Маша без медведя - Ольга Войлошникова

ПРО МУЗЫКУ

После обеда нас ждала музыка. Госпожа Тропинина страшно обрадовалась, что Маруся (оказывается, проснулись тоже!) весьма недурно играет на фортепиано. При этом Лидии Сергеевне страстно хотелось, чтоб я пела. Теперь, когда выяснилось, что Маруся могла бы мне аккомпанировать, она пришла в ещё большее волнение.

Однако Агриппина сказала, что учебный отдел не одобрит такое увеличение учебной нагрузки — особенно для меня. Музыкантша заверила её, что будет сильно думать — и я ей как-то сразу поверила, такой у неё в глазах стоял азарт. Так что когда после географии она примчалась к нам в класс и метнулась к Агриппининому столу, я даже не удивилась.

— Иллария Степановна изыскала возможность, — сияя глазами, объявила госпожа Тропинина, — выделить отдельные учебные часы для индивидуальных, то есть парных, занятий Маши и Маруси! В понедельник и четверг, перед танцами!

— В дополнение к основным музыкальным урокам? — подозрительно уточнила Агриппина.

— Нет, от основных они будут освобождены.

Мы с Марусей, присутствовавшие при этом диалоге практически в виде мебели, переглянулись.

— Что ж, хорошо, — любезно кивнула Агриппина Петровна, — я сделаю пометки в графике.

— И барышня Рябцева тоже! — торопливо добавила музыкантша.

— В те же часы?

— Отчасти… Для более точного определения завтра я соберу троих барышень после вечернего чая.

Анечка обернулась к нам и картинно вытянула лицо.

Действительно, внезапно.

Итогом нашего завтрашнего посещения стало неожиданное расслоение занятия. Понятное дело, что первоочередной целью стал наш общий номер для императорского концерта. Однако госпожа Тропинина загорелась идеей сделать из нас звёзд локального (а, быть может, и не локального) масштаба.

Анечка пожимала плечами и пела всё, что угодно с листа. Маруся примерно так же обходилась с фортепиано, а я… Не могла же я сказать, что без магического усилителя голос мой неплохой, но вполне обычный. А что касается музицирования, к сожалению, я не играю ни на чём.

Да, мой папаша-медведь сделал ставку на художество в изящных искусствах, поскольку музыка в качестве приложения к магии на Гернии не рассматривалась вообще. Я ещё раз задалась вопросом — почему? Нет, не могу найти чёткого, логичного, всё объясняющего ответа кроме как — мир другой. Немного другие правила мироустройства, тут уж как из кожи ни вылазь…

Однако Лидия Сергеевна таки затеяла объять необъятное и ухитрилась расписать нам пение и дуэтом, и индивидуальное, и с Марусей в качестве аккомпаниатора (а потому и индивидуальные занятия именно по инструменту для неё тоже). А поскольку Маруся ненароком обмолвилась, что в летнем музыкальном лагере иногда выступала в качестве помощницы преподавателя для младших групп, мне внезапно (конечно же, для Марусиной педагогической практики) было предложено также поучиться музицировать. Я (как я сама говорила, находясь в состоянии затуманенного сознания, а, скорее, желая хоть чуть-чуть разобраться во взаимосвязи музыки и магии) согласилась. И теперь наше расписание стало куда более лоскутным и куда менее беспечным, чем я изначально предполагала.

Как сказала Маруся:

— Жизнь всегда стремится тебя удивить. Как только ты думаешь, что всё стало просто и понятно — она как раз и начнёт над тобой смеяться.

После этого пробного урока музыки меня переполняли настолько смешанные чувства, что лучшим выходом я сочла рисование. Я достала из своих запасов самый маленький, с ладошку, блокнотик с плотными отрывными листами и начала рисовать маленькие открыточки. Это успокаивало. Даже, я бы сказала — это гармонизировало, приглаживало шероховатости, настраивало на рабочий лад, приводило энергии вокруг меня в порядок.

А ещё у меня теперь было четыре меленьких лечебных открыточки, про запас. Красота!

УСТАКАНИВАЕТСЯ

Потихоньку мой новый график входил в размеренную колею.

Каждый будний день, с утра поскакав на зарядке и сходив на завтрак, гимназия, а вместе с ней и я, приступала к урокам.

Изрядная часть предметов была решительно исключена мной из поля интересов. Латынь, иностранные языки, математика, физика, биология, эта странная домашняя химия… Они либо казались мне примитивными, либо бесперспективными в данный момент времени. Таким образом, у меня ежедневно образовывалось три-четыре, а то и пять часов, которые я могла занять конспектированием магической боёвки. Третья толстая тетрадь к концу подходит, между прочим.

