушка которого четко виднелась в лунном свете. Теперь оставалось встретить сержанта Гунько. В случае чего проволоку можно было и немного подтянуть — спираль все-таки. А в ночном полумраке попеременно возникали вспышки выстрелов…

…Наконец-то Барханов сумел убедить себя, поверил в то, что воюет не с человеком, а с машиной, вместо настоящих мозгов у которой — электронные. А значит, рассуждает она по четко заданным параметрам — по заложенной в нее программе, и неспособна разгадать непредвиденную хитрость противника. Пусть она и просчитывает ситуацию наперед, но не может быть машина умнее и хитрее своего создателя — человека.

«Робот видит вспышку выстрела, а самого бойца — нет. Тот за бугром. Куда он будет стрелять? Конечно же, в направлении вспышки — быстро и незамедлительно!» — примерно так рассуждал Барханов.

Намотав ремень автомата на руку, он выставил оружие над бугром и нажал спуск. Короткая очередь из трех пуль ушла «в молоко». Тут же убрал автомат и откатился в сторону. Старлей не просчитался — выпущенная пулеметная очередь снесла мох, шрапнелью разбрызгала песок точно на том месте, где только что был ствол автомата. Послышался шорох траков — робот приближался.

— Делай, как я! — крикнул Барханов.

А сержанта Рохина и не надо было учить, он схватывал на лету. Ведь десантура — это в первую очередь умение быстро соображать, мгновенно принимать нужные решения. Без этого умения не выжить.

— Ну, иди сюда, жестянка, — процедил сквозь зубы Рохин, выпуская из-за укрытия короткую очередь.

Робот сразу же переключил свое внимание на второго противника, пулемет дернулся на кронштейне и коротко плюнул огнем. Но за мгновение до этого сержант уже перекатился за дерево, легко уйдя из-под обстрела.

«Сработало», — почему-то без особой радости подумал Барханов, словно предчувствовал, что робот способен обучаться и долго его обманывать не удастся.

Т-191 уже двигался на сержанта.

— А теперь моя очередь, — Барханов, удерживая автомат на вытянутой руке, а сам прячась за деревом, нажал на спуск.

Пули, чиркнув о корпус робота, рикошетом ушли в кусты.

«Ты смотри, не целясь, попал», — Барханов сжался в комок за деревом, приготовившись к атаке.

Пулеметная очередь просвистела совсем рядом. Робот торопливо, если такое определение может относиться к бездушной машине, двинулся к дереву. Теперь сержанту предстояло переключить внимание на себя. Он, лежа на спине, поднял оружие. Но на его неприцельные выстрелы робот уже не реагировал. Скорее всего в его электронных «мозгах» сложилось следующее решение: расправиться с противниками поодиночке.

Сержант перевернулся на живот.

«Ну, иди, иди сюда».

Рохин приподнял автомат и выстрелил — на этот раз прицельно, насколько это позволяла сделать ситуация. Убрать оружие он не успел. Пулемет мгновенно развернулся на кронштейне, полыхнул огнем. Автомат буквально вырвало из руки сержанта. Покореженное оружие отбросило метров на пять.

Барханов, оценив ситуацию, открыл огонь, на какое-то время переключив внимание робота на себя. Но стоило сержанту проползти два шага к своему оружию, как машина-убийца развернула пулемет в его сторону.

— Не высовывайся, — крикнул Барханов.

Робот словно раздумывал — за кого приняться в первую очередь. С еле слышным жужжанием пулемет поворачивался. Воспользовавшись этим, Рохин схватил за ремень и дернул автомат на себя. Но оружие было изувечено — затвор заклинило намертво.

Завращались катки, зашуршали траки. Робот буквально мчался к укрытию сержанта. Понимая, что медлить больше нельзя, Рохин сорвал с пояса осколочную гранату, вырвал чеку, бросил, вжался в землю. Полыхнул взрыв.

Барханов видел, как робота подняло взрывной волной и тут же опустило боком на мох. Гусеницы беспомощно «месили» воздух. Камеры дергались на выдвижном штативе, словно в конвульсиях.

Сержант мотнул головой, сбрасывая окативший его песок. Торжествующая улыбка появилась на его лице. Казалось, что все позади и…

Но Рохин недооценил своего противника, позабыв, что имеет дело не с грудой железа, а с высокотехнологичной машиной для убийств, — пулемет выровнялся на кронштейне, камера зажужжала и повернулась в сторону ликующего сержанта. Короткая очередь, и он уже лежал на земле, зажимая простреленную ногу.

— Отползай! — крикнул Барханов, понимая, что Рохин уже не боец.

Робот загудел, «пытаясь» встать на траки, но гусеницы беспомощно наматывали на себя воздух. Казалось, что так может продолжаться довольно долго, как это бывает с перевернутой на крышу игрушечной машинкой — колеса крутятся, а сама она не едет, и пока человек не вмешается, ничего путного из этого не выйдет. Но, в отличие от примитивной игрушки, у робота хватало собственных сил и ресурсов, чтобы справиться с этой задачей.