Благословение святого Патрика - Вера Колочкова

Зря она не оставила ему свой номер телефона. Он же просил… По крайней мере, можно было бы жить от звонка до звонка. Слышать голос. Говорить о чем-нибудь, хотя бы о пустяках. А так… А так – нет ничего. Пустое кружение по квартире, уборка, обед, постирушки… Даже читать нельзя. Ушло обаяние чтения, не принимает душа, обиделась. Будто она предательница какая. Она ж не виновата, что приходится носить в себе эту гулкую пустоту…

Борис Иваныч вчера сказал, что ей надо срочно в отпуск. Что глаза стали тусклыми, как у дохлой рыбы. А зачем отпуск, не надо ей отпуска… Что она там будет делать? По квартире кружить целыми днями? По улицам бродить, как медведь-шатун?

Можно, конечно, у Жени номер телефона попросить… Придумать, соврать что-нибудь. Да, это мысль… Не такая уж и спасительная, но мысль.

– Мам, я пошла, приду поздно! – заглянула на кухню Машка, нарядная, благоухающая, как цветок. – Ты меня не жди, спать ложись! Мы с Женькой сегодня в клубак намылились!

– Что, одни?

– Да нет… С ребятами из нашей группы.

– А ребята потом вас по домам развезут?

– Ой, мам, ну что ты со мной, как с маленькой…

– Дело не в возрасте, Маш. Дело в ночных опасностях. А Женя… Вы вместе потом приедете?

– Не-а. Женька теперь у бабки под особым контролем. Та требует, чтоб она только дома ночевала. Говорит, помереть боится.

– А что, она плохо себя чувствует?

– Да прям… Это она из вредности. Да ты ж сама ее видела… Хотя, знаешь, у них отношения в последнее время наладились вроде. Женька говорит, бабка не так уже зверствует…

– Что ж, я за нее рада. Привет ей передавай от меня.

– Хорошо, передам… Ну все, я пошла, не скучай. А то ты в последнее время совсем как-то завяла… Где твоя романтичность, мам? И глаза непривычно грустные…

– Ладно, иди уже. И пусть ребята вас потом по домам развезут, иначе я стану не только романтичной, но и ужасно вредной, непонимающей и злой матерью! И в следующий раз никуда тебя не пущу!

– Ладно, ладно… Испугалась, дрожу вся…

Она слышала, как захлопнулась дверь за Машкой. Задумалась, глядя в окно, опять провалившись в свою маету. И очнулась, услышав, как поворачивается ключ в замке…

Поначалу подумала – Машка вернулась, забыла чего-нибудь. Но в прихожей уже звучал голос Германа – громкий, хозяйский:

– Прошу, заходите! Обувь можно не снимать! Заходите, осматривайтесь… Квартира хорошая… Правда, ремонта давно не было, но вполне все пристойно выглядит, жить можно!

Она двинулась в прихожую, как сомнамбула, на ходу развязывая тесемки фартука за спиной. Так и не развязала – запуталась дрожащими пальцами в узелке. В узком коридорчике столкнулась с Германом, вернее, с его торжествующим взглядом – ну что, мол, обещал я тебе неприятности? А ты не верила? На вот теперь, получай…

– Сюда прошу, проходите! – повернув голову, зазывно кликнул он в сторону прихожей.

– Да, да, идем… – пророкотал в ответ ему глухой мужской баритон.

Она отступила на шаг, повернулась, молча пошла обратно на кухню.

– Э… Ты что, не поняла? Я покупателей привел… – немного растерянно проговорил ей в спину Герман.

– Почему? Поняла… – ответила равнодушно, полуобернувшись. – У меня там картошка на плите подгорает…

Не было у нее на кухне никакой подгорающей картошки. На кухне осталась маета, из которой она так и не выбралась. Такая маета, по сравнению с которой Германова эскапада – всего лишь цветочки…

Встала у окна, сложив руки по-бабьи кралькой. Из гостиной слышались голоса – густой мужской и веселый женский. Потом голоса стали глуше – наверное, в Машкину дальнюю комнату ушли. Вот по коридору в сторону кухни раздалось легкое цоканье каблуков…

– Простите… А можно, я кухню посмотрю?

Обернулась от окна, столкнулась взглядом с умными веселыми глазами потенциальной покупательницы, улыбнулась ей равнодушно:

– Да, конечно. Смотрите, пожалуйста.

– Мгм… – обвела женщина взглядом кухню. – Все понятно… – И вдруг задала совершенно неуместный для случая вопрос: – А вы, наверное, разводитесь, да?

– Нет. Мы давно разведены.

Женщина чуть подняла бровь, кивнула понимающе головой, снова обежала взглядом кухню.

– Ну, что тут? – шагнул в кухонный проем мужчина, и впрямь довольно солидный, под стать своему баритону.

– Да ничего… Кухня стандартная, в общем… – пожала плечами женщина. – Хорошо, что квадратная. Мне нравится.

– А сколько здесь прописанного народу числится?

Это уже к ней, видимо, вопрос. Не успела ответить – Герман опередил, высунув голову из-за плеча мужчины:

– О, об этом не беспокойтесь! Вообще-то здесь двое прописанных… Но ведь это… Мне юрист объяснял, как там по закону звучит, сейчас вспомню…

– Вы хотите сказать, если собственник продает квартиру, то право пользования для членов семьи прекращается? – вежливо подсказала ему женщина.

– Ага! Точно! Для членов семьи право прекращается!

Мазнул по ее лицу быстрым взглядом, подмигнул, произнес с довольной улыбкой:

– Слышала, Лизок, что это значит? Все поняла или нет?

Она ничего не ответила, лишь отвела взгляд. В наступившей неловкой паузе стало слышно, как звонко шлепают капли воды в раковину из плохо закрученного крана.

Переступила с ноги на ногу женщина, неловко кашлянул в кулак мужчина.

– Пойдемте, я вам санузлы покажу! – деловито произнес Герман, поворачиваясь и взглядом увлекая за собой мужчину. – Ремонт пять лет назад был, я вам уже говорил… Но там все довольно прилично…

– Простите меня за излишнее любопытство… – улыбнувшись, робко спросила женщина, – это что сейчас такое было? Вроде показательного выступления специально для вас, я правильно поняла?

– Ну… Можно и так сказать, в общем.

– Так квартира в конечном итоге продается или нет?

Она улыбнулась, пожала плечами. Умная какая женщина – с ходу все поняла. И глаза у нее тоже умные, пронзительные такие.

– Понятно… Ну, что я могу вам сказать, Лиза? Ничего и не могу, только посочувствовать по-бабьи. Все мужики сволочи, чего с них возьмешь? А мы покупать не станем, вы не бойтесь.

– Да я и не боюсь… Устала уже бояться.

Женщина задумчиво кивнула головой, еще раз улыбнулась, проговорила тихо:

– Ладно, мы пойдем… Простите за беспокойство. Всего вам доброго, Лиза, держитесь.

– Спасибо…

Вскоре на фоне бодрого гудения Германа захлопнулась дверь в прихожей. Она снова отвернулась к окну, приготовилась…

– Лизк… Я не понял. У тебя что-то случилось, что ли? Какая-то ты… не в себе.

Голос Германа за спиной звучал серьезно, даже немного озабоченно.

– У меня ничего не случилось, Герман, – произнесла равнодушно, не оборачиваясь, – у меня все в полном порядке.