От гимнастики меня освободила медичка, и её я тоже просиживала в классе за записями.

Однако, часть уроков вполне соответствовали моим целям.

Рукоделие и рисование — для создания артефактов-накопителей.

Закон Божий — в свете преломления магических энергий. И кроме того, всякое описываемое событие продолжало оставаться для меня оглушающим.

Астрономия меня интересовала, в силу абсолютной отличности от гертнийской.

С любопытством я слушала историчку, тем паче, клановая тема на мятеже графьёв Пестелей не закончилась. Дальше шли такие лютые межклановые войны и войнушки, что только руками оставалось разводить — с каким энтузиазмом эти князья-графья и прочие бароны друг друга резали и стреляли.

География (особенно с комментариями Маруси о том, какая сфера промышленности или сельского хозяйства в зону интересов каких родов входит, и как развиваются их конкурентные потолкушки) привлекала внимание уже с современной точки зрения.

Занятной, между прочим, выглядела и литература. Объяснения пожилой Розы Карловны я слушала очень въедливо, и к своему глубокому удовлетворению начала ловить кой-какие намёки на клановые взаимоотношения.

Ничего-ничего, мы эту шифрографию размотаем, дайте только срок.

Русским (если начинать с азов, всё представлялось уже не столь ужасным) со мной занималась Дуся. Она же, обнаружив, что ссылки на авторов и произведения в упражнениях мне не говорят ни о чём, предложила мне понемногу перечитать программу за предыдущие годы по литературе. Я прикинула, и согласилась, что идея стоящая. Иначе, как говорил Баграр, ты не попадаешь в культурный пласт. Логично же — не понимаешь отсылок, намёков, каких-то специфических шуток. К тому же, у нас с Марусей освободилось два часа, в которые остальной класс занимался музыкой.

Недолго думая, мы стали на это время уходить в библиотеку. Маруся, воспрянувшая духом и решившая так или иначе, пусть даже после гимназии, поступить в университет на правоведение, усердно штудировала свои ужасные юридические многотомники, я методично перечитывала всякое подряд из полного списка литературы за прошедшие восемь лет. Анечка, от нечего делать ходившая с нами, листала журналы по разведению цветов, упирая на розы. Гудела с усмешкой:

— А что? Уеду к себе в деревню, розарий разведу. Глядишь, ко мне в гости тоже императрица заезживать будет.

По расписанию госпожи Тропининой занимались музыкой. Я, помимо пения романса про акации, упражнялась в простых гаммах, рассчитывая на следующей неделе перейти хотя бы к самой примитивной пьеске.

И конечно, конечно же, с неугасающим энтузиазмом целая толпа учила меня танцевать!

ПРО ТАНЦЫ. ПОДРОБНОСТИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ

Я, честно говоря, даже ощутила некоторое дежа вю. Девчонки смотрели на меня жалостливо. Я снова была как будто бы инвалид. Я прямо читала их мысли.

Как это — не уметь танцевать? Всех учат с малого возраста, даже в самых завалящих домах. Даже такие серьёзные девушки как Маруся и староста Шура — и, к моему глубочайшему изумлению, Анечка! — считали, что танцевать решительно необходимо. Это прямо неприлично — не уметь танцевать. Или ты какой-то в конец убогий.

И все, все девочки в замиранием сердец и внутренним придыханием обсуждали предстоящие танцы. Нет — предстоящий бал!

И постепенно до меня дошло.

Танцы здесь были основным средством межполовой коммуникации молодёжи (да, такие вот от случившегося осознания из меня попёрли умные слова). И особенно ярко это выходило на передний план в закрытой гимназии. Мать моя магия…

Нет, в Гертнии общество тоже было очень сильно расслоено и поделено, но… совсем по-другому. Начать с того, что мальчики и девочки учились вместе. И они не были друг для друга некими таинственными умозрительными объектами.

Вообще, надо сказать, что в Гертнии вопрос свободы взаимоотношений решён иначе. Нет, если уж пара заключала союз, то внутри него полагалось хранить верность и прочее. А вот до… Общественное мнение даже как-то поощряло идею о том, что парню перед женитьбой нужно нагуляться. Про девушек особенно не распространялись, но и тем, и другим лет чуть не с четырнадцати родители (или медики, если родители сами были неспособны) ставили долговременную